Мы хотим тотального счастья, да так чтобы за один присест.
Нам страшно идти через поле, но гораздо страшнее в объезд.
Мы когда-нибудь придем в себя и не узнаем здешних мест.
Нам некуда деваться, здесь и на мусульманах ставят крест.

Нам отчетливо дали понять, что мы лишние на этой картине.
Мы постоянно вязнем в себе и это совсем не то, что в тине.
Мы стали настолько живучи назло, вопреки, что отныне
увидев, тот самый Париж, мы вряд ли даже простынем.

Стаканчик с топливом гулял по кругу,
ввиду того, что праздник красным обведен в календаре.
Из топлива была "Белуга".
По мере потребленья ширилось, росло амбре.
Играли в секу.
Короче, жили мы вразрез сегодняшнему веку.

К нам с верхних этажей спустился человек в халате и венке.
На вид лет тридцать.
Бородат.
Тихонько встал невдалеке.

Он был индифферентен нам.
Его как будто мы не замечали.
Тем временем, как камикадзе, снег летел в окно.
"Белуга" кончилась.
Пришлец открыл, за пазухой лежавший, Аква Минерале,
но полилось в стаканы плотной ниткой красное вино.

Незамедлительно мы выпили.
И разом замолчали.
Мы что-то поняли.
Пришлец смотрел на нас
глубокими очами.

И пониманье пулей прилетело сквозь кумар,
застыв в подъездной тишине,
как будто кончился в часах песок.
Пришедший нам сказал: "Ума
сегодня через край, а состраданья нет."
И снял венок.