Театр замечательный! Первый, кстати, театр в России (середина 18 века). Лет восемь тому назад был на спектакле этого театра в Хельсинки. Публика была в полном восторге.

И я вместе с публикой))

Ведь все прекрасно осознают, что если не будет всех этих «центров Госязыка», борьбы с табличками и упоительных историй за счет бюджета, то и латышского, увы, очень скоро может не стать.

Представьте себе, друг мой, что в течение всего советского периода не было всех этих «центров Госязыка», никто не боролся с табличками (ни на русском языке, ни на латышском, а были и те, и другие) и, вообще, на этом языковом поле хоть какой-то борьбы не наблюдалось. Даже и словесной. Мораторий, к которому вы теперь страстно призываете, существовал самым естественным образом.

И никакой угрозы латышскому языку при этом не было.

Латышские дети учились в латышских школах, газеты выходили как на русском, так и на латышском языках, программы на латышском по ТВ, латышские театры, книги в издательствах на латышском языке, широкое распространение латышского языка в быту и на работе. С большим размахом отмечался ежегодный праздник песни в Межапарке.

И т.д. и т.п.

Я понимаю, эти времена для вас почти что доисторические, а современная латышская пропаганда старательна и напориста. И все же…

Не поддавайтесь пропаганде, не повторяйте ложь, от которой уши вянут.

Удачи!

Вы верите в порядочность нации?

Уместней, наверное, говорить о здравом смысле, дефицит которого, нужно признать, остро ощущается. Поэтому чуть раньше я признался вам, что не знаю, что получится из этой затеи, но знаю, что если ничего не делать, то точно ничего не получится.

Как видите, моя позиция проста, понятна и не имеет ничего общего с позицией джентльменов в розовых очках))

Спасибо)))))

Однако, я вряд ли гожусь на роль политического лидера, знающего что и как нужно делать. Мне ясно одно – институт неграждан (как Карфаген) должен быть разрушен. Этот институт вреден всем, за исключением высшего слоя национальной элиты.

Важным представляется мне, что создаваемое теперь движение – общественное, поскольку партии, преследующие собственные цели, не в состоянии двигаться по одному маршруту, они вынуждены постоянно лавировать, чем-то жертвовать. А общественное движение, созданное ради одной цели, способно концентрироваться, способно опираться на самые разные силы в обществе, привлекая в свои ряды людей, не зацикленных на национальной идее, а людей, отчетливо осознающих весь вред от этнического противостояния, от доминирования в стране одной политической силы.

В этом проглядывается определенная перспектива. Успех движения будет зависеть оттого, насколько удастся объединить под этим знаменем «лучшие и здоровые силы» в стране.

То есть, вы хотите сказать, что интервью Ильвеса следует воспринимать как истину в последней инстанции? А у меня совершенно иной взгляд и на Ильвеса и на это интервью.

Разумеется, ОБСЕ и лично Макс Ван дер Стул не остались в стороне от событий, происходящих в Латвии. Но было бы наивно предполагать, что эта организация и лично Макс Ван дер Стул руководили революцией в Латвии, разрабатывали тактику и стратегию, в т.ч. в таких латышских вопросах как непрерывность первой и второй республик и сохранение круга бывших граждан.

Нет, эти вопросы латышские патриоты не могли отдать на откуп ни ОБСЕ, ни лично Максу Ван дер Стулу. Николай Кабанов, ссылаясь на мемуары Яниса Фрейманиса «Всех ветров ураган», подробно описывает встречу латышских национал-радикалов с представителями Всемирного объединения свободных латышей, истинными руководителями всех последующих событий в Латвии - Я. Ритенисом, А. Леиньшем, Э. Левитсом, З. Мейеровицом, В. и О. Павловскисами, О. Калниньшом. Встреча состоялась 15 апреля 1989 во Франции. Тогда-то и была выработана стратегия и тактика и её важнейший раздел, касающийся непрерывности первой и второй республик и сохранения круга бывших граждан. Тогда-то родилась циничная идея использовать русскую демократическую общественность в своих узко-национальных интересах. Янис Фрейманис пишет об этом со всей определенностью: «Мы сознательно обманули нелатышей–колонистов в то время, приблизив их к себе и прося от них только лояльности независимой Латвии, ничего иного — все равно, латышской или советско–русско завоеванной и деформированной».

