Увы, не знаю! Но бедолага ли она? Уж в той истории она была стопроцентным "везуньчиком".

А деньги под матрацем в количестве сорок упаковок двадцатипяток - это правда, не вымысел. :)

Чего нет - того нет. Правда. Поэтому пусть читатели и решают для себя и за себяю А то всё сразу и расскажи, да ещё и на примере! :))

Да.... Для "деловых встреч" в первых числах января нужно здоровье...

Характеры персонажей вымышлены. Этот Орешкин - "бездельник и шельмец", не преминул бы. Но главное - на этот вопрос должен дать ответ читатель - что главное? Деньги ли?

Э-э-хх! Семь бед - один ответ! Впрочем, я это обещал (грубил) Председателю, что выставлю в комментах рассказик, который он на конкурс не захотел размещать. Дело известное - художника обидеть может каждый. Читайте.

 

История, рассказанная под виски у камина в хорошей компании.

 

     История, которую я хочу вам рассказать, случилась не со мной. Рассказал мне её случайный попутчик в поезде Рига-Ленинград в далёком, то ли 89, то ли 90 году. В те времена ещё не догадались делить купе по гендерному приципу. Поэтому, чтобы дать возможность трём своим очаровательным попутчицам в возрастах разных периодов очередного расцвета женской красоты переодеться, я вышел в тамбур перекурить. В тамбуре уже курил ещё один пассажир поезда. Немолодой, одет в старый, но приличный костюм. По внешнему виду, по манере говорить, да, даже и курить – не спеша, задумчиво – незнакомец казался мне школьным учителем. Так оно и оказалось. Учителем словесности. Именно так он и представил свой род занятий. Беседу со мной он начал с риторического вопроса о том, считаю ли я, что деньги в нашей жизни не главное. И вот его история:

     «Живу я в обычной пятиэтажке в спальном районе Риги. Квартиру получила моя матушка – заслуженный учитель – лет пятнадцать тому назад. В подъезде и  доме, все знают друг друга. Да и, как водится, друг про друга. Все были равны до поры до времени, но сейчас всё так меняется... И вот моя одинокая соседка, со звучной фамилией Гуронская, которая ранее преуспела на поприще торговли и даже занимала какие-то должности в Райисполкоме, пару лет назад создала свой кооператив.  Всегда она умела быть дамой роскошной и внешне изменилась она мало, так как и ранее имела возможность приобретать вещи, недоступные людям прочих занятий. А вот внутренние метаморфозы с нею произошли значительные. Дело даже не в том, что ныне не со всеми жильцами дома здоровается. Также бывало и прежде. Дело в другом – она как-то научилась к тому же ещё и смотреть сквозь них.

     Этажом ниже проживает ещё один персонаж этой истории – участковый инспектор Орешкин. Бездельник и шельмец. Орешкину положено носить на мундире значок о среднем профессиональном образовании. Он его и носит, и когда молчит, то можно полагать, что он имеет хоть какое-то образование. Пока молчит...

      Остальные жильцы ничем особым не примечательны, да и не важны для моего повествования.

     Вот мы и подошли к сути. Вчера вечером, когда я вернулся после классного собрания домой, то узнал, что квартиру Гуронской то ли обокрали, то ли хотели обокрасть. Непонятно это было оттого, что злоумышленников спугнул сосед, заприметивший распахнутую настежь дверь. Он стал звать Гуронскую, но вместо неё из квартиры выбежали два молодчика и пустились наутёк. Позже выяснилось, что сама Гуронская находится в Польше и вернётся лишь через день. Дело это для нашего спального района уже стало обычным – то там, то тут такое происходит постоянно. Несколько жильцов дома, кто жил позажиточнее прочих, поставили себе уже железные двери, а Гуронской всё было недосуг. Как бы там ни было, а дверь - настежь, замок сломан. Удалось ли злоумышленникам чем-нибудь поживиться, или нет – это сможет определить лишь хозяйка, но, увы, день спустя.

