Окончание. Начало здесь и здесь
 
 
Вторая веха — Второй конгресс НФЛ
 
Его организовали Я.Шкапарс и С.Калниете. Делегатов надо было выдвигать из отделений НФЛ. Но этого не произошло, делегаты выдвинуты не были — С.Калниете и Я.Шкапарс дали указания, кого надо «выбрать» в делегаты конгресса.
 
Не могу сказать, сколько отделений они успели обработать, но выяснилось, что их люди оказались в большинстве. Откуда мне это известно? У меня есть свидетели, которые получали эти распоряжения. Во время конгресса депутаты разделились на две большие группы, и национальное крыло даже «проголосовало ногами» (мы покинули зал), как тогда сообщали журналисты. Ясно были видны организованные и неорганизованные делегаты.
 
Почему это было нужно коммунистам? Потому что во Втором конгрессе коммунисты-реформисты должны были победить и перенять НФЛ. Народофронтовцы, настроенные против коммунистов-реформистов, выдвинули председателем НФЛ Иманта Калниньша, а меня — председателем правления.
 
Мы с Имкой задумали оказать сопротивление Дайнису Ивансу и Ивару Годманису, но так как делегаты были сорганизованы, мы проиграли. Как я уже говорил, И.Годманис вообще не жил в Латвии и лишь недавно вернулся со своих делишек в Австрии.
 
Главное — проиграли не только мы с Имантом Калниньшем, проиграло все националистическое крыло НФЛ, и наступили времена коммунистов-реформистов. Для них это было очень важно: надо было готовиться к выборам — перехвату власти, и везде, во всех округах надо было поставить «светлых коммунистов». Даже против меня и Эдуарда Берклавса в наших избирательных округах в Мадонском районе были поставлены коммунисты, только что вступившие в местное отделение НФЛ.
 
В соседних округах стартовали коммунисты-реформисты Я.Гаварс, П.Кругаляужс, и во многих других округах, в которых баллотировались коммунисты, поставленные из центра, против них не было ни одного народофронтовца. Меня никто из центра в Эргли не посылал, жители меня пригласили сами.
 
А.Горбунов в НФЛ так и не вступил. И.Годманис подготовил списки, т.е. подготовил выбор коммунистов в ВС. Штейнс — значит и националисты Берклавс, Рукшанс, И.Калниньш. Я у советской власти был как заноза в одном месте. Депутат ВС Зиедонис Зиединьш про меня сказал — ты как сорняк в советском огороде, который никак вырвать не получается, он снова вырастает. А я знал, что за нами — латышская национальная интеллигенция.
 
Эти невидимые баррикады, или невидимый фронт существует до сих пор. По сути своей конгресс был незаконным.
 
После II конгресса правила «Большая пятерка», как они себя называли. Вместе со Вторым конгрессом в НФЛ вступили многие «люди третьего эшелона», которые потом стали депутатами различного ранга и исполнительными директорами, а количество националистов все больше сокращалось.
 
Очень недемократичным было заседание думы после Конгресса (17.10.1989), на котором И.Годманис, как председатель правления, фактически единолично выбрал членов правления из предложенных кандидатов, якобы в правлении должны быть послушные члены, а не люди, которые будут выступать против председателя. Так как большинство думы уже были людьми из спецсписков, они, конечно же, проголосовали за кандидатов, рекламируемых И.Годманисом.
 
 
Третья веха, или, точнее — предательство
 
Во время Второго чрезвычайного конгресса ДННЛ, который проходил 28—29 мая 1989 года, я сообщил о том, что НФЛ намерен держать курс на независимость страны, несмотря на то, что остальное руководство было против этого.
 
Заявление рвануло как бомба в логове коммунистов-реформистов, которые никак не могли произнести слова «независимость» и «оккупация».
 
Новое правление НФЛ немедленно созвало заседание и 31 мая 1989 года приняло на обсуждение единственное дебильное воззвание — а нужна ли вообще Латвии независимость?!
 
