В этих размышлениях я попытался обобщить последние мысли по поводу образования для детей с русским языком обучения и всё же попытаться ответить на вопрос — «что дальше делать?»

Часть первая. «Кто виноват?»

Сегодня мне стало грустно. Во-первых, фальшивая какая-то у нас зима. Как те ёлочные игрушки, которые светят, но радость не приносят. Во-вторых, на этой и прошлой неделе состоялось несколько закрытых дискуссий по теме образования и я понял, что уже слишком долго её обсуждаю. В разных разрезах, с разными людьми. Тоска. Что особенно больно — это видеть, как некоторые дискуссии ходят по кругу. Споры превращаются в риторические. И за деревьями перестаёт замечаться лес.

Поэтому я решил ещё раз попытаться разложить вопрос по полочкам. Как это вижу я. Безусловно, у каждого может быть своя колокольня и он может написать что-то иное — как видит он. Но я — не он и не она, а они не я. Поэтому как уж есть.
 

Вопрос русского языка в образовании — это в первую очередь вопрос свободы выбора.

Мы очень часто начинаем сразу обсуждать качество образования, связывая его с языком тоже, мол, главный аргумент почему нельзя переводить образование на латышский — это потому что нет достаточного числа учителей, материалов, методик и так далее. Это всё, конечно, верно, но есть одно большое НО. Даже если всё это появится, то вопрос свободы выбора никуда не денется. Это фундамент. Любое действительно демократическое государство уважает желания и права людей не только де-юре, но и де-факто.

Поэтому, если в стране на что-то появляется спрос, задача нормального государства — этот спрос удовлетворить. Если не может, то искать способы, как реализовать.

Поэтому на ёрнический вопрос, который часто задают мои оппоненты — «у нас и китайцы есть, им что, тоже на китайском преподавать?», мой ответ всегда будет — «да, при наличии достаточного гражданского спроса, государство и муниципалитет, получающие налоги от латвийских китайцев- «лиидзтаутиешов», должны думать как удовлетворить просьбу своих граждан». Тем более, что эти просьбы никогда не сопровождаются требованиями не учить латышский, как это часто пытаются представить, намеренно вводя в заблуждение широкую общественность.

У нас же сейчас вообще обратная ситуация. Есть и спрос и возможность, но идёт активная борьба, чтобы убрать любые возможности, а на существующий спрос просто закрыть глаза. Причём, в последнее время не только закрыть, но и попытаться его представить в маргинальном свете. Мол, образование на русском языке могут хотеть только родители, поддавшиеся влиянию российского информационного пространства. А уж когда от национально настроенных депутатов слышны разговоры, что они борются с сегрегаций, то мне хочется купить и раздать им по толковому словарю. Чтобы они употребляли слова, значения которых хотя бы понимали...
 

Отсюда простой вывод. Этот вопрос не в педагогической, а в политической плоскости.

Поэтому любой человек, начинающий рассуждать на эту тему, первым вопросом себе должен задать классическое — «тварь я дрожащая или право имею?». Именно ответ на этот вопрос задаёт направление. Если тебе «всё равно», если «лучше не высовываться», если «там знают как лучше», то, конечно, об отстаивании своих позиций речи идти не может.

Я не буду мягко обходить углы, а скажу прямо — наличие критического большинства таких людей в обществе способно ввергнуть любую страну в бездну. Но есть и хорошая новость. Я всё же считаю, что у нас в стране с этим не всё так плохо.

Что даёт мне повод говорить про «не так плохо»? У нас появилась интересная тенденция, когда люди всё больше понимают, что у них есть права и это ценность. Всё-таки, информационное поле не закрытое, у всех есть возможность сравнивать. Появились инструменты, облегчающие выплывание на поверхность гражданских инициатив. Взять хоть тот же manabalss. Вектор гражданского самосознания смотрит в правильном направлении.

Тем не менее, мой анализ ситуации привёл к выводу, что появление этого вектора опередило создание реальных инструментов влияния. Более того, создание массы организаций из так называемого «общественного сектора» приобрело профессиональный характер поедания грантов, что парадоксальным образом затормозило развитие реальных рычагов воздействия общества на власть.

Всё это привело к культу карго латвийской демократии, о котором я уже когда-то писал в своей статье на DELFI. В данный момент социальные партнёры привлекаются преимущественно когда власть сама не знает как лучше поступить и сами вопросы носят скорее декоративный или технический характер. Во всех остальных случаях — это декорация.

Вернёмся к вопросу образования. Давайте посмотрим, что было использовано для отстаивания интересов русскоязычных детей и их родителей.
 
Результат от 1, 2, 3, 4 — не привёл ни к каким сдвигам. Это показывает, что диалога не будет. Пункт 5 кардинально не решит проблему, потому что не отменит политического решения по выдавливанию русского языка из профессиональной и общественной сферы. В доказательство — смотрите что происходит в сфере СМИ. Т.е. процессы не только не остановились после возмущений, но поступательно, а в нашем случае скорее наступательно, продолжились.
 
Дальше можно не продолжать расписывать какие ещё есть способы вставить палки в колёса, даже при положительном решении европейского суда. Пассивное сопротивление министерства образования переломит любое решение ЕСПЧ и это надо просто понимать.

И тут мы переходим к главному вопросу, топором висящему в воздухе, задаваемому чуть ли не на всех встречах, которые так или иначе касаются всего что описывал выше. Что делать? Ну действительно. Вроде есть чувство собственной правоты. У многих даже есть желание это чувство защищать. Делать-то что?

