Я отнекивался, объяснял, что не создаю ничего нового, только восстанавливаю бывшее. Не хочу брать ответственность: в городском пространстве надо быть очень деликатным, тактичным. Фаина Раневская говорила: «Сняться в плохом фильме – все равно что плюнуть в вечность». Но фильм можно положить на полку, а памятник на виду, десятилетиями и веками.

Но и восстанавливая, нужно быть очень осторожным. Барклая скульптор лепил по очень хорошей фотографии. Я думал, что слепить клон несложно, но оказалось, что все равно будет новая работа. И тут я испугался.

Политические баталии вокруг памятника меня мало заботили, я знал, что он «прорвется». Испугала перспектива продавить чучело, испортить прекрасный скверик.

Перед глазами был плохой пример. В 1992 г. канадский украинец, скульптор Лео Мол (Молодоженин) предложил свою скульптуру Т. Г. Шевченко для установки в Петербурге и даже подарил ее Петербургу в 1995 г. Пять лет Украина пробивала скульптуру, выкручивала руки политикой – Кобзаря нашего не уважаете, — и в 2000 г. северная столица сдалась.

Слабая работа, неуклюжая фигура. Скульптура – вещь трехмерная, она должна быть хороша во всех ракурсах, не крениться, не горбатиться. Увы…


Барклая лепили в Питере. В первом варианте скульптор Мурзин сделал мощного плечистого воина, слегка перебитый нос, одним словом – Марк Крысобой. Заставил переделывать. Сменили осанку, лицо взяли с портрета из галереи Зимнего дворца. Омолодили, добавили лермонтовской грусти, вернули авторскую мелодию – опальный, но не сломленный герой.

«Настоящее против меня, и я принужден покориться. Настанет время хладнокровного обсуждения всего случившегося – и это время отдаст мне должное. Мой труд, мой памятник налицо: сохраненная, снабженная всем необходимым армия, а перед ней расстроенный, упавший духом противник», — писал Барклай, покидая армию.

Два раза возил в Питер оценить ход работы автора Саласпилса великого Олега Скарайниса, профессора-искусствоведа Ояра Спаритиса. Писателя Даниила Гранина позвал. В конце лицо и руки вылепил Иван Корнеев. Оба – ученики великого Аникушина. Поверхность сделали не как в оригинале, югендстильно зализанной, а со следами пальцев, «трепетной лепкой», как называл ее Аникушин.

Получилось красиво, хотя и довольно далеко от оригинала. И мне доставило огромное удовольствие слушать ученый спор двух специалистов о том, насколько допустимы наши вольности при реставрации. Не стыдно за работу.


Десять лет переписки

Через неделю после открытия Барклая, 8 июля 2002 г., мэр Риги Гундарс Боярс заявил, что пора уделять внимание не только восстановлению исторических памятников, но и созданию новых памятников известным рижанам, и он подаст в Совет по памятникам письменное предложение о создании памятника выдающемуся артисту балета Марису Лиепа.

Ничего, конечно, не подал. Да и подать мало, кто делать будет? В 2003 году «мы еще раз встретились с А. Лиепой и очень серьезно развили идею увековечения памяти о важном, значительном для города и известном человеке. В ближайшее время объявим конкурс идей памятника М. Лиепе", — сказал Г.Боярс.

Ничего не объявили, но к 2004 г. Андрис Лиепа показал замечательный бюст отца. Бюст собирались поставить в фойе Оперы, а через год – в скверике, из камня и бронзы.

Не срослось. В 2010 г. министр культуры Далдерис клятвенно пообещал, что «Ровно через год, когда будет отмечаться 75-летие Мариса Лиепы, установим ему бюст у Оперы. А сейчас объявим международный конкурс на проект памятника». И точно, правительство объявило конкурс, это они любят.

В 2011 году конкурс закончился, третью (и единственную) премию присудили проекту Гайту Бурвису — девять силуэтов-загробных теней. Чего и следовало ожидать: условия конкурса разрабатывали полгода, а художникам дали меньше месяца на все, включая архитектурный проект.

