---

«Мы всё решали сами», — так выглядит новая латышская мифология, озвученная бывшим председателем Народного фронта Дайнисом Ивансом ещё в прошлогоднем интервью «Диене».  На самом деле в августовские дни 1991 года в Риге царили паника, растерянность и полная готовность капитулировать. Ничего похожего на январские «дни баррикад» не было и в помине.
 

---

Начинается интервью пафосным заявлением:
 

«21 августа 1991 года, в условиях т.н. путча Верховный совет Латвии принял конституционный закон «О государственном статусе Латвийской Республики». Этим актом была провозглашена полная независимость государства.

— Неизменно присутствует тезис: в случае таких небольших государств решающим является то, как договорятся «большие парни», — задает вопрос корреспондент «Диены». — Этот тезис относится и к этапу восстановления независимости, и, откровенно говоря, к сегодняшнему дню. Мол, «будет так, как Кремль договорится с Вашингтоном»…

— Ну, именно, «большие парни» и заинтересованы, чтобы наши люди так думали. Но для меня они не значат абсолютно ничего.

Мы (Музей Народного фронта) сейчас участвуем в проекте «Августовские хроники», в котором будут обобщены сообщения для прессы, которые Верховный совет выпускал в августе 1991 года, и там очень четко обозначено, что всё решали мы сами», — отвечает Иванс.
 

Ну да, с тех августовских дней прошло уже 25 лет — четверть века. Как раз время строить новую мифологию.

 

---

 

---

 

А давайте-ка посмотрим, что писали о путче во времена не столь от него отдаленные. Возьмем для примера мемуары Мариса Гайлиса «6 лет во власти» (1997 г.) и Алоиза Вазниса «Информация к размышлению» (2002).

Итак, 19 августа утром телеканалы по всей территории СССР вдруг начали синхронно транслировать балет «Лебединое озеро». Путч начался.
 

«Очевидно, организаторы путча извлекли уроки из январских ошибок и ночью заняли мосты, поэтому сельскохозяйственная техника из Земгале или Курземе не смогла прибыть в Ригу, как это было во время январских баррикад», — говорит Иванс в интервью.
 

Очевидно, экс-глава НФЛ стал страдать провалами в памяти.
 

«19 августа по радио передали пресс-конференцию Рубикса: «...не дай Бог, если какой-нибудь трактор или комбайн двинется в Ригу», — вспоминает Вазнис. — В 14.07 председатель Верховного Совета Горбунов выступил по телевидению: «Верховный Совет и Совет министров призывают жителей Латвии...»
 

Куда же они звали жителей? На баррикады? Отнюдь нет.

«Сохранять спокойствие и общественный порядок».
 

«Прежде всего стало ясно, что ни о каких баррикадах на этот раз не может быть и речи... любое сопротивление на улицах могло привести только к кровопролитию», — описывает Марис Гайлис утреннее заседание Совета министров 19 августа.
 

Спокойствие и порядок сохраняли не только простые жители. В отличие от январских событий со стрельбой и трупами, здание МВД на сей раз было взято под контроль омоновцами и десантниками без единого выстрела и малейшего сопротивления.

Алоиз Вазнис, в ту пору бывший министром внутренних дел Латвии, предупрежденный о «визите», покинул здание незадолго до этого, отправившись на свою квартиру в Юрмале.
 

«Позвонил в Совет Министров Годманису, попросил совета, что делать — являться в Совет министров, в министерство, оставаться дома или менять место. Премьер посоветовал, пока не разъяснится ситуация, прибегнуть к последнему варианту», — пишет он.
 

Иными словами, предсовмина посоветовал главе главной силовой структуры республики лечь на дно.

Тогдашнее настроение Годманиса Марис Гайлис передает так:
 

«Точно помню его слова: «Ну, Марис, мы какое-то время поработали, теперь всё, надо ждать ареста».

Вечером того же дня явилась делегация советской армии, чтобы переговорить с Годманисом, — описывает Гайлис события 20 августа. -  Договорились, что охрана Совета министров сдаст оружие, чтобы не произошло кровопролития. Так и было сделано, и армейская делегация удалилась, но поползли слухи об аресте Годманиса...»
 

Но и эти слухи не вызвали ни малейшей попытки протеста — ни митингов, ни собраний, не говоря уже о баррикадах.
 

 
«Определенная готовность у нас была — начал работу резервный передатчик в Улброке. Но фактически мы находились в патовой ситуации, коммуникации с заграницей нет, с народном коммуникации нет, — признает Иванс. — Правда, одна смелая сотрудница Латвийского телецентра, между прочим, русская по национальности, соединила системы так, что в Латвии стал доступен CNN. Это было единственное, что можно было смотреть параллельно «Лебединому озеру», которое путчисты «запустили» по всем местным каналам».
 

Ну что ж, это, пожалуй, единственный зримый «факт сопротивления» путчу в Латвии. И у Иванса даже хватает благородства вспомнить, что совершила его «русская сотрудница».


А что же делал в этот момент 1-й полицейских батальон МВД ЛР, так называемые «белые береты»?
 