После того как я на конгрессе ДННЛ — как официальный представитель — сообщил, что НФЛ выступает за независимость Латвии — это было предательство. Аустрис Грасис в Абрене также организовал большой семинар в поддержку независимости Латвии, а Петерис Лакис и Янис Фрейманис кричали, что никакая независимость в программе НФЛ не предусмотрена, и грозили расправой Янису Мелленсу, который заявил, что НФЛ также должен требовать независимость. Угрожать мне они не осмелились. Аустрис Грасис это прекрасно помнит! Да, я сказал, что в нашей программе это не указано, но политическая ситуация сейчас такая, что мы начали делать слишком мелкие шаги в своих требованиях.
 
В середине лета коммунисты-реформисты из НФЛ организовали большой народный митинг в поддержку суверенитета. Тогда я сказал, что мы должны требовать не расширения суверенитета, а независимости, но руководство было против лозунга о независимости. Я же считал, что мы должны менять тактику и начать борьбу за независимость.
 
Возможности для этого я увидел в Латвийской социал-демократической рабочей партии — ЛСДРП. В начале 1989 года КГБ поднял «железный занавес», и это дало нам возможность посетить группу поддержки НФЛ в Швеции.
 
После встречи с Бруно Калниньшем, почетным председателем Социалистического интернационала, я тайно вступил в ЛСДРП.
 
Иностранный комитет ЛСДРП под предводительством Бруно Калниньша был очень явной антисоветской организацией, и с этой точки зрения полностью соответствовал моим взглядам. После отказа правления НФЛ перейти на путь независимости я решил основать ЛСДРП в Латвии, и действительно, некоторое время в СССР существовали две партии — КП и ЛСДРП.
 
В отличие от НФЛ, ЛСДРП уже была политической организацией и сильным оружием в борьбе против коммунистов. Она категорически выступила за прекращение оккупации и аннексии Латвии, а также за деколонизацию. ЛСДРП была антикоммунистической организацией. У нас тогда была совершенно фантастическая команда: Паул Бутлерс, Нормунд Бельскис, Эгил Балдзенс и Эгил Грикис. Год спустя переворот коммунистов-реформистов, их приспешников и агентов ЧК начался и в ЛСДРП — и после этого мы все вышли из партии.
 
М. Горбачеву социал-демократы были нужны уже тогда, ведь он всю КПСС хотел объявить социал-демократической партией. Это я обсуждал во время тайной встречи с Гансом Кошником, одним из руководителей немецкого и всего Социалистического интернационала. Горбачеву это удалось только 10 лет спустя, но в то время переворот М.Горбачева удался только в Латвии.
 
КПЛ (Коммунистическая партия Латвии) должна была превратиться в социал-демократическую партию, и ей это удалось. Ни я, ни мои единомышленники не хотели принимать участия в этом превращении, ведь ожидалось массовое превращение коммунистов в социал-демократов.
 
Например, вот так из мелкого коммуниста в социал-демократа превратился Диневич.
 
Какое-то время мы это давление выдерживали. Что началось, когда мы бросили коммунистов-перебежчиков — всех этих «диневичей! Что на нас полилось, даже на международном уровне! Нас вызвали для дачи объяснений в Швецию и Германию, нас не восстановили в Социалистическом интернационале, полностью блокировали, выдвигая одно-единственное категорическое требование — принять обратно в партию коммунистов-реформистов.
 
Во время Второго съезда ЛСДРП руководителем партии выбрали знаменитого переводчика и поэта, конформиста Улдиса Берзиньша, потом его отодвинули в сторону, и в партии социал-демократов возликовали коммунисты.
 
После объединения коммунистов и социал-демократов руководителем стал коммунист Юрис Боярс. Мечта Горбачева в Латвии реализовалась.
 
 
Четвертая веха — НФЛ «добровольно» отказывается от власти
 
...а председатель президиума Верховного Совета ЛССР А.Горбунов и секретарь президиума Верховного Совета ЛССР И.Даудиш остаются на своих местах.
 
