Несколько дней назад меня забанили за якобы русофобское высказывание. Невелика трагедия, но именно в данном вопросе моя позиция была чуть ли не самой русофильской из всех участников обсуждения.

Причем сам вопрос весьма существенен для темы, которая тут обсуждается постоянно — о взаимоотношениях России и русских за ее пределами. Правила запрещают мне участвовать в дискуссиях — но не писать статьи. Вот ознакомьтесь и найдите тут русофобию.


Начнем с определений — что мы понимаем, когда говорим слово «скот». Это же не ругательство, это — название некоей части животного мира. Конкретно млекопитающих, прирученных человеком и используемых для его нужд.

Давайте сравним жизнь двух видов парнокопытных: оленей и быков с коровами. Крупному рогатому скоту ни о чем думать не надо: еда обеспечена, кров тоже, о потомстве заботится хозяин. Даже от поиска партнеров для продолжения рода животные освобождены — применяется искусственное осеменение.

Олень тоже большую часть времени пасется или отдыхает, переваривая съеденное. Но ему еще надо защищаться от хищников и защищать от них молодняк, оберегать личную свободу: попробуйте его поймать и привязать на лугу — будет стараться сбежать, бороться с соперниками за самок и т.д. Жизнь у него куда более сложная, но и более содержательная.

 

Поэтому люди, когда разозлятся, называют скотом человека, который живет исключительно самыми грубыми и сугубо материальными интересами.

Это не значит, что материальными интересами надо пренебрегать. Это значит, что их одних недостаточно для полноценного человеческого существования.

Если мы сравним человеческие сообщества разных стран, то нетрудно заметить: чем выше уровень жизни, тем больше разных чудаков, которые занимаются общественной деятельностью: против чего-то протестуют, кого-то защищают, к чему-то призывают, на что-то собирают деньги. Короче, с жиру бесятся. И по-научному это называется развитым гражданским обществом.

Отнюдь не всегда такая деятельность разумна. Вспомним тех, кого Ленин называл «полезными идиотами» — представителей буржуазии, которые помогали революционерам из идеалистических соображений. Многие из них потом стали жертвами этой революции. Но именно способность подняться над соображениями собственной выгоды и отличает человека от скотины.


А теперь перейдем к теме обсуждения: отношениям человека с государством и с собственным народом. Нетрудно заметить, что отношение государства с гражданином и тем более негражданином, четко описываются в категориях скотного двора — не зря Оруэлл так назвал свою знаменитую книгу.

Государство не только доит население — собирает с него налоги, но и режет его: забирает в армию и отправляет на войну. Зато оно кормит — дает социальные пособия, предоставляет кров — в нашем случае особенно важна инфраструктура, прилагаемая к этому жилью, лечит.

Поэтому, да простят меня патриоты, преданность государству — чувство вполне скотское, диктуемое исключительно прагматическими соображениями. Как я говорил выше, в этом нет ничего плохого. И вообще, для подавляющего большинства населения мира проблемы нет: весь народ живет в пределах своего государства, никакого другого патриотизма просто и быть не может.

Но совсем иначе обстоит дело, если часть народа живет за пределами государства.

Для диаспоры наряду с прагматичным отношением к стране проживания важно идеалистическое отношение к своему народу и метрополии, в которой этот народ живет.

 

Это позволяет сохранить культуру, традиции, ощущение общей истории — вещи нематериальные, но существенные — если, конечно, вы человек, а не скотина.

И неизбежно ответное чувство жителей метрополии, которые тоже не могут отказаться от своих собратьев, отделенных государственной границей.

Поэтому, когда одноклубники задают вопрос — а зачем Россия должна помогать людям, которые не являются ее гражданами, то остается развести руками. Корова, наверное, тоже не понимает, зачем оленям полуголодное существование в лесу, когда в хлеву так уютно. Возможно, осознает тогда, когда любящая хозяйка отводит ее на бойню.


Теперь разберем, насколько важно для российского гражданского общества заботиться о соотечественниках за рубежом. Поддержка присоединения Крыма к России говорит, что очень важно.

Ведь тут ситуация, когда прагматические соображения вступили в противоречия с идеалистическими.

Аннексия Крыма воспринята мировым сообществом как нарушение международного права, страна подвергнута санкциям, уровень жизни в ней, пусть пока и не очень заметно, но падает. При этом поддержка этого решения населением отнюдь не уменьшается. Более того, даже его критики в большинстве своем понимают, что обратного хода нет, Крым вернуть невозможно. Просто потому, что там живут наши.

Характерно, что официальная пропаганда придумала много аргументов в пользу присоединения Крыма, которые не выдерживают даже самой поверхностной критики. Например, что Крым имеет некое сакральное значение. Но тогда уже куда большее сакральное значение имеет Киев — общепризнанная колыбель русской цивилизации. Но Киев никто присоединять не собирается.

Или стратегическое значение полуострова. Разумеется, стратегически присоединение было невыгодно: поднялась гонка вооружений, усилены военные базы НАТО в других местах, ничто не мешает направить военный флот в черноморские порты Турции и Румынии. Но проще: со стратегической точки зрения куда выгоднее было бы захватить Босфор — и Черное море стало бы российским внутренним. Тоже никто не предлагает...

Или еще: вдруг оказалось, что Крым в 1954 году был передан Украине с нарушением тогдашнего законодательства.

А разве другие территории в то время передавались из одной республики в другую с применением всех процедурных норм? Например, передача Пыталова из Латвии в Россию? Тогда законникам надо быть последовательными и Пыталово отдать Латвии — а отнюдь не мертвого осла уши, как предлагалось ранее.

