В конце восьмидесятых годов меня поразил забавный эксперимент, поставленный неким американским журналистом в Нью-Йорке. Он взял свой видеомагнитофон (помните, какие тогда были видеомагнитофоны?), поменял в нем целый предохранитель на перегоревший и отправился по профильным мастерским: видик, мол, сломался, посмотрите, что с ним.

Ни в одной (!) мастерской ему не сказали: «О, парень, все в порядке, у тебя всего лишь предохранитель полетел, мы его уже заменили, доллар в кассу». Нет, везде качали головой, цокали языком и прописывали дорогостоящий ремонт. Чаще всего предлагали заменить какой-нибудь блок питания, а иногда к этому добавляли неисправность лентопротяжного механизма или еще что.

Результаты эксперимента говорят нам вовсе не о том, что в Нью-Йорке того времени работали не очень-то совестливые мастера. Скорее, о том, насколько беспомощен любой человек в современном сложнейшем мире. Узкая специализация приводит к тому, что все мы по-детски зависимы от профессионалов в тех или иных областях. От их честности, щепетильности. Квалификации, наконец.


Только блогеры в сети обладают универсальным знанием: они и ракетчики, и филологи, и педагоги, и политологи. Но стоит им встать из-за компьютера (о внутреннем устройстве которого они, чаще всего, тоже имеют смутное представление) и выйти за порог дома — как и они превращаются в обычных граждан, зависящих от врачей, юристов, автомехаников и сантехников.

Горячая новость последней недели: Верховный суд США пятью голосами против четырех проголосовал за легализацию однополых браков на всей территории страны. Более того, американцы пообещали в скором времени распространить эту легализацию на весь мир. Много говорилось о социальных последствиях такого решения, о политических аспектах, о религиозных. Никто не говорил о научных.

В сети прогрессивные люди пишут: «Удивительно, насколько же дремучие, варварские представления о гомосексуализме имеет большинство граждан России».

Хорошо. Но интересно же, откуда те, кто это пишет, взяли свои «не дремучие» и «не варварские» представления. Они же являются всего лишь блогерами с их универсальным знанием, а свои прогрессивные представления черпают из коротких наукообразных текстов, которые пестрят выражениями «всем известно» и «ученые доказали». То есть полагаются на чье-то стороннее мнение, которое считают авторитетным.

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) исключила гомосексуализм из международной классификации болезней (МКБ) в 1992 году. То есть до этого времени гомосексуализм считался болезнью, а потом сделался вдруг вариантом нормы.

Тут мы имеем дело не с политическими, религиозными или социальными предпочтениями и хотелками, а с наукой. Или же болезнь, или же нет. Это просто знание. К основным правам геев оно никакого отношения не имеет. Пусть это врожденная болезнь, которую нельзя излечить никак. Тогда преследовать больных людей, дискриминировать по этому признаку, а уж тем более как-то наказывать — и глупо, и подло. Никто сегодня не дискриминирует, допустим, инвалидов — напротив, все стараются облегчить им жизнь, обеспечить полноценное существование.

Иными словами, никакой политической подоплеки в решении ВОЗ не должно было существовать. Только научная. Кто-то из ученых провел новые исследования, обработал данные, воскликнул «Эврика!», и объявил на весь мир: «Мы заблуждались, коллеги, как страшно мы заблуждались! Это не болезнь, а вариант нормы!»

Другие ученые проверили эти исследования, верифицировали их, согласились — и только после этого ВОЗ принял свое решение.


В качестве альтернативного примера можно привести ситуацию в астрономии. Спроси любого бывшего советского школьника, сколько планет в Солнечной системе, и он на автомате скажет: девять. И ошибется.

Потому что Плутон был торжественно лишен звания планеты в 2006 году. На каких основаниях? В связи с открытием ряда карликовых планет (Квавар, Седна, Эрида) Международный астрономический союз уточнил квалификацию планет, в результате чего Плутон лишился своего звания, став одним из планетоидов и транснептуновых объектов. Далеко не все ученые были согласны с этим решением, но научное сообщество так постановило и предоставило миру обоснования.