Сквозь зубы, за неимением лучшего, похвалил проект и Андрис Лиепа. Но и он не был реализован.

Вдруг бывшая министр культуры Латвии Хелена Демакова порекомендовала без всякого конкурса Яана Тоомика и Юри Оявера, профессоров Эстонской Академии художеств, «наиболее известных и международно признанных мастеров искусств Балтии». В Латвии, по ее мнению, достойных скульпторов нет.

Тут кстати, можно согласиться с г-жой Демаковой. Конкурсы чаще всего – пустая трата денег. Помнится, конкурс на памятник Чаксте: потребовали портретного сходства. А Чаксте был лысым. Лысого как ни лепи, получится Ленин. Ну и получили штук пятнадцать памятников Ильичу на том же самом месте! Пришлось отменять и объявлять второй тур. Продюсерский поход продуктивнее: берешь скульптора, чьи работы нравятся, и заказываешь, что тебе нужно.

Одним словом, 5 сентября 2013 года памятник открыли.


Нас бросала молодость на Кронштадский лёд

Как сообщила пресса, «памятник концептуальный. Кто не знает, что это памятник Марису Лиепе, могут и не догадаться. Это общий образ танцовщика, который «летит из вечности в вечность», — сообщила г-жа Демакова.

Чем ее так привлекли признанные мастера? Вот что удалось найти в интернете.

Jaan Тoomik-у (р. 1961) посвящена большая статья в Википедии. Изложу вкратце.

Тоомик считается наиболее известным в мире эстонским мастером — художник, видео-артист, автор инсталляций и фильмов-лауреатов.

Учился живописи в Академии искусств Таллинна. Сохранились лишь некоторые его работы того периода — большие полотна маслом в стиле нео-экспрессионизма – «Менструация» (1989) и «Танцор» (1990). Постепенно перешел к перформансу и инсталляциям. Широко известна «Кровать 75» (1993) – 75 металлических кроватей, купленных автором у Советской армии, простоявшая в центре Таллинна один месяц. Перешел к пост-концептуализму, снимая на видео концептуальные действа. Самое известное видео — «Отец и сын» (1998 г.) В нем 2 минуты 35 секунд художник катается обнаженным по льду Балтийского моря, кружась вокруг зрителя под звуки религиозного хорала, исполняемого его десятилетним сыном. В конце он исчезает в белом сиянии, откуда появился. Это видео находится в многочисленных музеях, все авторские копии проданы, но просьбы о новых копиях поступают часто.

В другой известной работе автор танцует на могиле отца, которого он потерял в девять лет и поэтому не успел с ним сплясать. Конвульсии профессора на кладбище здесь. Среди других работ "Википедия" отмечает видео с актером Аларом Судаком, лежащим в грязи на поле. Его гениталии привязаны к пруту белой лентой, отчего он «выглядит кастратом».

Упоминаний о скульптурах обнаружить не удалось.


Трапеции с голыми боярами

Профессор Jüri Ojaver (р. 1955) имеет к скульптуре большее отношение. Хотя изображений обнаружить также не удалось, однако нашлось одно название — «Эксгибиционист в лесу» (галерея Hobusepea, Tallinn). Исследователи отмечают, что Оявер считается экзистенциалистом, хотя для многих его перформансов характерен специфический «юмор висельника» (gallows humor).

Профиль приводит некий график Анализатора карьеры Artefacts.Net™ и указывает атрибут художника – мужчина (male).



Подборку работ обоих маэстро можно увидеть тут. Среди них концептуальный, так сказать «головожопый» автопортрет с двумя головами, одна из которых вырастает из ягодиц, и весьма реалистичный пенис маслом, в презервативе, заполненном спермой.