      И вот, пошёл я было к себе домой проверять тетради, как прямо на лестничной клетке ко мне обратился с просьбой Орешкин. Из не очень связной его речи я уяснил, что Гуронскую уже как-то уведомили о происшествии и просит она его, Орешкина, организовать охрану квартиры до её приезда, чтобы больше ничего не пропало. Приедет она к обеду завтрашнего дня, и уже договорилась о замене двери, но тоже только на завтра. Орешкин сказал, что он согласился и даже от денег отказался, которые сулила ему Гуронская, но вот нежданно-негаданно начальство посылает его ночью на важное оперативное мероприятие, а посему просит он меня оказать ему содействие. Нет, не в оперативном мероприятии, конечно, а посторожить квартиру Гуронской с ним по очереди. Начнёт он, потом – на службу, его меняю я, а когда он вернётся со службы под утро, то и сменит меня. Он даже готов замолвить словечко перед Гуронской об оплате моих услуг. Хотя считает, что деньги не главное, а главное - чтобы помочь. По-соседски помочь».

       Увидев улыбку на моём лице, мой собеседник сказал, что он понимал, конечно же, что Орешкин лжёт ему  и про мероприятие и про отказ получать деньги от Гуронской, и продолжил:

     «Я согласился, и не потому, что наивен или на какие-то деньги польстился. Я от них отказался, в чём шельмец уверен был совершенно. Просто действительно нехорошо оставлять соседку в такой ситуации без поддержки. Как и было условленно, сразу после полуночи я пришёл в её квартиру. Орешкин валялся на кровати в спальной комнате Гуронской и смотрел какой-то детектив из её видеотеки. Как только я пришёл, то участковый обрадовано вскочил, и вышел из квартиры. В руках у него был полиэтиленовый кулёк, явно с бутылками внутри, а на серванте в гостиной стояли две пустые коробки из-под импортного алкоголя. Обернувшись и подняв кулёк, Орешкин подмигнул мне и повторил - «Деньги не главное». Я же после его ухода до шести утра просидел на кухне за столом и проверял тетради. В шесть утра участковый вернулся в хорошем настроении и с легким «амбре» от  дорогого вина. Я же удалился к себе домой. А около полудня меня разбудил звонок в дверь. Ко мне снова пришёл Орешкин и сказал, что Гуронская уже в Риге и через полчаса приедет. Попросил её дождаться, чтобы быть понятым, когда следователь начнёт осматривать квартиру. Через четверть часа я снова был там. В квартире вместе с Орешкиным скучали несколько сотрудников милиции и ещё одна моя соседка – тоже понятая. Все ждали хозяйку. Более прочих, по понятным всем присутствовавшим меркантильным причинам, её ждал Орешкин. Вскоре она пришла, нет – ворвалась, или влетела. Тут же молча, широкими, не женскими шагами прошла в спальную. Мы все за ней. Она бросила взгляд на смятое покрывало на кровати и как-то вся сникла, прислонилась к стенке и посмотрела на Орешкина. Орешкин хлопал глазами и по его лицу было понятно, что он про себя вычислял, какую часть гонорара, как неустойку за сон на посту, Гуронская вычтет. Он начал было шевелить губами, хотя мысли его ещё не подобрали необходимые звуки, как Гуронская сказала – «У меня там были деньги!». И выразительно посмотрела на кровать. Мысли участкового догнали артикуляцию, и он спросил, что, впрочем, и всем было интересно – «Сколько?». «Сто», коротко и кротко ответила кооператор. «Сто рублей?» с надеждой спросил Орешкин. «Сто тысяч. Сорок упаковок двадцатипяток. Под матрасом». Уже стальным голосом бывшего работника райисполкома ответила хозяйка, и в повисшей тишине решительно подошла к кровати и подняла матрац...

      Даже и последовавший обморок Орешкина не произвёл на присутствующих столь сильного впечатления... Столько денег я в жизни не заработаю. Да и просто не увижу никогда более. Так и лежали в ряд – все сорок упаковок...» - Закончил свой рассказ попутчик.