Появились новые данные. Уточнили термины. Внесли изменения.

В связи с какими новыми данными сообщество ученых решило не считать более гомосексуализм болезнью, не совсем понятно. Бытовые объяснения — «они же нормальные люди, живут, никому не мешают» — выглядят бледно. На ноге у актрисы Холли Берри шесть пальцев. Это никому не мешает, она, безусловно, нормальный человек, да и женщина прекрасная, но при этом считать полидактилию вариантом нормы в голову почему-то никому не приходит.

И если решение ученых о том, считать ли Плутон планетой или планетоидом, никак на нашу жизнь не влияет в принципе, то решение ВОЗ влияет — и очень серьезно. На все цивилизационные аспекты.

А мы при этом беспомощны. Мы ж не специалисты. «Британские ученые доказали» — и все.

Религия — это вера, никто этого не скрывает. Наука — это знание. Но быть специалистом во всех областях невозможно. Поэтому для обычного человека наука сегодня становится квазирелигией. Ученые сказали — мы им верим. Верим и в то, что если мы получим соответствующую специальность, повторим соответствующие исследования, то и сами придем к тем же выводам. Это ж наука, знание.


Между тем, перед нами невероятное поле для манипуляций. Стоит копнуть глубже, и вдруг выясняется, что ученые — такие же люди, как и мы с вами. Перед нами стоит образ из книг: чудаковатый, необычный, но гениальный профессор. Бессребреник. Эдакий Перельман. Перельман есть же, вот он. Гений, да и от миллиона отказался.

Но в целом ситуация вовсе не такова. Лоббирование существует и в науке. Некоторые физики (зарубежные, между прочим), оппонирующие теории струн, жалуются, что им перекрывают кислород, не дают работать, что сторонники теории занимают основные административные посты, закрывая входы-выходы противникам — вовсе не научными методами.

То и дело вспыхивают скандалы. В серьезнейших научных журналах появляются статьи, которые потом никто не может верифицировать, То есть повторить результаты опытов. Более того, никто и понятия не имеет, сколько этих статей. Потому что на повторные исследования деньги выделяют с гораздо меньшей охотой. Исследования, которые не подтверждают ту или иную гипотезу, почти не публикуют, хотя понятно, что отрицательный результат — тоже результат и столь же важен.

В науке идет борьба за гранты, за индекс цитирования, за выгодные места. Ученые начинают обслуживать интересы больших корпораций, интересы политиков. Доверие к ним падает. А кризис этого доверия — серьезнейшая вещь. Потому что сегодня мы живем в светском мире, где многие аспекты нашего бытия регулируются, основываясь как раз на научных данных.


Над «британскими учеными» смеются, потому что в прессе дают ссылки на самые нелепые их исследования. «Какие бактерии живут в анусе у серфингистов», «как лучше макать печенье в напитки». Ха-ха, но что до остальных ученых? Чем они-то занимаются?

Постепенная потеря доверия ведет к многочисленным теориям заговора.

Были ли американцы на Луне? Существует ли глобальное потепление? Что такое СПИД, в конце концов? Есть ли реальная опасность взрыва Йеллоустоуна? Насколько опасны мобильники? Разрешать или запрещать ГМО?

В XX веке, помимо интернета, самолетов и пенициллина, ученые преподнесли нам ядерную бомбу, возможность ядерной зимы и уничтожения всего человечества.

Однако сегодня дело обстоит не менее серьезно. Помимо астрономов с их Плутоном, существуют экономисты с их монетаризмом, сексологи с их вариантами нормы и понятием о гендере (в Норвегии дети будут теперь сами выбирать свой пол с семи лет), социологи с их циклами гегемонии — и все это в совокупности может взорвать наше общество «еще более лучше», чем ядерный заряд.

Но задавать вопросы о том, насколько современное научное сообщество ведает, что делает, куда идет и куда ведет нас, не принято. Еще бы! Нам подарили айфон-шесть, великое небо! Заткнитесь, мракобесы, отправляйтесь в средневековье кататься на своих телегах.



Ольга Туханина, politconservatism.ru