Остальное – видеосюжеты: обнаженный профессор, периодически спрыгивая, крутит домашний велотренажер. Видео размещено в окне часов-кукушки и почему-то положено горизонтально. Мужская атрибутика, впрочем, не прослеживается. В отличие от другой работы, «Короткие и Средние волны» в профильном же видео. Экран встроен в старый радиоприемник. В кадре обнаженный маэстро в черном плаще, сидящий орлом на валуне в бурном море спиной к зрителям, подпрыгивает и «машет крылами», изображая птицу. Здесь мужская атрибутика не вызывает сомнений.

Словом, Булгаков. «Театр имени покойного Всеволода Мейерхольда, погибшего, как известно, в 1927 году, при постановке «Бориса Годунова», когда обрушились трапеции с голыми боярами».

Выбор г-жи Демаковой, яркого адепта «современного искусства» понятен. Только за Мариса Лиепу обидно. И соболезнования Андрису Лиепе, долгие годы потратившего на памятник отцу.


Отец бы нас убил

Сказать, что Андрис был против – не сказать ничего. Он обивал высшие инстанции, боролся. Но то, за что берется г-жа Демакова, фронтмен (или фронтвуман) «Замка света», остановить невозможно.

«Идея неплохая. Но скульптор бездарен! А Марис и я лепим с детства! Отец нас бы убил за это», — возмущался Андрис Лиепа.

Андрис ошибся. Авторы – не скульпторы. Скульптуры в их творческой биографии нет.

Профессиональные навыки нужны в любом деле. Занесло меня как-то на показ одной рижской модельерши. Не понимаю, хорошо это или плохо, спрашиваю жену. Она объясняет – может быть красиво или некрасиво, но должен быть крой. А здесь его нет.

Сейчас популярно вставлять мастеров искусств в непривычную обстановку. То на ринг выставят, то коньки им оденут. Ладно, Игорь Бутман, саксофонист, с детства в хоккей играл. Прочих бедняг-знаменитостей ставят на лёд, а у них ноги разъезжаются, тяжкое зрелище. Зато аншлаг, во дают! Профессор Тоомик, кстати, прокатил бы.

Привозят спектакль, на сцене Ванечка Ургант. Ванечка – славный парень, но сценического движения он не изучал, и это заметно. Какая разница, зал-то полный, пришли на Ванечку позырить.

То, что выставлено у Театра оперы, — не скульптура, этюд первокурсника. Готов спорить, что даже если и был пластилиновый макетик, остальное – работа компьютерного дизайнера, банальная и старомодная. У бедного раскоряченного пластилинового человечка из мультика явный сколиоз, проблемы с анатомией. Все-таки сапоги должен тачать сапожник.

Памятник в Питере — не помню, кому. Спросил литейщиков: почему у сидящей в кресле фигуры руки в перчатках? Объяснили: да скульптор поленился руки лепить. Эти бы и рады не лениться, просто не умеют. Руки разъезжаются. Их бы на ринг...

«Шедевр» — из листовой стали, в просторечье — жести, потому что бронзовый бы весил тонну, потребовал серьезных расчетов консоли на прочность и стоил гораздо дороже. Но и жесть, судя по деформациям, автомобильная, два миллиметра, а должна быть — четыре. Халтура.


Под грохот канонады

Речь не о категориях "нравится – не нравится", это дело вкуса. Не нравится мне — не значит плохо. Многих, даже большинство, эта железяка приведет в восторг. Высокое искусство не собирает стадионов, и самый лучший Тициан не стоит левой ноги Криштиану Рональду. Речь о неощутимой материи, отличающей живопись от ремесленных поделок для туристов на заборе площади Ливов. Которые тоже кто-то покупает.

По каким законам судить эту работу? Может, это и не скульптура вовсе, а инсталляция, в которой эстонцы как раз мастера? Но и в инсталляции должна быть новизна. Унылая же стилистика, если это слово здесь применимо, монумента — стиль чеканки комбината "Дайльраде" семидесятых годов. За концептуальностью «я так вижу» слишком часто скрывают неумение «...потому что лучше не умею».

