Ехать туда, где можно надеяться на солнце, теплый воздух, пальмы и впечатления. В тот раз все надежды на хорошее времяпрепровождение мы с женой связали с поездкой в Вечный Город. Рим. Купили авиабилеты, заказали гостиницу и... «под крылом самолета». Накануне полета синоптики уверенно предрекали дожди все пять дней нашего в Риме пребывания. К несчастью — сильные. Врали синоптики. К счастью, тоже сильно. Дожди достались каким-то другим туристам в каком-то другом месте.

Прилетели днем. При выходе из аэропорта на перрон ж/д станции в аэропорту я собрался купить билеты на ж/д экспресс в центр города в киоске, на котором было написано «Тикетс». Но там неожиданно нам объяснили, что будет лучше поехать на автобусике, который, в отличие от поезда, нас подвезет к дверям отеля, а стоить это будет лишь на один евро с носа дороже. Кроме этого, водитель автобусика придет за нами через пять минут, а поезд — лишь через двадцать минут. Не обманули.

Действительно, быстро пришел и довез до дверей отеля. Но... оплата только наличными. Вообще сложилось устойчивое впечатление, что в Риме наличные любят. А чеки нет. Известное дело — Италия, Сицилия, мафия, "Коза ностра", "бандито-гангстерито". Наверно, потому и куча разнообразной полиции на улицах. Карабинеры, муниципальная полиция, просто полиция, финансовая полиция — она же «гвардия» (а как же любовь к наличным?), а также какая-то гвардия просто, не финансовая.











Все на машинах, все вооружены, все куда-то едут, или с чем-то разбираются, или чего-то ожидают. Постоянно по улицам мчатся машины с сиренами. И много-много «скорых», тоже торопящихся и сигналящих и мигающих. И при этом ощущение полной безопасности на улицах. Может быть, и из-за насыщенности «силовиками»? И еще — улицы неширокие и совсем узкие, транспортный поток большой, но он постоянно движется, и пробок мы не видели. Пешеходов очень много, переходят улицы как и где хотят, но автомобилисты к ним терпимы, не давят и не сигналят раздраженно. В целом — ощущение симбиоза пешеходов и транспортных средств.

Может быть, это и от того, что, откровенно говоря, транспортный поток полноценным назвать трудно из-за обилия мотороллеров и мотоциклов. Их явно больше, чем машин, а вот велосипедов мало. Кстати, большинство автомобилей в городе тоже полноценны условно — в связи со своими малыми размерами, по сравнению с некоторыми образцами даже «Смарт» казался несколько громоздким. Соотношение примерно такое: из 10 транспортных средств семь мотороллеров, два двухместных автомалыша и один четырехдверный автомобиль — и тоже, как правило, компакт-класса.







Итальянцы эмоциональны, и если беседуют друг с другом, то ни на что не реагируют. Даже если они продавцы, а ты — покупатель. Стоять и любоваться их мимикой, жестикуляцией, артикуляцией, а главное — искренней увлеченностью взаимной беседой можно бесконечно по двум причинам. Во-первых, это действительно интересно, а во-вторых, им это интересно еще более, и тебя для них нет, совсем, пока не обозначишься, желательно несколько раз и настойчиво. В этом нет неуважения к тебе, и переключившись, итальянец увлечется тобой, и остальные враз отправятся для него в то же небытие, откуда до этого вынырнул ты.















Архитектурно Рим разный. Есть Рим древних развалин, Рим узеньких-узеньких улочек, Рим величественных соборов, площадей, фонтанов и монументов, Рим пяти-шестиэтажных зданий вдоль дорогих «магазинных» улиц. Эти четыре разных Рима объединяют миллионы и миллионы маленьких, черного камня, кубических булыжников, которыми вымощены улицы и площади города. Над городом возвышается купол Собора Святого Петра. Главного собора Ватикана и католического мира. Этот купол — доминанта. Еще и потому, что подавляющее большинство зданий Рима имеют плоские крыши. Естественно.

Снега-то там почти не бывает. И складывается впечатление, что купол собора — шапка на голове первосвященника, а все окружающие строения головные уборы сняли... не смеют. Вот и стоят с непокрытыми головами. Иногда непричесанными. Шевелюрой являются зеленые террасы на верхних этажах многих плоских крыш зданий. Это удивительное сочетание лиственных деревьев, вечнозеленых хвойных и тропических пальм по соседству, отдает каким-то сюрреализмом. И понимаешь, что лишь в условиях этой природной эклектики мог появиться Феллини и создать «8 с половиной».