2 мая 1990 года мы, недавно избранные депутаты Верховного Совета Народного фронта Латвии, собрались на заседание своей фракции, на котором образовали руководство Верховного Совета и проголосовали за верховное руководство ВС, первый Кабинет министров. Через несколько дней, 4 мая, мы фактически лишь обнародовали это решение, принятое в помещениях Академии наук Латвии и придали ему «юридическую силу».
 
Все бы ничего, но кое-что на том заседании меня шокировало: я был потрясен, когда сидящий рядом Дайнис Иванс отказался от должности председателя ВС и поддержал кандидатуру А.Горбунова.
 
В результате председателем Президиума ВС стал А.Горбунов (бывший идеологический секретарь КПЛ!), а секретарем Президиума ВС — И.Даудиш (бывший первый секретарь КПЛ г. Риги).
 
Но на тот момент они уже фактически были председателем ВС ЛССР (А.Горбунов) и секретарем президиума (И.Даудиш). Я был одним из тех шести депутатов, которые голосовали против этих кандидатов. Мы ведь выиграли на выборах, но власть вернули нашему «рулевому» — ударникам Коммунистической партии. Почему же так?
 
Я, один из основателей НФЛ, об этом «перевороте» ничего не знал, и даже теперь Дайнис мне не рассказывает, как и почему это случилось.
 
Я считаю, что это положило начало нынешнему краху государства, ведь после этого под эгидой объявленного неолиберализма начался откат цивилизации с прихватизацией и остальной разрухой — начался нынешний Конец.
 
Когда мы уже работали как депутаты, Д.Иванс опять отказался от руководящей должности — поста заместителя председателя Президиума ВС, и вместо него ловко «заголосовали» Валдиса Биркавса.
 
Я заметил, что Биркавс уже был своевременно подготовлен для этой должности — задолго до этого в СМИ появились хвалебные статьи про него.
 
 
Пятая веха — предательство руководства латышей в изгнании
 
Трагедией для латышей стали не только отправка в Сибирь, но и бегство нескольких сот тысяч человек на Запад из-за приближающейся второй (1944-45 г.) советской оккупации.
 
В изгнании были основаны очень сильные организации как с политическими интересами, так и работающие в сфере культуры. Они хранили статус независимости Латвии и помогали поддерживать доктрину непризнания оккупации. Огромное им спасибо за это!
 
Всемирное объединение свободных латышей (ВОСЛ) стало верховной организацией среди всех организаций изгнанников. Политические взгляды всех этих организаций были крайне антисоветскими, крайне националистичными.
 
Мы, латыши в Латвии, смотрели  на них как на свободных людей, как на освободителей. Нам даже присниться не могло, что они могли бы встать на сторону коммунистов. Тем не менее это произошло!
 
У меня была возможность встретиться в Вашингтоне с председателем ВОСЛ Гунаром Мейеровицем. Нашу встречу организовал Аристид Ламбергс, настоящий латышский патриот. Два с половиной часа мы втроем гуляли по дамбе недалеко от его дома и обсуждали дальнейшую стратегию. На тот момент Гунар Мейеровиц воплощал руководство всех латышских изгнанников — он все-таки был председателем ВОСЛ и обладал огромным авторитетом.
 
Центральной темой нашего разговора был вопрос, к кому присоединится ВОСЛ — к националистам или коммунистам. Националисты получили «кукиш».
 
Мы все были расстроены таким предательством изгнанников — сначала они ушли вместе с тандемом Иванса-Годманиса, а потом — по проложенному коммунистами «Латвияс цельш». Братья Павловские, наиболее национально настроенные, вдруг оказались в объятиях коммунистов. Это было уму непостижимо!
 
Мейеровиц и все остальные герои изгнания ушли с коммунистами, а латышские националисты остались без поддержки тримды. Это продолжается до сих пор, когда латыши в изгнании поддерживают «Режим» (тоталитаризм в стиле Оруэлла можно назвать и «Единством»).
 
