Автор №5



Служба угона и возврата

Дело было в начале двухтысячных. Угнали у зятя, приехавшего из Германии, машину в центре Риги. Ну, тупой! Оставить тачку на платной парковке, заплатив в автомате за два часа! Грех было не угнать.

Подсуетился я, поспрашивал у друзей и через «туваровед — директор баз» вышел на смотрящего за этим делом по Риге. Мне позвонили на мобильник и уточнили данные тачки и еще через двадцать минут сообщили, что тачка угнана литовцами, и она уже в Литве. Они выезжают туда на разбор полетов, так как литовцы работали без разрешения!

Вот это организация «службы»! Позавидуешь... Короче, зарядили меня на четыре тысячи за возврат и сказали, что позвонят. Зять отказался, так как у него была страховка немецкая на шесть тысяч, и я сообщил смотрящему в итоге отбой.

Позвонил тот, кто связал меня с нужными людьми, узнать о результатах. Разговорились, и он рассказал, как угоняли машину у него. Вот его рассказ (концовка):

...Я, конечно, сообщил в полицию, завели дело, забрали ключ и сказали, что будут искать, но надежд мало. После этого со мной связались угонщики и предложили выкупить машину за три штуки евро, и я согласился.

Машину вернули с раскуроченной дверью и замком. Пока в сервисе чинил, пока ставил покруче сигнализацию, прошел месяц. Каждый день ездил на своей машине с теми же номерами в Юрмалу и обратно через посты ДПС, и никто меня не останавливал, хотя машина считалась в угоне.

В конце концов решил сходить в полицию и забрать ключи. Полицейский спросил: «Машину вы, конечно, нашли сами, позвонили случайные люди и сказали, где она стоит?» Я ответил, что да. Получил ключи, но на выходе меня тихо спросили: «Сколько отдал?»

— Три — ответил я.

— Мы бы за штуку нашли — сказал он и улыбнулся...

Тут-то я и понял, что «деньги — не главное»! Соображать надо...


Автор №6



Cancel

На табло висела только одна надпись на английском — cancel. Народ бесцельно бродил по аэропорту, лежал на полу, уезжал в Прагу на шаттле, сидел в барах и ресторанах. Свободных мест не было нигде. Он решил не ехать в город. Зачем. Столько раз там был и все уже посмотрел. Красиво там было. Но и красота тоже бывает навязчива.

Почему-то захотелось выпить. Водки. Грамм двести. Отчего вдруг возникла такая фантазия, он себе объяснить не мог. Так захотелось, и все. В ресторане все столики были заняты. Стойка бара была плотно оккупирована, так что даже подойти было невозможно. Взгляд его упал на столик в центре зала. Там сидел один человек, и кроме него за столиком никого не было. Он подошел и попросил присесть.

— Чего надо? — хмуро спросил сидящий за столом человек.

Ему на вид было лет тридцать-сорок. Видно было, что ему до чертиков надоело тут сидеть, но общаться с кем попало не хотелось. Весь вид его говорил: я богат и меня от всех вас тошнит, но так уж случилось, что нахожусь тут.

— Ничего не надо. Выпить водки, и все.

— Садитесь. Водки — это хорошо. У меня есть. Налью. Пока принесут заказ, то и вечер придет. Никого к себе за стол не сажу. Знаю, поступаю дерьмово. Люди хотят кушать и пить. Ничего, пусть подождут. Всего в этой жизни надо ждать. Сначала жизни, потом женщин, потом денег, и наконец смерти. Куда путь держите?

— В Берлин.

— Да, да, Берлин. Как-то подписал там контракт с немцами. Хороший контракт. Сумма была внушительная. Всем хорошо. Я рад, мой компаньон счастлив, ну и немцы прямо светятся от счастья. Пригласили они по этому поводу отметить сделку не в ресторане, а у них дома. Нам было, собственно, все равно где пить. Привезли они нас к себе.

Хороший, большой дом с садом. Овчарка, дети. Прислуга и все такое прочее. За столом наши партнеры, их жены и старшие дети. Пара каких-то стариков, как выяснилось потом — их отцы. Выпили тогда много. Выпили много и мы, и немцы. Разговор как-то незаметно перешел на Вторую мировую войну. А я возьми и спроси, а в каких войсках эти дедушки пребывали во время войны.

Смотрю, а за столом вдруг настала тишина. И все молчат. Ничего не говорят. А я как дурак еще раз спрашиваю. Тут один из внуков не выдерживает и напрямую спрашивает — дед, а действительно, чего ты делал в ту войну? Никогда не рассказывал.

Смотрю, а дед лицом посинел, глаза нехорошо закатились, и стал он заваливаться. Тут все забегали, засуетились. Приехали врачи — и деда срочно увезли. Немцы перед нами долго извинялись, проводили до гостиницы. А мы пошли в бар, там, грубо говоря, нажрались.

Утром расторгли контракт и уехали домой. Спросите, а немцы нас по судам не затаскали? Нет, ничего не сделали. Все поняли. А дети, говорят, потом от них уехали, и с бизнесом проблемы начались. Нет, мы ничего не делали. Иногда вот сидишь и думаешь — собирается какая-то немецкая семья. Все чинно и благородно. Во главе стола сидит патриарх семьи, читает молитву над хлебом, а руки-то у него по локоть, по локоть в крови. И внуков он любит, и правнуков. И они в нем души не чают. А руки у него в крови-то, в крови. Может, и моих дедушек и бабушек...

Я все говорю и говорю. Давайте выпьем.