Итальянский язык ласкает слух. Но есть и казусы. Как вы, читатель, любите французский луковый суп? Да-да — обычный в английском варианте «онион суп». А не желаете ли отведать суп из Чиполлино? Правда, как-то жаль милого и доброго пацаненка! Вот Синьора Помидора не жалко.

У римлян (я вам не скажу за всю... Италию) действительно очень легкое отношение к жизни, подчас транслируемое и на служебные обязанности. Мы трижды ездили на экскурсионных автобусах одной и той же компании, работающей по принципу OPEN TOUR, кстати, самой дорогой, но маршруты все время несколько различались. Кроме этого, звуковое сопровождение в двух случаях отставало или опережало наше продвижение по маршруту.

А в метро вообще один раз поезд шел в одном направлении, а информационное табло и бодрый голос из динамиков морочили нам головы продвижением как будто бы в противоположном направлении. Но в смятении был лишь я, а остальные пассажиры никак не реагировали на, предположу, привычную для них ситуацию.

Кстати, об экскурсии по городу. В один из дней я подсел на втором этаже автобуса на свободное место рядом со здоровенным немолодым мужчиной лет под семьдесят. Сверху вниз он с добродушной улыбкой здоровяка посмотрел на меня и спросил, откуда я.

Д-о-олго я ему объяснял, где такая Латвия, в конце концов он среагировал на Балтийское море и вроде понял, что Латвия где-то там. А сам он из США, но не просто, а из Техаса! Это важно. Потому что только у техасцев есть такие голубые джинсы, как были на нем надеты. И на его жене тоже. Это все он мне со значением поведал.

Техасцы джинсы другого цвета не носят. И это тоже было сказано мне со значением. Вспомнился мне тут сразу же шедевр Георгия Данелии — фильм «Кин-дза-дза». Помните: «Когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то оно обречено на вымирание». За Техас и техасцев можно быть спокойными. Они не обречены...

На самом деле дядька-американец был колоритнейший. Здоровенный, чувствуется, и доброжелательный, но... слегка фермер. Большой, говорит громко, а вот жена его весьма и весьма ухоженная, даже с аристократичной внешностью, с тонкими чертами немолодого, но сохранившего былую красоту лица. Она все время шикала на своего мужа, когда он разговаривал во время экскурсии, по ее мнению, непозволительно громко.

Здоровяк слушался, приумолкал на какое-то время или понижал громкость, и была эта его послушность очень трогательной. Но через время простодушная натура техасца в джинсовой оболочке голубого и только голубого цвета брала верх над послушанием, и на меня снова сыпались громкоголосо разные вопросы.

В частности, и очень неожиданный. Узнав, что я русский, хоть и из какой-то страны у Балтийского моря, он спросил, а не воевал ли мой отец во Второй мировой? И не дожидаясь ответа, с гордостью сказал, что его — воевал. Мне было чем ответить: и мой воевал, и мама воевала — и я почувствовал, что расположил его к себе этим абсолютно. После чего все грани были стерты, и мне были даны с его стороны откровенные сравнительные оценки двух президентов — Обамы и Рейгана. Победил с разгромным счетом Рейган.

В это время на переднем сиденье громко-громко совсем-совсем чернокожий, с дредами на голове, молодой и тоже здоровяк француз по мобильному телефону, видимо, с соплеменниками, стал что-то темпераментно обсуждать. Неведомо мне, куда он звонил — в Париж или в какую-то бывшую французскую африканскую колонию, но использовать телефон ему было необязательно. Его выкрики и там, и там были бы вполне слышны.

Чернокожий француз был в настроении. Он смеялся заразительно в телефон и в Рим, очень живенько ерзал на сиденье автобуса, раскачивая Италию, и азартно хлопал свободной рукой себя по коленке, тревожа европейских сейсмографов. Мой сосед-техасец впал в ступор. Он повернул голову в сторону источника всевозможных возмущений, и не в силах противопоставить что-то этому напору неслыханной бесцеремонности, умолк. Туда же, с тем же выражением недоумения на лице, стала смотреть его жена.

Да! Еще и его кузен, которому я был представлен незадолго до этого, но сразу после того, как американец узнал, что и мои отец и мать тоже воевали, и который сидел сразу за «французом». У всех троих вместе, при определенной слаженности действий, совершить то, что ясно читалось в их взоре, шанс был, несмотря на размеры и прекрасную физическую форму чернокожего «француза».

