Ну, как бы и про "1919" и про "1939" уже все в курсе что это фальшивки

Максим, а кто разоблачает историка Анатолия Латышева? Я сходил по вашей ссылке и, кроме некоего «админа», не нашел «лицо разоблачителя». К чему эта анонимность? И откуда такое доверие к анониму?

«Разоблачитель» приводит полностью «страшный документ» от 1 мая 1919 г. № 13666/2, в котором Ленин, обращаясь к Дзержинскому, пишет: "...необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников,  расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат  закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады".

«Разоблачитель» ухватывается за название документа – Указание, а потом со всей революционной беспощадностью клеймит историка: «ВЦИК и Совнарком за все время своей деятельности не издали ни одного документа с названием «Указание», только постановления и декреты за подписями глав этих органов. Любой человек может убедиться в этом лично, заглянув в сборники «Декреты советской власти». Более того, в практике советского партийно-государственного делопроизводства вообще никогда не существовало документов с названием «Указание».

Но в известном интервью Анатолий Латышев говорит о письмах, о резолюциях на письмах, о записках, о телеграммах. То есть, об обычном для того времени способе коммуникации. «Наказы» и «указания» Латышев употребляет от себя, произвольно, так он характеризует документы по их духу, по их содержанию, но не по правилам делопроизводства.

«Мало кто знает о ленинском  документе от 1 мая 1919 г. №13666/2, адресованном Дзержинскому», - говорит в интервью историк. О том, что этот документ озаглавлен как Указание, Латышев не говорит.

«Указание» появляется у анонимного разоблачителя, которому вы всецело доверяете.

А я не доверяю, потому что ничего о «разоблачителе» не знаю, даже имени-фамилии, не говоря уж о его научных заслугах. Впечатление от его «аргументов» такое: вбросить дезу, а доказывать её не обязательно.

Ну, откуда, например, он взял, что «отрицательный отзыв о наличии этого «документа» дали в своих официальных письмах Центральный архив ФСБ России и Архив президента РФ».

Где эти отрицательные отзывы?

Спасибо за обстоятельный ответ, Борис. Если понимать, что Европейский Союз со всеми своими организациями легко мирится с латышским национализмом, то, пожалуй, шансы «правящих» в достижении целей достаточно велики…

Массовое безгражданство, прописанный в Конституции национализм, подавление нацменьшинств, хроническое игнорирование рекомендаций Совета Европы и на фоне всей этой, бьющей фонтаном, «демократии», Латвия готовится занять место председателя ЕС? А Домбровский не без оснований метит в руководители Еврокомиссии?

Театр абсурда.

Оля, не зря тебя награждали дипломами и латвийским «Оскаром» за тонкий вкус, творческий подход и отменный стиль. А стиль это человек. Ты – человек во всем стильный (даже в выборе друзей наших меньших), стильный в лучшем смысле этого слова, не того смысла, что несет в себе близкое по корню – стиляга, а того, когда стиль рождается из природного вкуса.

Твоя «юрмальская миниатюра» - твое произведение в твоем стиле, а наши восторги – дипломы и награды.

Почти «Оскар»))

Саша, я обещал поделиться с вами впечатлениями от романа «Тень всадника». Делюсь: по-моему, весьма достойное произведение. Гладилин по-настоящему увлечен историей, чувствуется, что им многое прочитано, обдумано, что у него накопилась масса собственных мыслей о ходе истории, её толчках, о случайности в истории и её закономерностях. Но автор не историк, он – романист. Он может позволить себе роскошь «поиграть историей». Его герой не связан реальностями жизни: он свободно перемещается во времени, перевоплощается и каждый раз оказывается в гуще исторических событий. Что автору и нужно, потому что ему интересно поделиться с читателем своими идеями: Сен-Жюст, располагая всеми возможностями для пресечения переворота, тем не менее, эту возможность не использует и обрекает себя и Робеспьера на гильотину. Почему? Гладилин дает свою трактовку. Ещё и ещё раз он возвращается к теме Французской революции и мне это понятно: Французская революция отправила в архив прежний мир и принесла то, что определило ход истории на последующие двести лет.