Упоминаемый мною Янис Диневич в том же 1989 году и позже, в 1990 году находился на постоянной телефонной линии с зарубежным латышским центром в Стокгольме, откуда шли прямые указания и откуда поступала материальная помощь. Об этом уже я могу свидетельствовать лично. А в стокгольмском латышском центре мне по воле случая довелось и побывать.

А что же ОБСЕ и лично Макс Ван дер Стул?

Они понадобились позже, на этапе согласования некоторых вопросов, способных навредить имиджу новой латышской власти. Радикалов, возможно, удержали от каких-то уж совершенно варварских решений и путем взаимных согласований и уступок остановились на варианте института неграждан.

То есть, ОБСЕ и лично Макс Ван дер Стул не были инициаторами варианта института неграждан, но были вынуждены уступить напору радикалов, требующих, вероятно, каких-то более крутых мер и согласиться на вариант более мягкий.

Я не знаю, что получится из этой затеи. Я знаю, что если ничего не делать, то точно ничего не получится.

Владимир, не время теперь устраивать разборки. Наша история и без того вносит серьезный разлад в умы, разделяя людей и раскалывая их на группы и группки. В другое время и на другой ветке вполне можно обсудить и это. И поспорить, и в грудь постучать, и порадоваться собственной смекалке, дальновидности и, заодно, потешиться над простаками, вроде меня.

Но ведь что говорят про потеху?

Делу, говорят, время, а потехе – час.

А ещё говорят: один битый двух небитых стоит.

Одним словом, сейчас о другом думать надо.

Янис Диневич редко появляется в публичном пространстве. Мавр сделал своё дело, мавр может удалиться. Но, иногда, этот политик, сыгравший, несомненно, в деле восстановления независимости Латвии одну из ключевых ролей, выходит из тени. Он мог бы многое поведать читателю, он как никто владеет темой… Но предпочитает быть кратким. Прошли те времена (я хорошо их помню), когда Янис был разговорчив, но… не откровенен. Теперь он откровенен, но… не разговорчив.

Что ж, удовлетворимся тем немногим, что изредка проскальзывает в печати, но не проскальзывает мимо моего заинтересованного (очень личного) взгляда и, выловленное, немедленно занимает место в папке «Хранить вечно».

«Если бы с самого начала у НФЛ была бы радикальная позиция о полной независимости Латвии, а также о денационализации, приватизации и сохранении круга бывших граждан, то он не смог бы привлечь в свои ряды 250 000 человек», - так недавно, несколько витиевато, обосновал Янис Диневич необходимость массового обмана жителей Латвии.

Радикальная позиция была. Теперь это понятно. Но радикальную позицию по соображениям тактики и стратегии нужно было до поры до времени скрывать, до 4 мая 1990 года скрывать тщательнейшим образом.

Им это удалось. Сеанс массового гипноза прошел с блеском. Обман в масштабе страны состоялся. Как ни грустно, как ни печально, как ни постыдно, но многие из нас, и я в их числе, оказались в неблаговидной роли простаков, которых, как оказалось, легко провести вокруг пальца.

Но и это не всё: с беспечностью необыкновенной приняли мы это надувательство. Безропотно и смиренно сами надели серые робы, сами выстроились в колонны по четыре человека в ряду и, стараясь не шуметь и никого не потревожить, двинулись покорно в светлое будущее, с рабской надеждой на справедливость хозяина.

Мы получили сполна: и светлое будущее и справедливость хозяина.

Институт неграждан – уникальное и единственное в мире латвийско-эстонское изобретение, существенно отличающееся от статуса «лицо без гражданства», введенное в практику в двадцатых годах прошлого столетия. «Лицо без гражданства» стало спасением для миллионов людей, разбросанных по Европе в результате первой мировой войны. Это был вынужденный акт, рожденный стремлением облегчить положение людей, а потому акт справедливый.