Если вы смогли прочитать написанное выше и не сломались на «многобукв», то я постараюсь дать ответ и на этот вопрос. Но во второй части, которая носит название «Что делать?»

Часть вторая — «Что делать?»

Начнём с того, что любое лоббирование интереса должно иметь свою платформу. Объединяющую заинтересованную группу людей, понимающих что они хотят и готовых что-то ради этого делать.

Наша большая ошибка — мы ждали решения вопроса от партийных сил, в то время как задача партии никогда не может состоять из решения одного вопроса. Не, на практике, конечно, может, но это будет неправильна партия и у неё будет неправильный мёд.

Любая политическая сила — это, как правило, целый набор интересов, лежащих в разных сферах и для соблюдения баланса они играют по своим правилам. Я сейчас не хочу кого-то упрекать или кого-то оправдывать. В конце концов, любая ошибка партий влияет на их поддержу у избирателей. И это уже другая история.
 
Почему так? Ответ прост. И про это я уже тоже как-то писал. У нас нет свойственных общинам защитных механизмов, потому что классической общиной мы не являемся. Более того, давайте говорить честно, мы не ощущаем себя национальным меньшинством. Когда-то на одно из мероприятий министерства образования приезжал профессор из Израиля, рассказывая о арабо-израильской образовательной специфике, и нам удалось с ним поговорить о проблемах школ нац. меньшинств на что тот посмотрел на нас и сказал — «ребята, но вы же не национальное меньшинство, о чём вы?» и скажу честно, крыть было нечем.

В итоге, у нас нечто среднее. Не община, но вроде и не совсем чужие. Язык общий, но он далеко не является монолитной ценностью для всех. Это и не плохо и не хорошо, это просто так есть. Нужно ли всех пытаться агитировать быть одинаковыми в вопросе выбора языка в образовании? Нет! Тем не менее, нужно собрать тех, для кого это важно.

Как это сделать? Не скрою, попытки были. В том числе и мои, но начальный импульс съедался рутиной.
 

Анализируя это, я пришёл к выводу — нельзя пытаться выехать на личной энергии конкретных людей. Система, опирающаяся на единиц всегда обречена на разрушение, если нет фундамента. Нельзя быстро построить только крышу от начавшегося дождя.

Поэтому нужна организация, состоящая из многих. Как общественник с многолетним стажем, я могу утверждать, что любая постоянная деятельность требует финансирования. Только стабильное финансирование может придать реальную силу такой организации.

Тем не менее, даже сильной организации у нас не появилось. Те негосударственные общества, которые действительно горят вопросами работы с детьми и не рассчитывают на коммерческий доход от своей деятельности — они практически лишены гос. финансирования.
А если им что и перепадает — не идёт ни в какое сравнение с суммами, которые льются в карманы особ приближённых к власти.

Даже те крохи, которые шли из «Россотрудничества» или фонда «Русский мир» в контексте истории после 2014 года рассматриваются как фактор «угрозы национальной безопасности», поэтому многие просто отказались от них, потому что игра не стоит свеч. Получишь пять тысяч евро на проведение олимпиады, а собак могут навешать, что мама не горюй.
 
Местная народная поддержка стала бы хорошим показателем, насколько эта тема актуальна, и сколько людей готовы в этом участвовать. Если нам получается в обход государства собирать на лечение больных, думаю, смогли бы поддержать и лечение того вреда, что уже наносит министерство образования по указке циничных политиканов.

Развитие именно негосударственного образовательного центра, связанного и зависящего только от людей — это было бы хорошим подспорьем и местом силы. Чья сила зависит от единомышленников.
 

Мы должны начать помогать себе сами. Мы должны сконцентрироваться на программах и проектах, которые сможем сделать качественно. Которые заставят зпопыхателей завидовать, а не смеяться.

Но и не забывать о постоянном политическом давлении и лоббировании своих интересов на государственном уровне.

Поддерживать исследования, активистов, устанавливать долгосрочные международные отношения. Всё это в наших руках. И я надеюсь, что доживу до момента, когда мы из бедных, вечно жалующихся родственников, найдём в себе силы превратиться в самодостаточных людей. А если Бог даст здоровья, то приложу к этому свои силы и умения.

Но, чтобы к этому идти, надо видеть эту дорогу и понимать, почему мы по ней идём и зачем. Надеюсь, мои размышления найдут отклик у читателей и на этой самой дороге вместо одного, двух, трёх людей — появится группа. Которая будет расти и расти.

Под занавес, я бы хотел вам напомнить об «Улье» в центре Риги, где сейчас находится всем известный театр имени Чехова. В 1860-х годах для защиты своих интересов и культуры русские жители города стали объединяться в общества, по примеру немцев. Основные на тот момент «общество взаимного кредита» и акционерное общество «Улей» выкупили свой первый дом на углу улиц Вагнера и Калькю.

4 октября 1864 года прошло торжественное открытие, после чего общественный дом начал стремительно развиваться и стал тесноват. Поэтому в 1880 году акционерное общество «Улей» и всё то же общество взаимного кредита заказали строительство нового дома для нужд русской общины. 42 500 рублей пожертвовали купцы Мухины и Поповы на оборудование здания мебелью, а всего удалось собрать около 176 000 рублей на новое здание. Проект дома был заказан городскому архитектору Райнгольду Шмеллингу.

В 1882 году все строительные работы были завершены, и вы до сих пор можете видеть результат этой скоординированной работы людей, объединивших свои усилия. Кстати, если присмотритесь к окнам второго этажа, то увидите там те самые ульи... Есть у кого поучиться, не так ли?
 

---

---