Автор вытаскивает на свет Божий исторические персонажи, которые интересуют не только его самого, но и, вообще, многих. Он оживляет эти персонажи, приближает их и через них рассказывает историю. Соглашаться или нет, это уже другой вопрос, но пищу для размышлений автор, несомненно, дает.

Вторая (а, может быть, как раз первая) линия в романе – сам автор. Нет, не точная его копия. И ни в коем случае не его личная биография. Его, авторские, переживания и рефлексии по уходящей жизни, по увяданию. Тоже большая тема.

Одним словом, читал не спеша и прочитанным доволен.

Саша, глупость не бывает советской, американской, немецкой или китайской. Она универсальна, легкодоступна и по этой причине пользуется повышенным спросом в массах.

О проблеме однополярного, по-американски, мира, а теперь ещё и о «американской исключительности» рассуждают отнюдь не советские пропагандисты, а вполне себе современные, западные политологи и журналисты.

Не далее, как сегодня, Ноам Хомский (чур меня, чур меня, совсем не советский человек) поместил в "The New York Times" статью и, как по заказу, на нашу сегодняшнюю тему.

Прошу прощенья за длинную цитату (это для тех, кто поленится читать всю статью):

«Один из механизмов самозащиты состоит в том, чтобы громко стенать о последствиях бездействия. Так, обозреватель New York Times Дэвид Брукс (David Brooks), размышляя о сползании Сирии в пропасть террора «на манер Руанды», приходит к выводу, что здесь проблема глубже – это жестокость и насилие суннитов и шиитов, которая разрывает регион на части.

Такая жестокость и насилие свидетельствует о провале «американской стратегии ухода с сохранением небольшого присутствия» и об утрате того, что бывший сотрудник дипломатической службы Гэри Граппо (Gary Grappo) называет «урезонивающим влиянием американских войск».

Те, кто до сих пор находятся в плену иллюзий «неправильного обращения с реальностью», то есть, с фактами, могут вспомнить, что жестокость и насилие суннитов и шиитов стали результатом самого страшного преступления агрессии нового тысячелетия – американского вторжения в Ирак. А обремененные более богатым грузом воспоминаний могут вспомнить, что Нюрнбергский трибунал приговорил нацистских преступников к казни через повешение, так как, согласно приговору трибунала, агрессия является «величайшим международным преступлением, отличающимся от других военных преступлений лишь тем, что содержит в себе суммарное зло в его совокупности».

Эти жалобы и стенания стали темой знаменитого исследования Саманты Пауэр (Samantha Power), которую назначили недавно представителем США в ООН. В своей книге «A Problem from Hell: America in the Age of Genocide» (Проблема из преисподней. Америка в эпоху геноцида) Пауэр пишет о преступлениях других и о нашей несоразмерной реакции.
Одно предложение в своей книге она посвящает одному из немногих случаев за семь десятилетий, который можно по праву назвать геноцидом: вторжение Индонезии в Восточный Тимор в 1975 году. Как это ни трагично, информирует нас Пауэр, Соединенные Штаты тогда «отвернулись прочь».

Однако ее предшественник в ООН Дэниел Патрик Мойнихан (Daniel Patrick Moynihan), занимавший этот пост во время вторжения, смотрел на дело иначе. В своей книге «A Dangerous Place» (Опасное место) он с огромной гордостью говорит о том, как сделал Организацию Объединенных Наций «абсолютно неэффективной в плане тех мер, которые она принимала» для прекращения агрессии, потому что «Соединенным Штатам хотелось, чтобы дело обернулось так, как оно обернулось».

На самом деле, Вашингтон отнюдь не «отворачивался прочь»; он дал зеленый свет индонезийским агрессорам и без промедлений обеспечил их смертоносным оружием. Соединенные Штаты помешали Совету Безопасности ООН предпринять необходимые действия и продолжали оказывать твердую поддержку агрессору в его актах геноцида, включая зверства 1999 года. Это продолжалось до тех пор, пока президент Клинтон не сказал «хватит». Но ведь это можно было сделать в любой момент за те 25 лет».

http://www.inosmi.ru/world/20131009/213719712.html

Вы совершенно правы: эта фраза спикера весьма недвусмысленно характеризует американскую позицию. Но перед этой фразой стоит ещё одна, не менее красноречивая: «Потому что Саудовская Аравия и Катар прямо заявили, что профинансируют эту операцию. Так же, как и в случае с Ливией. Налогоплательщикам США не следует об этом беспокоиться. Тут возникает вопрос: не превращаются ли США в некое подобие сервиса наемников, ландскнехтов? В страну, которая оказывает проплаченные военные услуги»?

