Автор №3



Закон — не главное. А деньги таки…

Дело было на заре независимости, когда только начиналась регистрация народа на чистых, нечистых и совсем нечистых.

Пришел я в отделение регистрации в Кенгарагсе, расположенное в бывшем знаменитом клубе строителей «Факел», и занял очередь, чтобы стать полноправным гражданином нашей странички (уменьшительное от «страна»). Со мной пришла моя жена — уроженка Литвы.

Вот подходит моя очередь часа эдак через три. И я предстаю перед дамой возраста эдак 35-60 лет, стильно одетой в серую вязаную кофту и в коричневую юбку. Протягиваю ей свои документы и говорю, что хочу стать гражданином — и рад, что им буду.

Тантиня невозмутимо протягивает мне паспорт обратно и говорит, что мне нужно предоставить трудовую книжку и еще какие-то бумажки для того, чтобы зарегистрировать меня негражданином. Ибо я не родился здесь до 40-го года и не имею права быть удостоенным звания гр-на.

Рядом сидит ее коллега, корпулентная блондинка, которая все время строит мне глазки. Дама знакомая: она ранее работала продавщицей в овощном магазине и приторговывала левым товаром, который я ей привозил из колхоза.

Поскольку я весьма неплохо владею титульным и говорю безо всякого акцента, то задаю ей вопрос, поставивший ее в полный ступор: «А разве евреям, родившимся в Одессе, по решению Верховного Совета ЛР, не разрешили получать гражданство?»

Тантиня смотрит на меня, потом на коллегу, которая говорит ей, мол, ну вот, господин знает, что говорит, и что тут думать — нужно ставить штамп. Рука ее уже потянулась к квадратному штампу, но моя жена, сидевшая поодаль, стала давиться со смеху. Тантиня нажала кнопку на столе, и через пять минут появился длиннющий такой Дзинтариньш в коротких брючках и белых носочках.

Я ему излагаю ту же историю, и Дзинтариньш напыщенно начинает строить таниню при всех, мол, почему это уважаемый господин знает законы лучше его сотрудников, — и гордо уходит.

Тантиню это задело всерьез, и она ушла минут на десять. А вернулась уже не одна, а с серьезным молодым человеком с белесыми глазами, в которых читалось, что ему не хватает только шмайсера, чтобы меня расстрелять. Он начинает на меня орать, что здесь государственная контора, и он не допустит издевательства над латышским законами, и мне сейчас поставят круглый «оккупантский» штамп.

Я спокойно ему говорю, что не понимаю его гнева, так как его подчиненная не дослушала меня до конца. А я всего-то хотел ей сказать, что у меня с собой еще и паспорт моей матери, которая является потомственной гражданкой. И в нем уже стоит заветный «гражданский» штамп, и я только спрашивал ее, могут ли на гражданство претендовать евреи, родившиеся в Одессе, у которых один из родителей является гражданином ЛР.

Заветный штамп мне поставили. А деньги таки — «при чем». Я через неделю пришел к блондинке, познакомил ее с одним проходимцем... И там было зарегистрировано гражданами столько «левого» народу, что мама не горюй!


Автор №4



Мы — другие!

Впервые я столкнулся с этим культурным различием между жителями бывшего СССР и жителями развитых капстран в бытность свою сотрудником компьютерного сервиса. Было это задолго до времени ЕС и открытия границ, задолго до того, как Старая Рига начала звучать всеми языками Европы, и до того, как «писающие мальчики» с туманного Альбиона чуть не стали символом Риги.

До этого с иностранцами я практически не сталкивался, однако наш сервис в связи с его спецификой (ноутбуки) граждане далеких стран посещали довольно часто. И вот зашел к нам как-то канадец. Человек интересный, художник, увлеченный своим делом, долго и вдохновенно рассказывал нам о тонкостях и премудростях своей профессии. И как-то незаметно, в процессе рассказа, умудрился сбить цену на ремонт своего ноутбука почти на треть...

Когда он ушел, мы с коллегой некоторое время смотрели друг на друга в недоумении. Ладно я, молодой и зеленый сервисмен, но мой коллега и начальник — волк сервиса, долгие годы державший передний край обороны фирмы от недовольных клиентов и жестко выдерживавший ценовую политику руководства... Но с таким клиентом и он, видимо, столкнулся в первый раз. Удивительное сочетание романтичности и практичности поразило нас.

Далее жизнь закрутила меня, завертела, и в следующий раз столкнула с людьми «с другого берега» через много лет и совсем в других обстоятельствах. Я только недавно начал работать в фирме, занимающейся разработкой технологий в области коррекции звука.

Наша фирма решила поучаствовать в выставке в Нью-Йорке. Меня, хоть я и не имею никакого отношения к маркетингу к продажам, попросили помочь — важен был любой человек, владеющий английским и разбирающийся в том, чем фирма занимается.

Выставка прошла на «ура». Среди всего прочего для демонстрации наших технологий мы пригласили поучаствовать нескольких молодых американских джазовых музыкантов — пианиста, саксофониста и контрабасиста. Каждый час ребята отыгрывали демонстрационную часть, а затем публика начинала задавать вопросы нашим специалистам. Таким образом музыканты за пять дней выставки узнали достаточно много про то, что мы предлагаем.

И вот в последний день выставки один из музыкантов, контрабасист, молодой, всегда навеселе, отвязный белый парнишка, пригласил нас на пиво в ресторанчик, где он подрабатывал. После музыкальной программы, вызвавшей у меня изрядный когнитивный диссонанс (ну не мог я с открытыми глазами слушать музыку джаз-коллектива, в котором одновременно играли на разных инструментах негр, наш белый парнишка, китаец, японец и мексиканец), и совместного распития пива, когда мы, уставшие от шумной выставочной недели, уже изрядно захмелели, он предложил моему шефу выйти проветриться. Я увязался за ними и стал свидетелем прелюбопытного разговора.

Полупьяный джазмен расхваливал то, чем мы занимаемся, и между делом поинтересовался, не продаем ли мы акции фирмы. Он был уверен, что, купив их сейчас, он хорошо заработает, когда наша технология получит широкое применение. К сожалению, фирма акций не продавала, поэтому шефу пришлось парнишку огорчить. Но какая оказалась у музыканта деловая хватка! На нее не повлияли ни расслабленная атмосфера ресторанчика, ни музыка, ни изрядное количество выпитого пива. Я никогда не встречал ничего подобного у жителей пост-СССР, любых возрастов.

Тогда-то я и понял, что для человека, с молоком матери впитавшего культуру «общества наживы», «общества потребления», нет никакого противоречия между романтикой, увлечением, музой — и жаждой наживы. Они просто не понимают, о чем идет речь, если им указать на это противоречие. Мы — другие. Наш художник, музыкант, артист, просто увлеченный человек, никогда не свяжет дело своей души с наживой. С честным заработком — да, если повезет. Поэтому большинство из них — бедны. И это грустно. Но и здорово! Ведь жажда наживы убивает музу. Хорошо, что мы — другие!