В приснопамятный чернобыльский 1986 год волею судьбы довелось проживать в г. Киеве. Поскольку жены и дети в связи с катастрофой были отосланы в безопасные места, мужское население города осталось без присмотра, чем мы и не преминули воспользоваться. Мы — это я, сосед Митя (учитель математики и труда в школе) и сосед Иван Антонович (кандидат наук в НИИ металлургии).

Поскольку Митька был «трудовиком», то сконструировал самогонный аппарат, гнал неплохой продукт, и по вечерам мы устраивали «пробы». Естественно, не обходилось и без разговоров о политике. Для начала после первой рюмки Митя «прибивал» Антоновича. «Вань, ты где работаешь?» — вопрошал он. «В Институте проблем литья» (так назывался НИИ) — наивно отвечал научный работник. «Брешешь, — злорадничал Митек, — ты работаешь в институте «литья проблем!»

После третьей рюмки разговор принимал серьезный оборот. В витийствованиях Митяя это звучало приблизительно так: «Понимаете, недоучка-студент Сашка Ульянов метнул бомбу в царя. В кого?! В помазанника Божьего! Так его судил суд присяжных и приговорил к смертной казни. Убитая горем мать написала прошение об аудиенции, и тиран-самодержец принял ее (!), объяснив, что не в его власти отменить вердикт присяжных.

А малолетний мерзавец, братан террориста — Вовка сказал, что пойдет «другим путем» и отомстил царю, перестреляв в Ипатьевском доме без суда и следствия всю его семью, включая малолетних детей и челядь. А потом взобрался на броневичок и такой муйни наговорил, что уже 70 лет размудохаться не можем. А вы говорите «Рывалюция!».

И мы, два хмельных члена КПСС, сидели прибитые железобетонностью его логики. Да что с Митяя возьмешь — примитив.


Что было — быльем не поросло

Я тоже себе (как и многие) задавал вопрос о 1940 годе в истории Латвии, отмечая, что взяв его за точку отсчета, сведущие латыши при углубленном диалоге впадают в некоторую нервозность и стыдливо стараются уйти от разговора.

Почему правительство Латвии и президент К.Ульманис так себя повели, пособив легитимизации «оккупантов?» И что за странная отставка одного из столпов режима К.Ульманиса — генерала Я.Балодиса? Я не историк и не архивист, не претендую на истину, оставляя ее (без иронии) высокоинтеллектуальным форумчанам. Так, бегом и конспективно (можно проводить аналогии с сегодняшним днем):

— альтруистам от политики (К.Ульманису, Я.Балодису и В.Мунтерсу) за все время существования «хунты» отстегивался процент от акцизных налогов («бабло», по Янкеловичу).

— Я.Балодис, бывший русский генерал, герой борьбы за независимость Латвии, непререкаемый авторитет в армии — был выразителем воли высших военных кругов. Правда состоит в том, что 70-80% офицерства Латвии, понимая, что, возможно, придется под кого-то «ложиться», предпочитали Советскую Россию. К тому же в тайных сношениях с Сов. Россией ему (Балодису) было обещано место руководителя страны вместо К.Ульманиса. В 1940 году вместе с женой был интернирован во Владимир, умер естественной смертью в Риге в сов. время. (Личное.)

— В.Мунтерс, министр иностранных дел, эстонский немец, жена русская. За несколько месяцев до оккупации, находясь вместе с министрами иностранных дел Литвы и Эстонии в Москве, вел переговоры с Молотовым. В конце встречи неожиданно в зал вошел Сталин и предложил выпить коньяку за успех переговоров. Были налиты полные стаканы, сказан тост, и Мунтерс, в отличие от других, «махнул» стакан до дна. Сталин удивленно посмотрел и сказал: «Нахрена нам тот старый генерал, вот этот будет руководителем Латвии. Он пьет коньяку больше меня». (Как все примитивно!) Предложение было Мунтерсом молча принято.

В 1940 году был интернирован во Владимир с семьей, преподавал в дальнейшем в местном университете, писал в газету «Правда» изобличительные статьи о латышском национализме, предлагал использовать себя и свои знания в работе Министерства внешней торговли СССР, однако был невостребован. («Органы» предполагали, что хочет дорваться до своего «бабла», зарытого на Западе.)(Личное.)