Воспользовались ли они им, я не знаю, так как через минуту мы с женой вышли из автобуса.

Естественно, рассказывать про Рим без упоминания впечатлений от Колизея — это как пытаться рассказывать о вкусовых ощущениях от блюда без упоминания ингредиентов, из которых оно изготовлено. Рассказа не получится. Никак. А что же в такой системе координат Колизей в Риме? Он приправа? Гарнир? Элемент украшения блюда? Смею предположить иное. Колизей — это основа блюда, как, например, утка в «утке с яблоками под брусничным соусом», или лук в «ароматном луковом супе с гренками с сыром», или... или нет, нет.

Сравню-ка я лучше Колизей с тортом в середине праздничного стола, правда, учитывая возраст Рима, через некоторое время после подачи. Когда свечи (а в Колизее это скульптуры, ранее бывшие в нишах) уже убраны. Самые красивые куски торта — мраморная облицовка Колизея и его колонны — уже растащены гостями по своим тарелочкам, но и то, что осталось нам, припоздавшим к празднику, удивляет грандиозностью замысла и его исполнения кондитерами... нет — архитекторами. Ой, совсем запутался и обобщу — создателями.





Колизей — он идеологический центр Рима. По-моему, можно не побывать на его площадях и даже, прости господи, не посетить Ватикан, побывав в Риме, однако нельзя игнорировать Колизей. Потому что именно он — и символ, и материальное доказательство могущества древней европейской цивилизации.

А собственно, ведь никакого принципиально более роскошного, сложного и совершенного архитектурного сооружения европейцами построено с тех пор не было. И вот, думаю я, воссоздай мы Рим в прежнем виде, приблизительно так в периоде первого-второго веков после РХ, а затем возьмем, да и сравним его с городами Европы спустя тысячу лет...





Вдумайтесь! Спустя тысячу лет цивилизационного развития! И все, даже самые крупные европейские города были бы на его фоне жалки и неустроены. А еще удивительнее было бы посмотреть на противостояние римских легионов и европейских армий XI и XII веков. Последние и малочисленнее были в разы, да и вооружением сравнимы.

Странные аналогии приходят мне в голову — похоже, что Западная Европа просто паразитировала лет семьсот после крушения Рима на том, что создала Великая империя за тысячу лет своего существования, растаскивая потихоньку мраморную облицовку роскошных дворцов, да и все, что можно было растащить.

И паразитируя, даже и не помышляла о развитии. Ничего не напоминает? А мне вот последние двадцать лет жизни территории другой рухнувшей империи кажутся похожими на те семьсот... Ну, кто о чем, а я — о наболевшем. Вернемся в Рим.

Зайдем в его пиццерии, траттории и ристоранты. Везде была одна особенность. Везде что-нибудь из заказываемого нами по меню — «сорри, финишд». Искренне хотелось верить, что «финишд» потому, что мы выбирали действительно вкусное и свежее. В смысле поесть, Рим — это не Париж, в котором с 12 до 17 поесть можно либо в "Макдональдсе", либо в заведениях азиатской кухни. В Риме функционировало все и в изобилии, но... что-нибудь, да и «финишд».



Настоящие римские легионеры тоже «финишд». Те ряженые, которых мы видели у Колизея, вызывали не восхищение и интерес, а желание им подать.



Отвлекусь. И вспомним историю двух мировых войн двадцатого века. Оба раза Италия выступала в начале войны на стороне Германии, и оба раза под очевидный уже всем финал войны являлась «перебежчиком» и заканчивала ее в союзе с победителями. Дважды итальянцы в прошлом веке, вдохновляясь видами Колизея, пытались воссоздать империю... но, но... не те уже легионеры.

Впрочем, и слава богу. Они сейчас другие — веселы, дружелюбны, темпераментны и... поют. Поют, правда! Причем лишь мужчины. Представьте: идет элегантно одетый мужчина уже в возрасте по улице и поет классические арии, либо другой — что-то неаполитанское! Да! Еще официант в ресторане — поет что-то из Тото Кутуньо, разнося заказы посетителям. Это очень здорово. Пусть лучше Колизей их вдохновляет именно на это.






П.С. от Председателя: конкурс репортажа "искателей приключений на свою..." набирает обороты. Редакционный портфель пополняется каждый день. И рассказы — один другого интереснее. Кто еще не успел включиться — читайте условия конкурса и присылайте свои работы.