Позже я спросил Мейеровица: «Гунар, каково это — быть в одной постели с коммунистами?» Коммунисты его «купили» обещанием избрать президентом, но разве ради этого стоило предать все идеалы латышей, поддерживаемые в течение всего периода изгнания?
 
Должен сказать, что Г.Мейеровица провели, он все же извинился передо мной за политическую близорукость и сказал: «Валдис, насчет коммунистов ты был прав». Через несколько лет такой же оказалась партия националистов «Тевземей ун Бривибай» и тамошние супернационалисты-изгнанники, например, Я.Синка. Они с легким сердцем заняли позиции рядом с коммунистами и прихватили свой кусок пирога прихватизации Латвии.
 
Я.Синка избегал меня, чтобы не пришлось оправдываться — я ведь постоянно просил объяснить поведение изгнанников-латышей — где же эта национальная Латвия, за которую на сильных позициях Англии, Германии, Швеции выступали руководители латышей?
 
Политбригада «Тевземей ун Бривибай» была одним из самых активных прихватизаторов Латвии. Раньше у меня даже был тайный список того, как политбригады разделили сферы народного хозяйства Латвии для прихватизации, и все войнушки велись только вокруг добычи.
 
Ссоры в Сейме были простой грызней — такие же, как между гангстерскими группировками. Раздел награбленного без жертв не обходится. (Не надо опять присылать ко мне грабителей, нет у меня этих списков, как нет и списков переоформленных чекистов. Они все давно уничтожены, так как оказались слишком опасными.)
 
Но не все латыши-изгнанники встали в один ряд с коммунистами и прихватизаторами, были и выдающиеся патриоты, такие как Аустрис Грасис, Аристид Ламбергс, Лаймонис и Илзе Эмбректсы, Ромуалд Мунцис и многие другие. Не вся латышская молодежь, родившаяся в изгнании, были космополитами и интернационалистами, как многие утверждают. У нас было много патриотов Латвии, например, Мара Симане, Ивар Эмбректс и многие другие. К сожалению, были и те, кто шел плечом к плесу с коммунистами-реформистами и их наследниками, соросовцами и даже иностранцами.
 
 
Возникновение ростков государственности Латвии и допущенные ошибки
 
Первая Большая ошибка. Если бы можно повернуть вспять колесо истории, я бы, разумеется, провозгласил во время Конгресса граждан (КГ) смену государственной власти — провозгласил независимое государство. КГ собирался 30 апреля, а Верховный Совет — только 4 мая, поэтому ВС было бы нечего провозглашать, либо им пришлось бы применить силу в отношении КГ и его делегатов. Но на КГ присутствовала целая группа депутатов Верховного Совета, так что всех арестовать было бы непросто. Ко второй сессии КГ я подготовил проект Кабинета министров, но, к сожалению, было уже поздно — это мало кого интересовало.
 
Вторая Большая ошибка. Существовали возможности объединения ВС и КГ. Все-таки надо было делать все возможное, чтобы это произошло — так, как это сделали в Эстонии. Тогда мы пошли бы по пути Эстонии, и вполне возможно, сейчас были бы там же, где Эстония.
 
Третья Большая ошибка (возможно, это была утопия, и ошибкой ее считать нельзя) — восстановление Латвийской Республики. Но эта ошибка еще поправима, ведь республика пока не восстановлена. Это был бы вариант Литвы, вариант моего друга Ландсбергиса — они полностью восстановили Литовскую Республику и ее конституцию, а потом приняли новую конституцию.
 
С точки зрения сегодняшней ситуации мне теперь кажется — хорошо, что это не было тогда сделано, ведь в таком случае нынешняя власть была бы легитимной. А теперь это самопровозглашенная власть, и с Латвийской Республикой 18 ноября ее связывает ностальгия и исторические воспоминания, а не историческая непрерывность.
 