А Председатель точно не контролирует ситуцию?

Посмотрите, пожалуйста мой комментарий №223 . Если не поленюсь, то следующий текс мой будет посвящён именно этим показателям.

Вы совершенно напрасно ограничиваетесь только одним показателем. В этом тоже своеобразная ущербность (ИМХО). Помните, как в советское время - зато мы в области балета впереди планеты всей. Я обязательно отвечу на Вашу реплику. Как раз задумал написать текст на эту тему. Сделаю это после Нового года. Если не напишу текст,  то отвечу здесь. К середине января.
А сейчас - с наступающим Вас Новым Годом и всего Вам наилучшего.

Я считаю, что всё, что не демократия - плохо.

И, кроме этого, реализация программы построения Латвии, как национального государства, невозможно осуществять демократическим путём. Лишь методами принуждения. Что очевидно. Поэтому Латвия  и отнесена к разряду государств с ущербной демократией (недавно эта классификация была опубликована где-то в СМИ). Сорок какое-то место в мире. Одно из последних в Европе. Что, безусловно, не так уж и плохо, в сравнении с Северной Кореей.  Но стремление правящих не двигаться по этой шкале в сторону демократизации совершенно омерзительно.

    Когда мой секретарь созвонилась с хозяйкой (мамой) Kaļvu ģimenes bērnu nams та была очень удивлена и искренне обрадована не столько теми, в общем-то, символическими подарками, которые мы обещали ей привезти – сколько вниманием. Она удивилась и обрадовалась, сказав, что РЕДКО ВООБЩЕ КТО-ТО ИНТЕРЕСУЕТСЯ тем, как они живут.

     Выбрана была эта семья совершенно случайно. Просто из намеченного списка  для обзвона из нескольких классических детских домов и семейных детских домов– лишь они подняли трубку (четвёртые по списку). Вот всё и сложилось. А сложилось, как мы видим, наилучшим образом, исходя из целей конкурса. Значит – ТАК БЫЛО НАДО.

     Помочь чем-то этой семье тоже надо бы ещё. Чтобы им стало лучше, а не во имя развития тут у нас у всех «комплекса избыточной полноценности». В стране людей с этим комплексом хватает. Не будем множить их число. А чтобы правильно помочь – нужно сделать самое простое и естественное -  спросить. Может им какой-нибудь культиватор для обработки участка у дома (если он есть) важнее чем четвёртый компьютер. Чтобы время высвободить для развития. Или новый холодильник, или морозильная камера – детей-то – полон дом. А поэтому предлагаю – один ноутбук, можно подержанный точно найти и подарить, чтобы у хозяйки был доступ в электронную почту, а всё остальное – только и строго по согласованию с ней, или с отцом. Чтобы детей не баловать, а развивать. Честно предупредить, что возможности не безграничны и, что лучше эти возможности употребить на то, что дольше будет служить и полезнее будет семье. Всей семье.

Нюансов не знаю, но из услышанного ранее...  Дело в том, что КГБ занималось и разведкой и контрразведкой. А ГРУ - вроде только разведкой, и спецоперацими.  Вот контразведкой и обеспечением режима секретности в Армии занимались Особые Отделы при КГБ. Чистые "КГБэшники" "особистов" за своих не сильно и держали, так как уровень квалификации последних по их мнению был сильно ниже, из-за относительной лёгкости решения снецифических задач в замкнутой системе с жёстким подчинением.

Это не были КГБ-шники. Это были работники особого отдела военных комиссариатов. Фактически - кадровики с определённым допуском к секретной информации.

Анекдот (бородатый) по теме.

Разрядка напряжённости в 80-е годы. Встреча "трудовых" коллективов ЦРУ и КГБ по обмену опытом. ЦРУ-шники говорят - Классные вы ребята. У вас в КГБ спецы отменные. Вот как вы провернули дело в Анголе - комар носа не подточит. Но и мы, ЦРУ-шники, тоже можем! Как мы вас в Чили сделали! Помните! КГБ-шники отвечают - ну вы парни хватили! Чили! Тож когда было - в сентябре! А в сентябре мы все в колхозах - на картошке!