Цивилизованные страны участвуют в заварухах «по приглашению» их старшего союзника по НАТО. Они послушно (и далеко не все) играют в оркестре, которым дирижирует Белый Дом.

А какая цивилизованная страна и когда проводила военную операцию самостоятельно, преследуя только собственные национальные интересы?

На моей памяти лишь Фолклендские острова. У вас есть другие примеры?

США, пренебрегая мнением Совбеза ООН, поставила эту организацию в весьма сомнительное положение. А нужна ли такая организация? – возникает вопрос.

Всё это отдаленно, очень и очень приблизительно, но, тем не менее, напоминает вторую половину тридцатых годов в Европе, когда Германия, нарастив мускулатуру, перестала обращать внимание на Лигу Наций, на другие государства и перешла к решению проблем, полагаясь исключительно на силу и считая, что это вполне оправдано.

Лига Наций прекратила свое существование. За ненадобностью.

Антиамериканизм есть синоним идиотизма в тяжелой стадии.

На протяжении уже длительного времени США по своему усмотрению применяет военную силу, тем самым, утверждая в мире мораль джунглей: кто сильней, тот и прав.

Отрицание этого факта есть синоним олигофрении в последней стадии.

Во внешнем вмешательстве не заинтересован ни Запад, ни тем более Израиль. А главное: конфликт Китая и России с одной стороны и Запада с другой по поводу Сирии - мало связан с ситуацией внутри Ближнего Востока.

В «холодной войне» СССР – США Ближний Восток всегда представлял собою горячую точку, центр пересечения геополитических интересов двух супердержав. С развалом СССР развалился и двухполярный мир. Настал момент, когда американцы заимели возможность оттянуться по полной программе. Сначала Ирак, потом бомбежка Югославии (уже под носом России, получите), Афганистан, Египет, Ливия. И всюду рука США. В Грузии, кстати, уже совсем под боком России тоже трудно не заметить американскую лапу (хотя и получился ляп).

И что же такое произошло в мире, что США вдруг потеряли интерес к Ближнему Востоку? К геополитике? Особенно, если учесть недавнюю оговорку (признание?) Обамы об американской исключительности в мире?

Никто не станет отрицать общеизвестное – глубокие религиозные противоречия, способствующие военным конфликтам на Ближнем Востоке. Но ставить их впереди геополитических интересов главных игроков на международной арене, значит, ставить телегу впереди лошади.

Сирия – очередная попытка США утвердить однополярный мир, то есть, свою исключительную роль в мире.

Если антиамериканизм заключается в том, чтобы быть против идеи однополярного мира во главе с США, то я вполне себе антиамериканист, поскольку мне по душе мир многополярный.

Спасибо вам, Янина, за то, что растревожили.

Да, к этой истории с немецкими листовками. Вероятно, немцам такая подача материала нравилась. Мама рассказывала, что во время рытья окопов, немецкие летчики сбрасывали листовки с таким содержанием:

Ленинградски дамочки, вы не ройте ямочки,

Придут наши таночки, зароют ваши ямочки.

Спасибо, Янина. Хорошо, что вы это опубликовали: такие свидетельства должны принадлежать всем. Ленинградская блокада – тема, которая всегда меня трогает с особой пронзительностью. И моя мать, и моя тетка (тетя Маруся) выпили эту горькую чашу до дна, от первых блокадных дней до дней последних.

Их мужья находились на фронте, а сестры (у каждой по двое малолетних детишек, Боря и Толя у тетки, Игорь и Нелли у мамы), объединившись, жили на улице Боровой. К зиме от голода стали умирать дети. За зиму похоронили всех четверых. Моя мать с опухшими ногами уже не вставала, равнодушно дожидалась конца.

