Даже если заявление министра юстиции Украины Павла Петренко о том, что с 2019 года владение английским языком будет обязательным условием при приеме на государственную службу, не обретет статуса закона, а останется лишь бессмысленной декларацией о намерениях (украинские чиновники вообще любят наблюдать за колебаниями воздуха, образующимися после произнесения ими каких угодно слов), даже в этом случае еще одна присяга на верность языку Шекспира и Джеффри Чосера отражает наивную веру в то, что знание английского станет еще одним окном, через которое Запад будет весело заглядывать на Украину.
 

Англомания режимов, объявляющих о своей приверженности курсу евроатлантической интеграции, — это совсем не новость. Через этот опыт уже прошли прибалтийские страны, Грузия отчасти Молдова.

Понимание того, каких результатов им удалось добиться на этом пути, дает некоторое представление и об украинских перспективах, коль скоро мобилизующим трендом в среде украинского чиновничества станет мода на английский.

Кстати, обычно она идет в обязательной паре с проводимой государством политикой вытеснения русского языка, является неизбежным дополнением этой политики.

Поскольку русский на Украине выкорчевывают самыми решительными и варварскими методами уже много лет подряд, странно было, если бы в Киеве параллельно не зазвучали бы простодушные и страстные уверения в почтении к самому распространенному языку в западном мире.


Самым заслуженным и прославленным на ниве англофилии постсоветским политиком является экс-президент Грузии Михаил Саакашвили. В 2011-12 гг. по его указанию в школах русский как второй язык был заменен обязательным английским. Значительная часть его чиновников обучалась или стажировалась в западных странах, возвращаясь домой с очень приличными навыками владения языком.

Сам Михаил Николозович, который прекрасно знает несколько иностранных языков, но главным образом английский, является лучшим примером первого лица, предпринявшего попытку подвергнуть радикальному пересмотру языковые традиции своей страны.





Многие, наверно, помнят его знаменитое высказывание о том, русский язык инфицирует сознание грузин вирусами несвободы и рабства. Из этих слов логически можно вывести тезис, что английский действует прямо противоположным образом, придавая общественному разуму огранку с помощью идеалов свободы и защиты прав человека.

Так ли это на самом деле?

Если брать опыт того же Саакашвили, то следует признать, что под его руководством на постсоветском пространстве был создан один из самых уродливых полицейских режимов, действовавших исключительно нецивилизованными методами.

Произвол силовых структур, теперь уже наверно навсегда схваченный немеркнущим образом веника, который сотрудники одного из пенитенциарных учреждений Грузии пытались протолкнуть через ягодицы заключенного (эти кадры обошли весь мир), отъем бизнеса в пользу людей из окружения президента, преследование инакомыслящих — все это приобрело в маленькой кавказской стране такие масштабы, которых не видели другие постсоветские республики, кроме, может быть, среднеазиатских.

Верными слугами Саакашвили, помогавшими ему наводить ужас на сограждан, являлись как раз те милые мальчики и девочки, обучавшиеся в европейских странах и США, у которых от зубов звонко отскакивали разнообразные английские слова.


Надо, однако, отдать должное грузинскому экс-президенту. И он сам и его эмиссары, выезжавшие на Запад, очень долго поддерживали там иллюзию, что Грузия действительно является едва ли не самой европейской страной на пространстве бывшего СССР именно благодаря блестящему владению английским.

Американские и европейские чиновники просто не могли допустить, что люди, говорящие — да еще и как! — с ними на одном языке, могут состоять на службе у самой бессовестной автократии.

Я помню круглый стол в Тбилиси году в 2012, на котором как раз и шла речь о замене русского на английский. Тогда я сказал одному из придворных политологов Саакашвили Гие Нодия, что русский язык пришел в Грузию вместе с русской литературой и раздвинул ее культурное пространство на порядки, тогда как английский явится с «Макдональдсом» и эстрадой, а отнюдь не с Шекпиром и Диккенсом. Гия лишь небрежно отмахнулся.

Надо сказать, что грузинская интеллигенция, в отличие от передового отряда евроинтеграторов из команды Сааккашвили, сохранила понимание значения русского языка. После изгнания его из системы школьного образования в Тбилиси образовался колоссальный дефицит на домашних репетиторов русского для детей.

Но какой-то рубеж все равно оказался пройден. Несмотря на то, что столица Грузии и по сей день остается городом, в котором от 50 до 75 процентов населения владеют языком Пушкина, молодежь знает его все хуже и хуже.





Из всего сказанного следует вывод, что несмотря на то, что и сам Петр Порошенко не блестяще, но довольно прилично говорит на английском, несмотря на то, что рост числа чиновников, мотивируемых насаждаемой англофилией и считающих поэтому своим долгом учить язык, неизбежен, это едва ли скажется на проблемах Украины.

Английский не поможет справиться с низовым нацизмом, не остановит войну на Донбассе, не положит конец стремительному распаду украинской экономики.

Девочки и мальчики, старательно отрабатывающие английское произношение, не станут символом новой европейской Украины.

В обозримой перспективе ими останутся, вновь и вновь воссоздаваемые памятью страшные кадры, запечатлевшие людей, сгоревших в Одессе второго мая 2014 года, факельные шествия нацистов на центральных улицах и проспектах Киева и трупы жителей Донбасса, ставших жертвами артиллерийских обстрелов в течение трех лет кровопролитной войны.