Одолел половину книжки. Добротная литература. Автор умна, наблюдательна, раскованна, знает жизнь и пишет о том, что знает. Медицинский мир – грубовато-насмешливый, в меру циничный, что, в общем, общеизвестно. Персонажи – знакомые всё лица: интеллигентные, начитанные, остроумные, склонные к бесплодным философствованиям за рюмкой чая.

Размышлений в романе достаточно. Правда, часто эти размышления идут по проторенной уже (и не раз) дороге:

«Писатель? Писатель – это жизненный опыт, а не диплом. Писатель – это истекающее кровью сердце, а не правила правописания. Писатель – это душа, а не запись в трудовой».

«Чем меньше шавка, тем громче лает. А при удобном случае – и кусает. Укусить друг друга. Укусить друга. Укусить врага. Укусить мир. И побольнее. Желательно – вгрызться в яремную вену».

Такие «простые истины» встречаются в романе чаще, чем хотелось бы.

И от «женского взгляда» Соломатиной все же освободиться полностью не удалось. Подспудно – все мужики сволочи.

«То есть ты подтверждаешь тот факт, что любой из вас, будь он кривоног, неудачлив, ленив и прочее некондиционен, считает, что неотразим?

– Ну, я не кривоног, в меру удачлив и прочее кондиционен, так что в отношении себя я этот факт подтверждаю. – Виталик принял навязанный ею горько-ироничный тон беседы.

– Спасибо. Этого достаточно. Ты «надцатый» в этой группе обследования, что позволяет делать статистически достоверные выводы».

Соломатину интересуют извечные вопросы: рождение, смерть, любовь, счастье. Отдельной строкой – женское счастье. А велика ли эта загадка?

Ну, бог с ним. Всё это, в конце концов, допускается, а Соломатина всё это делает, весьма, изящно (диалоги отличные).

Однако, дойдя до половины, я вряд ли пойду дальше. Почему?

Во-первых, потому, что, на мой вкус, в романе переизбыток медицинских, необязательных подробностей. Во-вторых, потому, что многочисленные «житейские истории», разрастающиеся веточками от ствола-сюжета, размывают сам сюжет. Нет главного персонажа, судьба которого стала бы тебе небезразличной, и появился интерес к тому, чтобы узнать, что станет с ним дальше.

Каждый персонаж выписан точно, психологически достоверно, но, ни один из них, меня (лично) не увлекает. Ну, «живет такой парень»… Ну, пусть живет…

Говорят, что жизнь любого человека достойна романа. Я так не считаю…

Одним словом, Соломатина – очень достойный автор, она хорошо пишет и хорошо знает жизнь. Для меня, как её читателя, плохо то, что я тоже знаю жизнь.

Да, наше прошлое наполнено преступлениями, несправедливостями, обильно полито кровью. И я ничуть не оправдываю преступления советского режима.

Но сейчас 2013 год. Мы живем в другом времени и должны думать о настоящем, и о будущем. Прошлое нам в этом плохой помощник.

За информацию спасибо. Хотя ещё раз повторю: в моем рассказе этой дамы нет. Есть образ, на который меня эта дама натолкнула.

Вы очень верно повели речь о цивилизованности. Краеугольный камень.

Док, наше прошлое наполнено преступлениями, несправедливостями, обильно полито кровью. Гордиев узел, вокруг которого толпятся люди, пытаясь развязать его самым экстравагантным способом: обвиняя друг друга.

Путь тупиковый. И, по мнению доктора коммуникационных наук Мартиньш Капранса, которое я вам уже предъявлял, «латыши более ориентированы на конфронтацию».

А более ориентированы на конфронтацию потому, что головы их постоянно обращены назад, в прошлое.

Латвия изъявила желание быть в составе объединенной Европы. Но тогда и европейские ценности, все, целиком Латвия должна принять и, напротив, отвергнуть те ценности, которые связывают, хочешь – не хочешь, с нацизмом.

Нельзя быть немножко беременной.

Если бы Латвия приняла все без изъятия европейские ценности, то львиная доля проблем исчезла моментально.

Обыкновенный человек... дело в том, что не задумывались - вот я, такой крутой, с ружом и буду евреев убивать. это потом выяснилось. так же, как потом выяснилось, что совковый солдат в Афгане тоже не конфеты детям разносил.

Наши евреесимпатизанты почему- то никогда не жалеют китайцев- жертв нанкинской резни. Бездушные, правда?

Нет, я бы все же не стал сгребать всех под одну гребенку. Велика разница между Лаймонисом и Арайсом, скажем, или теми, кто пошел за Арайсом. Или теми, кто в первые дни по приходу немцев организовались в группы и побежали по еврейским квартирам.

Бывают почти безвыходные ситуации: призвали Лаймониса, дали оружие, послали в окоп. Не подчиниться? Суд, расстрел. И у советских солдат в Афгане выбора не было.

Но кое-какой выбор остается даже на войне: пристрелить ребенка или нет, прикончить раненого или отправить в медсанбат, изнасиловать женщину или остаться человеком.

Эти решения принимаются лично, и когда принимаются, уже в тот момент, каждый понимает, что он творит.

Евреи не жалеют жертв нанкинской резни?

Ну, так устроена человеческая психика: жалеют то, что близко и понятно.