Откуда взялись силы у тетки – загадка, но тетя Маруся, в поисках провианта, совершала подвиг за подвигом. Запихнув под ватник топор, она выходила к линии фронта, высматривала, в снег вмерзших лошадей, и ползла к ним, глотая по пути снег и замирая, когда совсем рядом начинали свистеть пули. Потом из последних сил рубила по каменным останкам лошади, пока не добывала кусок спасительного мяса.

Однажды, на глазах тети Маруси разбомбили продовольственный склад. Народ, обезумев, кинулся в проем, тетка следом. Выбралась она оттуда чудом: человеческие чувства к тому времени уже сильно притупились. Но что-то перепало и ей.

Без теткиной отваги мать моя, конечно, не выжила бы.

В начале пятидесятых сестры оказались в Риге. К тому времени у тетки было двое послевоенных детей, а у моей матери – я. Жили все вместе в одной комнате. Блокадные истории часто вспоминались, к сожаленью, мы, клопы, не очень внимательно слушали. Но блокада в нас въелась основательно. Иногда, мы, дети, оставаясь дома на весь день одни, играли в «блокаду»: нарезали по сто грамм черного хлеба (на глаз) и на этом пайке должны были продержаться весь день. Держались.

Вечная им всем память.

Саша, я ещё нахожусь в начале пути. На беллетристику трачу час в день (за редчайшим исключением). Но о результатах обещаю доложить))

Валерий, это качество профессионала. Не обзываться и не плеваться, но вмазать вежливо и по существу. Кроме того, талантливо, что радует.

Профессионала, в чём?

Суть, существо рецензии в том, что Гарри Гайлит напомнил о талантливом русском прозаике, Анатолии Гладилине и рассказал о его романе так, что захотелось моментально его прочесть.

Существо – в этом. Всё остальное от лукавого.

Но Максимус – один в своем роде, чем и интересен. И что радует, это так.

Народ не доволен.

Аплодирую. Честно. Нравится.

Прочитал ваши вопросы, Виктор, и, извините, очень захотелось прокомментировать. Это не вместо Гарри (он, думаю, ответит вам как-то по-своему), а по праву каждого участника форума обратиться к другому участнику. Демократия в действии, здесь и сейчас))

Как капли дождя могут быть одновременно тяжёлыми и ленивыми?

У меня, например, тяжелое ассоциируется с грузным, неповоротливым, отсюда легко перекидывается мостик к ленивому.

Кого бельгийский дождик встречал у границы, если в отрывке сходу описывается статичная позиция роты солдат, построенной для приведение в исполнение высшей меры наказания?

До статичной позиции была динамичная – рота двигалась к описываемому месту, это подразумевается и это понятно. Автор не обязан буквально всё разжевывать и класть в рот читателю. Автор надеется на читательское воображение, на его способность самостоятельно заполнять пробелы, не нуждающиеся в протокольных уточнениях.

Каким читатель должен представить себе цвет у золотисто-жёлтого луча, и чем этот цвет будет отличаться от золотисто-золотого или желтовато-жёлтого?

Таким, каким оно у него возникнет. Автор использует близкий ему эпитет, это состояние может совпасть с читательским, а может и не совпасть. Но в любом случае, автор имеет право передать собственное ощущение, используя для этого художественные приемы. Если с предложенной вами меркой подойти к сочинениям Бунина или Толстого, да кого угодно, то можно предъявлять претензии через страницу.

Что дополнительно дают читателю такие образные дуплеты, как зелёный пологий холм, или белая каменная часовня, или  маслянисто-коричневая дорога?

Литература кровно повязана с живописью и музыкой: краски, цвета, звуки, шумы, шорохи – всё это позволяет увидеть сцену как на экране. Откройте Набокова, откройте Бунина и вы увидите, как мастерски соединяются у них цвета и звуки. Гладилин следует курсу классиков.

Мирный, буколический — это масло масляное, поскольку один из переводов с греческого слова буколический -- это мирный, разве не так?

Один из переводов. Мирный – не основное все же значение. Основное все же – пастушеский, сельский. А рота в сельской местности.

Наконец, почему сорванные погоны свисали с плеч?

Ну, эта придирка моментально вызывает улыбку. Точно так, придрался чиновник к рассказу Довлатова. Часовой на посту у него какой-то расхлябанный, штык у него, видите ли, болтается.

На что ему ответили: штык – не член, может и поболтаться.