 

На самом деле есть только одно основание для возвращения Крыма в Россию: желание тамошнего населения.

Не потому, что ему нечто угрожало, а потому, что оно себя чувствовало на Украине чужим, а в России — своим. И не было бы этого желания, то при всех остальных факторах никто бы на Крым не позарился, как не зарится на украинский Киев или турецкий Босфор.

А знаете, почему российские пропагандисты все придумывают новые причины для присоединения Крыма? А чтобы создать иллюзию уникальности крымской ситуации. Потому что на самом деле она отнюдь не уникальна. В Донбассе, к примеру, все то же самое: местное население не хочет жить на Украине, а хочет в России. Практически все тамошниее активисты в своих интервью говорят — нам так понравилось, дескать, как все легко и просто прошло в Крыму, и мы так же захотели.

Поэтому российская власть сегодня в трудном положении. Она вовсе не собиралась присоединять все территории, населенные русскими. Она объективно не готова к столь жесткой конфронтации и потому заявляет о приверженности территориальной целостности Украины.

Но «слить», как принято говорить, Донбасс она не может — гражданское общество этого не позволит, оно целиком на стороне мятежного региона.

И это правильно, это вполне в духе того, как живут и другие разделенные народы.

Гражданское общество метрополии мыслит категориями «свои — чужие» не в соответствии с формальными границами, а в соответствии с национально-культурной принадлежностью людей.


Почему же российское гражданское общество должно иначе относиться к русским Прибалтики? Не они же придумали вхождение в НАТО и прочие недружественные России акции своих государств. И от русской культуры не собираются отказываться — вон почти поголовно за русский язык проголосовали.

Поэтому в критических ситуациях общественное мнение России проявляется вполне однозначно. Например, история с Бронзовым солдатом. Часто приводят примеры, когда и в самой России уничтожаются памятники погибшим — но там совсем другая подоплека.

Уничтожение памятников — увы, вещь хотя и аморальная, но естественная: кому-то место приглянулось. Подобно тому, как забытый на скамейке в парке кошелек скорее всего вы через полчаса уже там не найдете. Чужое брать нехорошо, но люди разные бывают.

В Таллине же эстонские власти обидели не погибших, а живых. Для тамошних русских этот памятник стал сакральным местом, символизирующим их право жить в Эстонии и их ценности.

 

Именно для того, чтобы оскорбить этих русских, эстонская власть памятник и снесла. И поэтому возмутила русских не только в Эстонии, но во всем мире.

Так что у меня нет никаких сомнений, что Россия не только сейчас помогает русским в Латвии, но и будет продолжать это делать.

Убеждают не одни эти 1,5 миллиона евро общественным организациям, о которых сейчас поднят шум латышскими журналистами, но и общие принципы поведения народа, оказавшегося разделенным. Гражданское общество всех разделенных народов ведет себя примерно одинаково достойно — почему мы о россиянах должны думать иначе?

Тут есть закавыка: разделенных народов не так уж много. У евреев и армян эта история очень длительная — поэтому их принято считать исключениями. А из европейских стран в близком положении с Россией только сербы и венгры — и они ее понимают лучше, чем кто-либо. И по отношению к своим диаспорам тоже ведут себя правильно, постоянно нарываясь на неприятности.


И вот тут возникает проблема.

У России действительно сейчас серьезные сложности в отношениях с Западом. И во многом эти сложности вызваны тем, что там не понимают психологию разделенных народов. Речь идет не только о русских — вот был долгое время разделен осетинский народ, но эту проблему удалось решить. А к примеру, лезгинский по-прежнему разделен между Россией и Азербайджаном — когда-нибудь может и там ситуация вспыхнуть.

Просто сегодняшний уровень развития человечества еще не дошел до демократического способа разрешения подобных противоречий. Всему свое время, полтораста лет назад даже всеобщее избирательное право было далеко не общепризнанной необходимостью. Заговоривший о нем покушался на некие незыблемые ценности.

А пока Россия должна приучаться жить в конфликте, постепенно решая проблемы: вот осетинскую решили, потом крымскую, как-то решится и донбасская. Нынешние трудности пройдут, а жители этих территорий уже не будут страдать под чуждой властью. Примерно так ведут себя дикие животные, о которых я писал в начале — заботятся о своем стаде, о следующих поколениях, а не только о себе, как домашняя скотина.

Но вот тут возникает сложность, для меня необъяснимая. Под влиянием конфликта с мировым сообществом многие россияне ополчаются и на ценности, которыми это сообщество живет и которые прекрасно работают в других вопросах.

 

Почему надо говорить, что никакого гражданского общества не существует? Что все решают только финансовые интересы? Ведь мы же видим, что все обстоит ровно противоположным образом.

Парадокс в том, что жестче других отрицают некие идеалистические ценности именно те, кто в своей практической жизни ими и руководствуются.

Например, Вадим Гилис, с которым в основном я и спорил, пишет, что «для выпускников русской школы Россия — совершенно чужая страна, к которой они не имеют никакого отношения» — и тут же присылает сочинения своей совсем юной дочки, эмоционально утверждающей прямо обратное. А десять лет назад, когда такие же выпускники массово ходили на демонстрации против латышизации школ — разве другая молодежь была?

Вот это и есть проблема, которую я охарактеризовал невежливой фразой о том, что русский человек считает, что «все вокруг него скоты и ему положено быть скотом».

Но мало ли что положено: ведет он себя преимущественно по-другому — по-человечески! И мне категорически непонятно, зачем надо клеветать на человечество, а заодно и на своих соплеменников.

Мы здесь полемизируем для того, чтобы выяснить истину. И если эта истина кому-то может показаться недостаточно лестной — это не повод, чтобы о ней не говорить.