«Что же касается знаменитой в те времена «единственной силы, верной Латвии», — батальона Вецтиранса, то его руководство, едва узнав о путче, 19 августа без предупреждения и согласования сняло охрану с приемной министерства внутренних дел и Полицейской академии, оставив их на произвол судьбы, — вспоминает Вазнис. — А сам командир батальона Юрис Вецтиранс, бросив базу батальона на попечение своего заместителя Дилевки, изчез в одному ему известном направлении, не забыв перед тем снять с банковского счета батальона 636 329 рублей наличными, за которые так и не смог отчитаться.

Дилевка и его «мужественные» бойцы батальона, у которых даже в окружении были реальные возможности не допустить угона батальонного автотранспорта, вынув из двигателей роторы и спрятав их, а также спрятав оружие, которое на территории базы и за сутки нельяз было бы найти, гостеприимно открыли перед омоновцами и десантниками ворота базы, лживо утверждая, что министр дал команду сдаваться», — продолжает он.
 

 
 

---

 
Читайте также:
Айнарс Гринбергс. Нас называли белоберетниками... Хорошее время было
 



 

---

Впрочем, и сам Вазнис хорош. Ведь Дилевка звонил ему на квартиру перед тем, как министр готовился лечь на дно: что делать? база батальона окружена омоновцами!
 

«Ответил, что мне из Юрмалы, не видя ситуации, трудно оценить ее, но сказал, что начать бой с советскими вооруженными силами — дело безнадежное, и пусть он, как командир, принимает решение в зависимости от обстановки».
 

Ну, вы поняли да? Принимай решение «по обстановке», а если что — ты же крайним и станешь. Я же тебе такого приказа не отдавал? (Это ровно то, что происходило в Крыму в марте 2014-го, когда на все запросы командиров украинских частей из Киева отвечали: нам отсюда не очень хорошо видно, вы там сами... по обстановке... на свою ответственность).    

20 августа, пишет Вазнис, Каугурскую школу милиции захватили «примерно 40 десантников с омоновцами, вооруженных автоматами и пистолетами... Благодаря предусмотрительности начальника учебного центра Атиса Мейбенрга, который в тот день уже в семь утра дал команду курсантам оставить учебный центр, никто из них не был унижен и избит, никого не убили».

В тот же день омоновцы «разгромили штаб добровольных стражей порядка на улице Госпитальной, ворвались в Полицейскую академию, захватили оружие, избили ее работников».

Реакция?
 

«Депутаты Верховного совета находились в своего рода изоляции, но было решено в определенное время и в определенных местах расклеивать листовки и говорить с людьми, чтобы информировать их о происходящем, — говорит Иванс. — Мы постоянно искали в новостях ВВС и «Голоса Америки» информацию о том, что происходит в России, потому что там всё решалось…»
 

Ну наконец-то сознался! Всё-таки «там всё решалось». А не «мы тут все решали».

Настолько всё, что 21 августа закон «О государственном статусе...» был принят после звонка из Москвы. Вот как описывает совместное заседание Совета министров и Верховного Совета с утра 21 августа Марис Гайлис:
 

«...Обсуждали возможность забастовки. Тут помощница Горбунова Карина Петерсоне попросила его выйти из зала. Горбуновс вернулся очень скоро с просветленным лицом. Он сообщил, что только что ему звонил Собчак и сказал, что ему в свою очередь звонил Лукьянов (председатель Верховного Совета СССР и одна из ключевых фигур тех дней), который все обдумал и пришел к выводу, что путч незаконен. В тот же момент все поняли. Что произошел перелом, что путчисты провалились».
 

 

«21 августа после обеда стало ясно, что путч провалился, — пишет Вазнис, который, осознав это, вышел «из подполья» и отправился в Совет министров. — К этому же времени в Совет министров явился и командир батальона патрульной службы Юрис Вецтиранс , которому я поставил задачу усилить охрану стратегически важных объектов.

Но Вецтиранс сообщил, что все его подчиненные разбрелись кто куда, что нужно долгое время, чтобы их найти и собрать, что у него нет ни транспорта, ни оружия, поскольку все вооружение похитили омоновцы и десантники.

В Совете министров появился и командир Елгавской роты батальона Вецтиранса — без формы, без оружия, без личного состава. Он рассказал, что тоже не знает, куда делись его подчиненные и что быстро найти их и собрать не получится.

21 августа, — заключает Вазнис, — когда в принципе уже был ясен провал путча, ОМОН еще продолжал терроризировать город».
 

Выводы? По моему, они настолько очевидны, что каждый может сделать их самостоятельно. Я же закончу цитатой из мемуаров Мариса Гайлиса:
 

«Как бы это цинично ни звучало, но иногда меня посещает мысль, что если бы путч продолжился хотя бы неделю, то мы бы более точно определили, кто есть кто в действительности у нас в Латвии».  
 

 
Что и говорить — очень верная мысль.
   
 

---

Читайте также:

Валдис ШТЕЙНС, председатель правления НФЛ

НФЛ: МИФЫ. ПЕРЕВОРОТЫ. ПРЕДАТЕЛЬСТВА
Размышления и выводы основателя Народного фронта Латвии

Часть 1. Часть 2. Часть 3.
 

---