Очень сложно мыслить об интеграции интеграций, если исходить из того, что никаких общечеловеческих ценностей не существует, а планета наша разделена на «миры», «цивилизации» и т.д.

Если бы это действительно было так, Беларусь не занимала бы 157 место (2015 г.) в Индексе свободы прессы организации Репортеры без границ (между Ираком и Египтом). Россия, кстати, на 152-м, что не на много лучше. 

Разница в том, что эти сомнения на Западе беспрепятственно озвучиваются, а не цензурируются, как это происходит в современной России и Беларуси. И это опять же тот аспект, где ЕС более компатибильный с США либо Канадой, нежели с современной Россией и Беларусью.

Все правильно, мир стал глобальным и его проблемы тоже стали такими. Но это должно вести нас к пониманию того, что за свои действия надо отвечать и разделять ответственность с другими. Задолго до Украины коллективный Запад бомбил Югославию, Ирак, Ливию, был почти готов делать тоже в Сирии. Каков результат? Появление ИГИЛ, толпы беженцев, тысячи трупов. И никто даже не сомневается в элитных кругах, что все делается правильно. 

К сожалению, на фоне этой «регрессивной» политический импотенции набирают популярность те силы («Национальный фронт» и UKIP), которые не боятся говорить о проблеме радикального исламизма, но предлагают абсолютно контрпродуктивные решения. Если эти силы придут к власти, они подтолкнут Евросоюз к распаду, а Европу к пропасти.

В политологии иногда говорят о теории подковы («horseshoe theory»), имея ввиду, что крайне левые и крайне правые концы политического спектра сближаются, напоминая подкову. Это хорошо заметно в современной европейской политике, где есть много общего среди таких казалось бы разных политических сил, как Syriza, UKIP, Front National, Perussuomalaiset и т.д.

К сожалению, именно эти силы находят сейчас понимание и одобрение в Кремле.

Можно долго рассуждать о новой доктрине для Европы и интеграции интеграций, но нужно признать невозможность такого пути на данном этапе, а вот путь дальнейшей внутренней интеграции, как и торговый союз США и ЕС, в котором, кстати, есть куда более реальные предпосылки для интеграции интеграций тех стран, которые к этому могут быть готовы.

Причина популярности этих сил довольно точно определена - неспособность, импотенция мэйнстримных партий предложить действенные решения существующих европейских проблем. Кроме того, их долговременная стигматизация в глазах разочаровавшейся части национальных обществ играет скорее на популяризацию в том числе и радикальных идей.

То, что многие евроскептики справа и слева видят в России своего союзника в деле защиты своей идентичности и отстаивания геополитического суверенитета опять же говорит о том, что внутри Европы им не на кого больше положиться. Россия же так или иначе их поддерживая, поступает абсолютно симметрично, ведь куча фондов и движений почти 20 лет беспрепятственно продвигала западное видение мира, требуя трансформация, реформ и т.д. в России.

Действительно, после событий в Грузии 2008 г. и на Украине 2013-2014 почти ни у кого не осталось иллюзий в отношении того, что продвижение ЕС и коллективного Запада будет сопровождаться  в том числе и военными конфликтами. В России это естественно воспринимают как непосредственную угрозу.

Имеем колоссальный кризис доверия. Высокопоставленный российский дипломат рассказал мне историю, которая имеет широкое хождение в среде российской элиты. После того, как Горбачев дал согласие на объединение Германии ему обещали, что продвижение НАТО на Восток не будет. После того, как это продвижение началось, на вопрос, почему же это обещание нарушено, от западных партнеров был получен ответ: все обещания имеют силу только среди джентельменов.

А это значит, что и интеграция в трансатлантической редакции - для тех, кто входит в "клуб господ" и будет выгодна прежде всего транснациональной олигархии и капиталу.

дальнейшая интеграция Европы может постепенно привести к интеграции интеграций — но, думаю, не такой, о которой говорит Путин, а скорее к сближению и интеграции стран на основе общечеловеческих ценностей, демократии, схожести экономических моделей, независимо от того, на каком континенте эти страны находятся.