А как это относится к теме "Художник и власть"?
Или это просто так, до кучи?

Конечно. Искусство требует жертв.

Думаю, совместимость вы путаете с покорностью, с тем, что власть могла нагнуть почти любого, могла сломать, могла поставить к стенке. И делала это.

Нагибались, ломались, писали возвышающие власть оды, поэмы, романы. Каялись.

Коперник от всего отказался, со всем согласился, а, умирая, сказал: а все-таки она вертится.

Вот такая совместимость…

 

Почему Воланд (если он лишь символ) допустил гибель человека, который без вмешательства темных сил мог бы мирно жить дальше?

 

Калвис, а вы думаете, что у меня есть точный ответ на ваш вопрос? Соображения некоторые имеются. Думаю, автор с самого начала, с первых страниц хотел заинтриговать и увлечь читателя необыкновенной, шокирующей сценой, ошарашить читателя образом загадочного, таинственного Воланда, приковать читателя к роману. Разве ради этого не стоило принести в жертву какого-то, ничем не примечательного атеиста?

А сцена получилась гениальная…

Жанр романа – не драма и не трагедия. Едкая сатира, ирония и черный юмор. Наивно лить слезы по поводу убиенных и обезглавленных.

Сцена с валютой, психиатрическая лечебница – всё в том же жанре сатиры, иронии и черного юмора.

Конечно, Булгаков понимал, что это репрессивные меры. И что? Выступить против этих мер яростным обличителем, прямо указывающим на эти методы?

Ну, это удел публицистов, а в условиях тридцатых годов ещё и самоубийц.

Подумайте лучше о том, что Булгаков мог вообще не упоминать про валюту и психиатрическую больницу, спать было бы спокойней.

А он упомянул…

 

 

Слушать Быкова интересно. Увлеченно рассказывает, артистически. И, похоже, сам верит в то, что рассказывает. Страшно боится показаться банальным. Только не это. Любая, самая невероятная версия, но не банальность.

В принципе, это неплохо. Было бы хорошо, если бы имел талант заменить банальность на не только оригинальную версию, но ещё и убедительную.

Впрочем, кого-то он, вероятно, убеждает. Меня – нет.

Булгаков слишком умен для того, чтобы писать в стол без надежды на публикацию. На публикацию умный Булгаков не рассчитывал, а, значит, писал для одного читателя и им был Сталин.

Между тем, Булгаков дает ответ на этот вопрос в своем романе: рукописи не горят.

Разумеется, он надеялся на будущие перемены в стране, на публикацию в будущем. Нельзя исключать и мыслей о публикации романа на Западе, как позже это сделал Пастернак.

Воланд – это Сталин, в котором добро уживается со злом. Даже комментировать это нет никакого желания.

Я целиком и полностью разделяю мнение В. Петелина: образ Воланда — "лишь символ", в котором автор изображает какую-то частицу себя, "живой символ, аллегория авторской совести и мудрости".

«Интересен в этом плане факт из жизни Булгакова, о котором узнаем из воспоминаний Е. С. Булгаковой и В. Я. Виленкина. В апреле 1939 года Михаил Афанасьевич читал нескольким друзьям начальные главы романа "Мастер и Маргарита". Прочитав их, Булгаков обратился с вопросом: "Кто такой Воланд, как по-вашему?". Слушатели замялись — боялись неверным предположением обидеть автора. Елена Сергеевна, желая подбодрить их, предложила обменяться записками и в своей написала: "Дьявол". Молодой В. Я. Виленкин написал: "Сатана". Пока юноша выводил своего "Сатану", Михаил Афанасьевич, не утерпев, подошел сзади, заглянул в записку и...молча погладил Виленкина по голове».

 

 

Конечно, люди похожи друг на друга повсюду, и Маргарита-сан вполне может оказаться в Японии.

Роман многоплановый, дает обильную пищу для размышлений, интерпретаций и обобщений. Сотни литературоведов сделали на этой теме карьеру, и ещё сотни ещё сделают.

Но что самое главное?

Для меня то, что я написал сегодня в ответе Владимиру Алексееву (213):

Настоящих писателей и поэтов того поколения объединяло одно чувство, которое лучше всех выразил Мандельштам: мы живем под собою не чуя страны…

Это чувство и было основой их творчества.

 

 

Очень хочется вам свести всё к критике «отдельных недостатков» в стиле партийно-чиновничьей номенклатуры. Да, у нас имеются некоторые недостатки, мы их искореняем, а в целом всё хорошо, правильной дорогой шагаете, товарищи.

Настоящий писатель, конечно, не мог смириться и принять диктатуру пролетариата, не мог принять стилистику их образа жизни, поведения, мышления. Кто такой Шариков? Да это и есть тот самый пролетарий, новый, выкованный революцией человек.

Портрет этого человека запечатлел Бунин, серию портретов представил Зощенко, атмосферу передал Замятин, добавили красок Олеша, Пильняк, Мандельштам, Ахматова, Цветаева, Пастернак.

Булгаков из их неукротимого племени. Художник и власть – вещи несовместные, а если власть диктаторская, то несовместные навсегда.