Институт неграждан – позорный акт, отбрасывающий общество на десятилетия назад. Акт, основанный на политической лжи.

В течение двадцати лет национальная власть, пользуясь доверчивостью европейцев, внушает им, что институт неграждан также правомерен как и «лицо без гражданства», что между ними нет какой-то существенной разницы.

И им это удается. Им опять удается обман, только теперь в масштабе всей Европы.

Неграждане обязаны иметь собственное представительство в стране, в Европе, в мире. Нас много. Пусть пробудятся от спячки не все, пусть придут те, кому, действительно, за державу обидно. Кому за страну стыдно.

Думаю, и в этом случае нас соберется число заметное. А «воевать» нужно не числом, а уменьем.

Я подписываюсь.

Ничего не могу сказать об Америке, не в курсе. Но приравнивать Финляндию к Латвии, это, Саша, смертельное оскорбление))))

Да уж, какая там национальность у чиновника… Все они одним миром мазаны. И лучше Гоголя не скажешь: «Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья».

Саша, мой внук родился в Финляндии. Сейчас ему 11 лет. Свободно говорит как по-русски, так и по-фински. Затрудняется ответить, на каком языке думает, просто не замечает. Книги на русском читает регулярно. С шести лет играет в хоккей, а болеет за «АК Барс».

Всё зависит от родителей.

Проблем нет на кладбище, если вы занимаете там свое, законное место в качестве покойника.

И второе: технически «поддержать» легко удаляется. Сделайте это и статус-кво восстановится.

Ну, конечно, это не апокалипсис.

Это просто счастливый случай.

Ну, так общее представление о законопроекте есть. А подробности – на этапе детальной разработки.

Возникла необходимость закона о домовладении, поручили это дело Грутупсу, он приступил к детальной разработке, не ломая себе голову и не мороча голову другим вопросами типа: а реализуем ли такой закон? И прочими искусственными вопросами.

Так и здесь. Была бы потребность, а юристы разработают детали любого закона.

При таких, так сказать, аргументах только и остается, что ерничать.

Ну, к чему, например, вы рассказываете о воинствующих субъектах, не желающих знать два языка, если в предложенной мною рабочей схеме ясно говорится об условиях, необходимых для занятия чиновничьей должности?

Масса лишних, отвлекающих от сути слов. Масса мелких, второстепенных вопросов, которые вы зачисляете себе в плюс – вот какой я основательный прагматик.

А мы что уже на стадии детальной разработки закона о чиновнике?

Есть рабочая схема. Она опробована, она работает. Возможно, применительно к Латвии следует что-то изменить, подправить. Вот когда будет принято принципиальное решение о подписании Конвенции, когда потребуется закон о чиновничестве, тогда последовательно наступит стадия детальной разработки.

Если это окажется вам не под силу, пригласим какого-нибудь финна и он это с этим справится, будьте покойны.

Итак, перед нами задача: как осуществить право представителя меньшинства получать ответ от чиновника на своем родном языке? Каков механизм?

Сложнейшая задача! Реализуема ли она? Без создания Института экспертов, штата консультантов и законодателей никак не обойтись.

Что? Уже где-то этот механизм запущен?

Но мы пойдем своим путем – у нас уникальная ситуация. У нас иначе трактуются права человека. Можно было бы, конечно, просто в законе о госчиновнике прописать необходимость знания двух языков, в нашем случае, латышского и русского. Претендуешь на должность чиновника, будь любезен знать эти два языка.

Нужен центр госязыка, чтобы проверять чиновника на знание языков? А почему в Финляндии обходятся без такого центра? Почему там и в других европейских странах понятия не имеют об экзаменах на первую, вторую, третью категорию? Исключение, разумеется, экзамен на гражданство.

И в голову никому эта чушь не приходит. Говоришь, справляешься с должностью, жалоб нет? Ну, так и работай.

Но ведь это слишком просто! Мы так не умеем.