Четвертая ошибка — многопартийность. Тогда я недооценил важный аспект того, что осознание единства нации заменяется осознанием партийности, что, в свою очередь, создает безразличие к своему народу или даже стране. Политическая партийность мешает созданию духовного приданого нации.
 
К сожалению, а может быть, и к счастью, дальнейшая жизнь дала мне откровение того, что политические партии вообще не нужны. Это лишь орудие для манипулирования народом.
 
Многопартийная политическая система не может привести народ к благосостоянию и счастью, так же как невозможно, даже в теории, создать идеальную политическую партию. Многопартийная система является одним из краеугольных камней демократии и входит в концепцию divide at impera — «разделяй и властвуй». Вместо партий образовались «синдикаты политически-экономических бригад». Если изначально политическими группами руководила т.н. «партийная клика», то теперь уже назначаются «бригадиры».
 
Пятая ошибка. Бруно Калниньш хотел, чтобы я организовал созыв нового Конституционного собрания. Я тогда возразил, что боюсь это делать, что коммунисты победят. Теперь, 25 лет спустя, учитывая нынешнюю ситуацию, я настаиваю на созыве Народного конституционного собрания. Я уже начал работу над новой Народной Сатверсме.
 
 
Важной вехой нашей истории и нашего мышления были Баррикады и нынешние выводы о них. Перед тем как вернуться к событиям Баррикад, хочу выразить глубочайшее признание всем участникам этих событий, которые все эти дни бесстрашно находились на баррикадах, сознавая, что они рискуют своими жизнями. Благодарю людей, которые были с нами сердцем и душой, которые помогли с едой тем, кто жил в кругу горящих костров.
 
Глубочайшая благодарность тем, кто охранял именно нас, депутатов ВС, тем, кто организовал боевой пост возле дверей ВС. Они прекрасно осознавали — если оккупанты разорят баррикады, препятствие для перемещения будет утрачено, а если падет ВС, падет и независимость Латвии. Если похитят или перестреляют депутатов ВС, не будет больше носителей суверенной власти, и чужая власть легко сможет занять позиции в Латвии.
 
Знакомясь с историей Баррикад, можно узнать много нового о событиях тех дней, особенно учитывая, что я сам принимал в них участие с первой ночи и до последнего дня. Физические баррикады увезли, а вот духовные остались стоять.
 
В принятии решения строить баррикады и созывать на них народ, я не участвовал, мне самому об этом сообщили.
 
Когда ночью позвонил Д.Иванс и сказал, что надо созывать всех на баррикады, я был категорически против.
 
Можно, конечно, построить баррикады, но нельзя ставить на них безоружных людей. Я бы не смог принять безответственное решение о жизнях сотен людей. Это действительно было безответственно — подвергать опасности сотни людей — опыт Сакартвело (Грузии), Азербайджана и недавних событий в Литве никуда не пропал. Я протестовал, но руководство НФЛ приняло такое решение, и оно было необратимым.
 
Строительство баррикад началось быстро. Я был одним из руководителей Конгресса граждан, поэтому хотя бы он протестовал. Фактически ведь необходимо было лишь уничтожить депутатов ВС, и никакой власти уже не было бы. Я не преувеличиваю опасность — резня в Вильнюсе была, да и у нас возле дорожных баррикад стреляли омоновцы. Я жил в Вецмилгрависе, и как-то раз меня остановили на повороте с Яунциемского шоссе, но наших фотографий у них не было — скорее всего, это была просто акция запугивания.
 
 
Нападение на МВД и стрельба над зданием ВС
 
Незадолго до нападения на МВД я встретил А.Слапиньша, мы сказали друг другу пару слов, и он куда-то умчался что-то снимать. Если бы я знал, не дал бы ему бежать на Бастейкалнс. За час до нападения я ехал по бульвару Райниса мимо зданий МВД и прокуратуры, проехался по центру и по бульвару Аспазияс, чтобы поставить машину во дворе частного дома, там, где Городской канал пересекает бульвар Кронвальда — подъехать к зданию ВС было невозможно, да и опасно — легко можно было стать мишенью.
 