— К.Ульманис, премьер, потом президент, вождь и «папа» нации. Никогда не был женат. В последнее время появились статьи, что был «нетрадиционал», но это его дела.

По одним данным — бессребреник, проживавший в 2-комнатной квартире в Риге, по другим — прикупил замок в Германии с несколькими тысячами гектаров земли на старость — отдохнуть от трудов на благо народное. Противник сближения с Сов. Россией. Соглашательское и странное поведение в 1940 году объясняют тем, что поимел якобы гарантии от Сталина о том, что если не будет «бузить», то отпустят на вольные хлеба в Швейцарию (к «баблу» поближе?) с приличным пенсионом от Совдепии. (Личное.)

— Народ — добавить нечего. В донесении конца 1939 года начальника полиции безопасности Лиепайского края 80% крестьян готовы «взяться за вилы», если Латвия «ляжет» под Германию. Может, это объясняет относительное спокойствие при известных событиях 1940 года? (Полит. ситуация.)

Я абсолютно далек от мысли оправдывать действия Сталина, Вышинского и др. «заплечных дел мастеров». Да и объявлять законной аннексию (или что там?) Латвии, хотя все это было «обтяпано» документиками. Вот только и другая высокая сторона оказалась не «рыцарями без страха и упрека» (в отличие от финнов), а людишками из «мяса и костёв», которые сдали свой многострадальный народ за «20 копеек». И которых в конечном итоге Виссарионыч «развел как лохов».

Об этом больно и до ломоты в зубах стыдно говорить и вспоминать. Дык, а куда деться?


Сатисфакция?

Сразу исправляю несколько обидную для латышей ситуацию. Да — обещали равноправие инородцам, когда голосовали за независимость, да — лишили часть жителей гражданства и прав. Ну и что? Вы нас могли «лохануть», а мы вас нет? (Правда, какое я лично имею отношение к этим историческим вывертам, для меня загадка.)

В ответ русские — а мы вам за это референдум, латыши — а мы вам запрет на них, а мы...

До бесконечности так продолжаться не может, и нужно договариваться. Договорщиками должны быть такие люди, которым общины верят.


Елей на раны

«Чтобы простить — надо понять», гласит расхожая умность. Разве не было у латышей озабоченностей? Достаточно вспомнить, что в последний год перед независимостью прирост жителей из других краев и весей необъятного СССР составил свыше 30 тыс. человек. При такой динамике буквально через несколько лет латыши стали бы меньшинством. В момент восстановления независимости приличная доля экономических рычагов была в руках нелатышей. А как говорил один грузин про «дэвушку», кто ее кормит, тот ее и танцует. И всего не перечислишь.

Очевидно, что ситуацию надо было исправлять. Но вот как это сделали, ринувшись со всей пролетарской... ой, извините... национальной ненавистью. Был отстранен и уничтожен корпус грамотных и опытных управленцев (профессия — латыш). Передел собственности вызвал абсолютно дикое лишение людей жилья и куска хлеба, элементарных прав. При этом ядерно рушилась экономика, уродовались человеческие судьбы.

Может быть, сверхидея и явилась бы оправданием таких потерь, только залп орудий на деле оказался свистом, который воплотился в миллионные состояния годманисов, криштопансов, лембергсов, патриотично обустроивших ранчо в техасах. И это при тотальном обнищании народа и массовой миграции.

В идеале нужно было бы найти такую форму, при которой гарантировать независимость Латвии, будущее латышского языка и т.д. при гарантиях прав нацменьшинств. Действовать для постоянного сохранения таких балансов деликатно, выверенно, умно.

Через дополнительное финансирование из бюджетных излишков нужных программ, доброжелательного информационного и пропагандистского обеспечения, а не вырывая кусок хлеба из рта соседа. Руководствуясь простым принципом: человек любит государство, если государство любит его. И никак наоборот.

На сей момент я не вижу такого блеска в глазах наших политиков, а есть желание выпустить пар и впоследствии закрутить гайки. Ведь не лучшую часть человеческой сущности никто не отменял, да и «20 копеек — тоже». Получится ли?

А на референдум я пойду и буду голосовать «за». Не за второй госязык, не даже в знак протеста, а для того, чтобы предупредить.

Потому что если завтра светлое будущее накроется медным тазиком и прекрасной стране Латвии придет маленький «пипец», я не буду себя чувствовать виноватым — ведь я предупреждал...