Чем еще полезно специальное образование? Вас учат истории ремесла. Чтоб не казалось творческим открытием то, что давно изобретено до вас.

Не стоит сравнивать эту работу с Эйфелевой башней: потомки, мол, оценят. Башня была творением инженерного гения, уж там с прочностью все в порядке, и с этим никто не спорил. Спорили, уместна ли она в Париже, не разрушает ли его образ.

«Памятник Лиепе» пространственный объем перед Оперой, на берегу канала и изящного мостика Тимма разрушил варварски, спасибо архитекторам. Армитстед напротив, сделавший для Риги не меньше, упрятан в кусты, в рельеф, даже пригорок срезан, чтобы не нарушать очарование аллеи вдоль канала. Этот же «монумент» навязчиво притягивает взгляд, амбициозно и помпезно подавляет пространство, загромождает и рвет его на части.

Как нужно не любить свой город, так оскорблять его! То исторический Бастионный бульвар переименуют в зигфриданнамееровица, прости Господи, то Театральную площадь изувечат. Не понимать, что памятники переживут нас и останутся после нас. Кто тут мигранты, в конце концов? В Таллинне этим варягам за такое всю атрибутику бы поотрывали. А Ригу не жалко.

Когда событие возводится в ранг официоза, грохочут пушки и салюты, искусство отступает. По очереди участвовали мэры, вице-мэры. Конкурс, так и не пригодившийся, проводило правительство. Об открытии памятника оповещала Президентская канцелярия. Шабаш на открытии – те же персоны, триумфальная Демакова, думские деятели, очередной министр культуры. Люди, обожающие себя в искусстве, причастные свершению. Не понимающие, что плевок в вечность, особенно «летящий из вечности в вечность», возвращается. Вечность умеет отплевываться.


Памятник еще будет

Было неловко. Андрис Лиепа так протестовал против уродца, что и выступавшие как-то все больше называли его памятником латвийскому балету. Ну да латвийский балет и не такие обиды сносил, вынесет и это.

Прискорбно, что памятник поставили, не считаясь с мнением Андриса, кавалера ордена Трех звезд, и Илзе Лиепа, — уж точно разбирающихся в искусстве. Людей, которые, родившись и живя в Москве, поддерживают тесную связь с родиной отца, играют большую роль в нашей культурной жизни. Как можно было так их оскорбить?

Обидно и досадно, что люди, которые дружили, вместе поддерживали балет, Фонд Мариса Лиепы – Борис Тетерев и Андрис Лиепа, так разошлись. Что Фонд Тетеревых, делающий так много хорошего, повелся на лабуду.

Зачем нужны были эстонцы, ничего не смыслящие в скульптуре дилетанты, когда уже были две работы классиков латвийской скульптуры Андриса Варпы и Глеба Пантелеева? Замечательный бюст, красавец Марис, в римской тоге, в прославившей его роли Красса. Может быть, он еще займет свое место. Мало бюста? Развейте тему. Армитстед того же Варпы тоже с бюста начинался: «бронзовый бюст на гранитном постаменте у мостика Тимма», согласно постановлению Думы от 1913 г. А разросся до трех фигур. Бюст, кстати, тоже на Стрелниеку стоит.

Было бы правильно разнести «памятник латвийскому балету» и Мариса Лиепу. Ведь строго говоря, Марис Лиепа – не латвийский, а советский мастер, Большой театр. Когда-нибудь Андрис еще поставит памятник отцу — великому латышскому артисту балета. Если министры и президенты не будут примазываться.

На прижизненный памятник Раймонду Паулу уже деньги собирали. Надо бы поспрашивать маэстро, дай ему Бог сто лет здоровья, какой памятник он хочет себе? И какой не хочет. Ведь концептуалистка г-жа Демакова только начинает свой крестовый поход по уничтожению визуальной среды города. Не хотелось бы увидеть голого жестяного Раймонда Волдемаровича верхом на рояле, не к ночи будь сказано.