Потом еще прошелся до Бастейкалнса, до Домского собора, где встретил руководителя медицинского подразделения Абавы Валдманиса, и вернулся в здание ВС. По-моему, это произошло примерно за полчаса до нападения. Здание ВС было пустым, руководителей не было, никого из членов президиума здесь также не было, только несколько депутатов, брошенных на растерзание, сидели наверху, в помещениях председателя и президиума.
 
Нас было шестеро. Не знаю, почему я тогда сосчитал, но сделал вывод, что мы остались вшестером. Я еще спросил, где остальные, почему их нет. Возможно, еще кто-то находился в здании комиссий через улицу.
 
Внезапно начался обстрел, стреляли из автоматов трассирующими пулями. Пули летели прямо над крышей здания ВС. Стреляли не по окнам или стенам, а через крышу.
 
Мне показалось, что выстрелы идут со стороны церкви Екаба, с ближней площади. Мы думали, что началось нападение на нас, что сейчас здание ВС будет взято. В незапертом кабинете председателя ВС непрерывно звонил «красный телефон», как мы назвали международную связь.
 
Я занял кресло Горбунова (о чем он, собственно, ничего не знал) и начал отвечать на звонки. Все они были незначительные, но в тот момент, когда зазвучала очередная автоматная очередь, телефон опять зазвонил. Оказалось, что звонит премьер Эстонии Эдгар Сависаар. С ним мы были знакомы со времен основания народных фронтов.
 
Он мне рассказал, что у них штурмуют ворота (он назвал, какие именно), и хотел узнать, что происходит у нас. В тот момент прозвучала автоматная очередь, и я спросил: «Слышишь?» «Слышу» — ответил Сависаар, но ни он, ни я, конечно же, не знали, что будет дальше. Я сказал, что нас, очевидно, вот-вот арестуют. На этом разговор закончился.
 
Нас охраняли два невысоких милиционера, русские (но на латышском говорили хорошо). И все. Сбежал вниз к милиционерам, спросил, есть ли у них какое-нибудь оружие, кроме пистолетов. Оказалось, что в оружейном ящике лежали два автомата. Спросил, готовы ли они защищаться. Оба сказали, что в случае штурма сдаваться не намерены. Я попросил один автомат оставить мне, сказал, что не хочу, чтобы меня тут пристрелили как бездомную собаку. Но никто не пришел. Потом вернулся наверх к коллегам, и мы беспомощно ждали нападения. По крайней мере, я его ждал.
 
Может быть, многие знали, что никакого штурма не будет. А может, и те люди знали, что тут находятся только шестеро рядовых депутатов, и штурм не имеет ни малейшего смысла.
 
В тот момент я еще не знал, что Горбунов находится вместе с каким-то польским паном (так мне люди рассказывали) и после начала обстрела направился в бункер связи ЧК.
 
Что было на самом деле — об этом надо его самого спросить, я могу лишь повторить то, что нам, смертным, сказали. До сих пор не знаю, где находились эти бункеры прямой связи, но ясно, что из здания ВС с Москвой никто не разговаривал.
 
За некоторое время до этого произошло нечто интересное. В один прекрасный день бойцы оккупационной армии СССР в сопровождении одного офицера обследовали вход в собор Екаба — здание по соседству с Верховным Советом. Я случайно встретился взглядом с этим офицером. Он выглядел как пойманный на месте преступления — как будто он искал место для тайника. В его взгляде молнией промелькнула ненависть, мне показалось, что в военной форме передо мной стоит оборотень. Выглядело это так, как будто я раскрыл тайный план Сталина о нападении на Европу.
 
Вскоре они ушли, но раздались выстрелы над крышей, и мне стало ясно, что стреляют со стороны входа в церковь Екаба.
 
