В целом склонен согласиться с автором. Конечно, представитель тогдашних силовиков Пожарский и крупный нижегородский дистрибьютер мяса Минин нынешнему истэблишменту куда как более социально близки – это вам не Ленин на броневике. Но вобщем между 4 и 7 ноября очевидная параллель - в методах, каковыми творилась история.

В 1612-м никакого народного единства образца, например, 1942 года не было и в помине. Железная воля меньшинства, вот что тогда двинуло историю – как и в 1917-м. В этой связи очень хотелось бы посмотреть на поведение нынешних депутатов госдумы, окажись они в непосредственной близости от героев ополчения. Ведь призыв Минина ради освобождения Москвы «заложить жен и детей своих» — это не демагогический лозунг. Он трансформировался во вполне конкретный «мирской приговор»: «А для жалования ратным людям имать деньги, а если денег не достанет, имать не только животы, но и жен и детей имая от них, закладывать, чтобы ратным людям скудости не было». И ничего - имали, и продавали неплательщиков в холопы целыми семьями. И разосланы были грамоты: торговых людей, едущих с товарами из городов, не заплативших в казну ополчения, хватать, а товары силой отнимать. Экспроприация вполне себе в духе военного коммунизма – ну так всем же не объяснишь на митингах, что русский царь лучше польского, а ТВ еще не изобрели.

И как писал Ключевский: «В рати кн. Пожарского числилось больше сорока начальных людей все с родовитыми служилыми именами. Но только два человека сделали крупные дела – монах Палицын и мясной торговец Минин. Первый в решительную минуту уговорил казаков поддержать дворян, а второй выпросил у кн. Пожарского 4 роты и с ними сделал удачное нападение на отряд Ходкевича, уже подбиравшегося к Кремлю со съестными припасами для голодавших там сородичей».

Вот другое дело, что народное единство к 4 ноября ну никак не ложится.  День спасителей Отечества - это да, это подошло бы, ИМХО, куда лучше. Как напоминание, что единство единством, а роль личности в истории никто не отменял.И персональную ответственность каждого. 

В 1650 году в Варшаву отправилось великое посольство, возглавляемое боярином Григорием Гавриловичем Пушкиным и его племянником окольничим Степаном Пушкиным. За два года до этого против Речи Посполитой восстало казачество. Гетман Хмельницкий обратился к Москве. Речи Посполитой угрожала гибель, катастрофа. А тем временем московское посольство привезло неожиданное предложение: царь сохранит вечный мир с Речью Посполитой, но только в том случае, если будут наказаны авторы и издатели книг, которые выпускаются в Польше и “неправильно” представляют историю отношений между Речью Посполитой и Москвой, используют “обидные” определения по отношению к царской семье, в частности в адрес деда правившего в то время царя Михаила Федоровича – патриарха Филарета (которого прозвали “трубачом”). Послы называли конкретные заглавия книг, например изданную в Гданьске в 1643 году книгу о польско-русской войне 1632-1634 гг. за Смоленск. “Написано в этой книге, что Владислав (король польский) вероломных московитян осадил и до такого отчаяния довел, что … москали, трижды падая на колени, о милосердье просили”. Так быть не должно! Послы царя просили, чтобы авторов и издателей таких “неправильных” книг покарали смертью, а сами книги были преданы огню.

А вы говорите актуальна в последние годы..  Если бы!