 

С праздником! Причастных.

P.S. На самом деле то, в чём часто обычные люди подозревают ЦРУ осуществляет АНБ (агентство национальной безопасности США), а то в чём КГБ - ГРУ при генштабе СА (главное разведдывательное управление при генеральном штабе Советской Армии).

Очень интересно если Вы охарактеризуете посетителей. Уровень интеллекта, Уровень общей эрудиции, уровень дисциплинированности, взаимоотношения с врачами и младшим медперсоналом - этика, вежливость. Была ли тяга к сутяжничеству и склокам. Как вели себя в очередях к врачам. На приёме, при процедурах. Это же кладезь неформальной информации о группе людей, характеризующей именно профессиональную группу, а не индивидумов.

Тоже, кстати, история интересная. Когда по ней голосовали, то она была ещё гражданкой Канады. Конституция - побоку.

Я не обиделся, и уж тем более не ссорюсь - я правда не понимаю цели. В этом посте Вы цель объяснили - проанализировать прошлые ошибки, чтобы не допускать будущих. Так их все и так проанализировали. Ну, многие, во всяком случае. Поэтому больше никакой доверчивости, а только бумажка и подпись с расшифровкой.

Но в чём я с Вами не согласен - "виноватить" людей - дело не столько неблагодарное, сколько бессмысленное (ИМХО). Люди сами это делают лучше любого упрекающего... если осознали. "Виноватить" нужно власть, за её неповоротливость и продажность. И та демократия в период с 89 по 91 год, властям оказалась не нужна - они предпочли своровать активы. На иной способ распоряжения тем, что досталось по наследству от СССР ни ума, ни, главное, совести, не хватило.

Мне действительно жаль тех двух лет, с 89 по 91, казалось, что может произойти реальное чудо и на самом деле мне стыдно не за свои какие-то поступки, а за очевидную бездарность и продажность людей, которые нами руководили. В какой-то мере мы им доверялись и надеялись на них. Я во всяком случае. Думаю, что и многие. Теперь же хочется руки вымыть, когда о них вспоминаю. Зато теперь я, и -опять-таки, думаю - многие знают, что люди у власти зачастую сильно глупее своих избирателей и приемлем лишь один способ общения с ними - их заставлять, для чего и придумана демократия в современном виде.  

А Вы уверены, что из этих 411 тысяч все как один не сотрудничали потом с новой властью и не извлекали из этого личную выгоду? Знаете, мне это не известно, но самое главное не это, а то, что мне это и безразлично. Я им не судья. А Вам, на моём примере, почему-то не безразлично... Мне, правда, непонятен пафос и цель этого выяснения прошлых обстоятельств. Лично мне ни за что не стыдно. Что-то делал бы также, что-то нет. Хочу думать о настоящем и  будущем, а Вы почему-то апелируете к прошлому. И опять В этом Вы сходитесь с Вашими оппонентами из Вису Латвияй. Вы уж простите меня, но я так это вижу. 

Сам я пока не натурализовался и одна из причин - понимание, не просто обмана, а преступления, совершённого тогда в октябре 1991 года депутатами ВС. Для меня сегодняшнего - натурализация - частичная легитимизация того их преступления. И у меня есть чёткий план, что и как я буду делать, в связи с этим, когда перестану работать и займусь только этой проблемой. Но если вдруг посчитаю, что надо менять систему не таким протестом и последующими действиями, а иначе, то пойду, натурализуюсь, надаю кучу бессодержательных обещаний и стыдно не будет. Пусть будет стыдно тем, кто их вымогает. Здесь у меня, как у бывшего полицейского представления вполне устоявшиеся о том, что можно и что нельзя противодействуя преступникам. И уже в статусе гражданина буду пытаться на что-то влиять.