Помню, что ранним утром, когда началось нападение на Дом радио, ко мне в здание ВС пришел депутат Нормунд Бельскис и позвал взбодрить дежурных журналистов и работников радио. Мы пошли. Не было еще и 4 утра. Мы прошли все этажи, перекинулись парой слов с людьми.
 
Около 4 утра мы ушли, а приблизительно через полчаса началось нападение. Мне показалось, что мы немного испортили штурм, и людям в броневиках пришлось посидеть чуть дольше. Думаю, что омоновцы получили приказ не конфликтовать с депутатами, ведь это уже можно расценить как нападение на власти Латвии.
 
 
Путч и признание
 
От души сожалею, что путч не продлился еще на два дня — в таком случае все предатели Латвии у нас были бы как на ладони. К тому времени было уже подготовлено новое правительство, новая администрация, люди были назначены вплоть до главного врача больницы. Первый и фактически единственный документ, полученный из Москвы, гласил о подчинении Центробанку и рублю, ведь введение своих денег — это первое, что делают оккупанты в чужой стране.
 
Так что хотим мы этого или не хотим, но евро введут — ведь мы же являемся лишь провинцией Европы.
 
 
Раскол фракции НФЛ
 
Народный фронт Латвии под предводительством неудачников коммунистов-реформистов катился к черту. Фракция НФЛ и избранное ею правительство действовали вопреки интересам латышского народа. Все большее число принятых законов не соответствовали интересам национального государства.
 
Если почитать стенограммы заседаний ВС, видно, как националисты голосовали против многих законов и предложений коммунистов-реформистов. Ситуация была неприемлемой, и я считал, что мы, националисты, должны создать свою фракцию. В начале лета начал переговоры с Эдуардом Берклавсом о создании такой фракции. Мы решили, что вернемся к этому вопросу осенью. Тогда и была создана фракция Сатверсме — и моментально начала работу.
 
На самом деле раскол ВС НФЛ на две фракции был очень важным — возникла космополитическая фракция коммунистов-реформистов и фракция Сатверсме — националистов. Фракция Сатверсме оказалась в меньшинстве, ведь коммунисты-реформисты, находящиеся у власти, обеспечили себе в ВС коммунистическое большинство.
 
Все «буржуйки Годманиса», его пожарные методы для спасения рушащегося народного хозяйства, денежная реформа Репше-Кехриса и многие другие мероприятия привели к экономическому краху и полной прихватизации Латвии.
 
Поэтому я и решил требовать отставки этого правительства, и фракция Сатверсме меня полностью поддержала, ведь никто не был доволен работой фракции НФЛ и правительства. В результате мы два раза требовали отставки правительства Годманиса, но механизм голосования находился  в руках фракции коммунистов-реформистов НФЛ, и нам так и не удалось свалить это правительство.
 
Это удалось только к следующим выборам Сейма, во время которых коммунисты-реформисты разделились, и И.Годманис стартовал от НФЛ как от партии.
 
 
В 1993 году проходили выборы в 5-й Сейм. Что это были за выборы и какой Сейм избрали?
 
25 июня 1993 года в Риге собрались руководители девяти политических организаций, которые принимали участие в выборах 5-го Сейма Латвийской Республики. Некоторые из них в Сейм попали, но большинство остались за дверью. Они все основали Совет политических организаций Латвии. Этот Совет принял общее заявление. Вот выписка из него: «Совет политических организаций Латвии считает, что на выборах в 5-й Сейм допущены грубые нарушения демократических принципов выборов, в результате чего создается монополия власти узкого круга лиц бывшей КПЛ, новой номенклатуры и мафиозных группировок».
 
Заявление подписали: И.Бишерс (Демократическая центристская партия), В.Штейнс (Консервативная партия), Ю.Боярс (Демократическая партия труда Латвии), Э.Балдзенс (ЛСДРП), А. Саулитис (Объединение христианских демократов Латвии), Я.Даносс (Латвийская либеральная партия). Ю.Добелис (Народный фронт Латвии [в качестве партии]), Р.Свириньш (Партия Единства), Ю.Звиргздс (Зеленая партия Латвии). Вот такая оценка была дана первым выборам по окончании полномочий Верховного Совета. Латвия ушла по пути расхищения — тотальной прихватизации.
 