Настоящих писателей и поэтов того поколения объединяло одно чувство, которое лучше всех выразил Мандельштам: мы живем под собою не чуя страны…

Это чувство и было основой их творчества.

Просто о людях (о пороках человеческих) роман о Гулливере. Страна лилипутов? Где она? Поди, догадайся.

А Булгаков точен и в географии, и в описании быта (характерных для Советской России коммуналок),

в одежде, в стиле общения, в ситуациях, невозможных для Запада (валюта, спрятанная в тайник).

Точен в деталях, которые однозначно указывают на место, где существуют его персонажи. Перед нами Москва во всех своих подробностях. На Патриарших прудах нет трамвайных рельс.  А у Булгакова есть. Как так? Гадали, рядили. Что оказалось? Недавно там прокладывали трубы и… обнаружили следы от трамвайных рельсов. Ходил, оказывается, там трамвай. И здесь Булгаков не позволил себе вольность.

Булгаков, безусловно, антисоветчик. Созданный им образ Шарикова, ставший нарицательным – лучшее тому подтверждение. Не зря «Собачье сердце» было под полным запретом и впервые в СССР было опубликовано в 1987 году.

Сталину нравилась пьеса «Дни Турбиных» - 14 раз смотрел. Но при этом в своих выступлениях «отец народов» отмечал: «Дни Турбиных» — «антисоветская штука, и Булгаков не наш». Однако, Булгакова Сталин пощадил и даже помог ему, когда писатель оказался в отчаянном положении, близком к самоубийству. Почему? Причин много: осознавал размер его таланта, понимал, что самоубийство ещё одного крупного автора (а недавно покончил с собой Маяковский) нанесет стране вред, также как было бы вредно выпустить писателя из страны, а с такой просьбой Булгаков обращался и в 1930 году, и дважды в 1934 году. Что касается «Дней Турбиных», то в письме к В. Биллю-Белоцерковскому Сталин  отмечал, что впечатление от пьесы, в конечном счёте, было положительным для коммунистов.

А чиновники-бюрократы… Да, они, по сути, близнецы-братья. Не спорю. Да только не о них, не только о них речь идет, когда мы касаемся творчества Булгакова в целом.

Откуда я знаю, на что он рассчитывал? Странный вопрос. Мне об этом рассказали его персонажи: советский чиновник в виде пиджака, восседающий в кресле; советские граждане, повалившие гурьбой на сцену за дармовщиной и многие, многие другие.
Вот на их понимание он точно не рассчитывал.

Давайте. Тем более, что так оно и было:))

Ну, манией величия я, слава Богу, не страдаю. А читателей, вроде меня, достаточно - тех, кто способен оценить Булгакова.
Конечно, он не рассчитывал на понимание тех, кого высмеивал в своих произведениях.

Роман для Сталина должен был написать Горький. Роман для Сталина и о Сталине. Не написал. Не оправдал надежд.

Поднимем тост - за вкус и фантазию!:))

Слово «скрепа» я использовал для характеристики «идеологической зависимости», не имея в виду ни Путина, ни его избранные речи. Речь у нас шла, напомню, не о современной России, а об СССР, ну и о тех, кто остался предан советскому строю и советским ценностям, а потому нервно реагирует на любое негативное упоминание о давно уже почившем в бозе государстве.

Между тем, идеологическая зависимость присуща не только советским патриотам, но она в полной мере относится и к патриотам американским и к любым другим.

То есть, слово «скрепа» использовано мною в жестком контексте с точно очерченными рамками – для характеристики «идеологической зависимости», понятии универсальном.

Вы сузили до «путинской России», потом до цитат из речи Путина и совершенно необоснованно требуете от меня ответа на вами придуманные (искусственные, подчеркиваю) вопросы.

 

 

Обожаю Булгакова и его изящный антисоветский стеб (непревзойденный в «Мастере и Маргарите»).

Для кого писал Булгаков? Да, пожалуй, для меня и таких, как я.

Вы правы.

Кто мешал?
Сначала троцкисты, а потом диссиденты:))

А чем слово «скрепа» так замысловато, что его каждый толкует на свой лад? Оно прямо указывает на собственный смысл – то, что скрепляет. И всё.

Если же у вас это слово ассоциируется с «путинской Россией», то, с какого боку тут я? И зачем мне отвечать на придуманный вами, абсолютно искусственный вопрос?

 

Идеологическая зависимость вынуждает двигаться в едином строю единомышленников, думать как все и не подвергать сомнению устоявшиеся ценности. Важнейшая скрепа – «наши». И «наши» всегда и во всем правы. «Он, конечно, сукин сын, но наш сукин сын».

Советский суд – самый гуманный суд в мире, а СССР – идеальное государство.

И не замай. А то, вишь, придрался – розовые рейтузы с начесом ему не по нраву.

Клевета на советский строй. Антисоветская пропаганда.

История с Монтаном - 1957 год.
Моя же личная встреча с розовыми рейтузами состоялась в 1967 году. Зимой.

Владимир, я не настолько идеологически зависим, чтобы пугаться подобных сравнений. А фраза моя по сути неуязвима, что для меня гораздо важней любых сравнений.