 
Почему НФЛ потерпел поражение? Была ли это Атмода?
 
Начнем с понятия «Атмода». Конечно, во всей оккупированной стране это было время духовного подъема. Советский крепостной увидел свет в конце тоннеля оккупации, но тогда еще никто, кроме стратегов перестройки, не знал и никогда бы не поверил, что этот свет дает паровоз-тяжеловес, который переедет через головы и потянет за собой украденное государство, культуру и общее имущество.
 
Когда к власти в стране пришли маргиналы, интеллигенция вскоре поняла, что ее обманули. Прошло время, и народ тоже понял, что он обманут и предан, что государственная собственность превращена в «святое» прихватизированное частное имущество, что власть принадлежит тайным хозяевам и группировкам.
 
 
То, что Янис Страдиньш посчитал Первой, Второй и Третьей Атмодой, не соответствует действительности. Пока была лишь одна Атмода — в начале XIX века, а в 1918—1922 гг., как и в 1988—1990 гг. были лишь периоды становления и восстановления государства.
 
Короткая Атмода начинается сейчас, и так же, как и в XIX веке, она начинается с мышления, с духовного и душевного состояния. События 1988—1990 гг. — это была такая революция сверху, которую народ ни ожидал, ни взлелеял. Это было восстание смертников без духовной переориентации.
 
Почему НФЛ потерпел поражение. Потому, что не было никакого позиционного фронта, было только название. Враг по-хамелеонски сбежался в окопы народофронтовцев так, что никто не смог отличить, кто есть кто. Слишком много чести назвать «фронтом» тех нескольких «буржуазных националистов».
 
Но фронт был, и это был внутренний фронт в самом НФЛ, в котором существовала национальная позиция и позиция коммунистов-реформистов, которые существуют по сей день как в умах, так и в реальной жизни.
 
Например, сейчас в Сейме находятся лишь наследники бойцов советских позиций («Единство», «Центр согласия», ВЛ/ТБ-ДННЛ, СЗК), а воины национальной позиции «Мы сами» ведут национальную партизанскую войнушку.
 
 
В чем главная ошибка и кто виноват?
 
Виноват ли вообще кто-то? Да, виновато отсутствие — отсутствие национальной интеллигенции. Национальная интеллигенция должна была стать проводником на пути к своему государству, но таковой в то время не было.
 
В то время была только интеллигенция, завербованная и воспитанная советским социалистическим реализмом, которая время от времени с позволения ЧК выпускала какую-нибудь хорошо контролируемую национальную искру для уменьшения накаленного настроения толпы социалистических крепостных.
 
Тем, кто высунул голову над столом, грозила возможность ее лишиться, поэтому в 50-х, благодаря регулярному «покосу», возникла толпа послушных рабов, которые думали только о личном существовании и удовлетворении своих естественных нужд. Для нашей Атмоды не хватило народной, национальной интеллигенции.
 
Народный фронт Латвии — три слова, но на самом деле не было ни Латвии, ни народа, ни фронта. Поэтому сегодня перед нами стоит задача духовного пробуждения интеллигенции латышского народа, и все свидетельствует о ее начале.
 
Мой коллега, депутат Эдвинс Киде, сказал мне: «Валдис, ты остался последним из могикан». Я ему тогда ответил: «И один в поле воин», но теперь вижу, что не один.
 
 
 
Dr. Валдис Штейнс,
председатель правления НФЛ
 
 
P.S. Политическую ситуацию в СССР до и после Атмоды, а также историю НФЛ я более детально рассмотрел в серии статей «Неудачники и перестройка» (геополитический анализ периода Атмоды), которая с продолжениями опубликована в Jaunā avīze в 2001 году, а также в статье «Что хотели?», опубликованной в Jaunā literatūra un māksla 23 сентября 1995 года.