Любой спор может приводить как к рождению истины, так и к идеологическому (а порой и физическому) подавлению несогласных. Плох не сам плюрализм (сам термин, образец горбачёвского новояза, порядком неприятен для русского уха, но я говорю о его смысле — разнообразию мнений), плохо то, что средство подменяет собой цель. В любой команде знатоков из Брейн-ринга минута плюрализма сменяется принятием единственного ответа, в современном же обществе эти два явления, плюрализм мнений и принятие решения, похоже, вообще никак не связаны между собой. Решение всё равно вырабатывается не как компромисс, и не путём логического убеждения противников, а путём подавления меньшинства большинством: яркий пример — коалиционный метод формирования правительства сеймом. Можно ли построить надёжное здание, если бригада плотников «по идейным соображениям» не будет допускать к работе над объектом бригаду бетонщиков? Но наше государственное здание строится именно таким способом, и это, увы, мало кого удивляет (кстати, зарплату исправно получают как плотники, так и бетонщики, и отнюдь не от сделанного)

Марк, Оля, поздравляю! В наше неторопливое время вести из вашего необыкновенного семейства воспринимаются поазартнее хоккейного матча: буквально не успеваешь отвернуться, как счёт меняется, и всё в вашу пользу. Так держать!

Как приятно встретить не популистскую критику, а действительно вдумчивый анализ сложившейся ситуации!
Ваши справедливые и законные требования приняты к рассмотрению в канцелярии министерства Пейзанства и Аллопатии, копия направлена в Управление по делам Прополки и Пересадки.
Спасибо!

Как показывает развитие украинского сценария, в войнах современного типа на передовой "второй стороны просто нет" (с) (БГ)

Всеми руками и ногами поддерживаю спикера! Массовое строительство бомбоубежищ — это то, что необходимо для развития Латвии! Каждому титульному - по отдельному бункеру к 2017 году! Для неграждан и русскоязычных можно не строить - эти ж всё равно будут на передовой...

В советское время, помнится, за школьной партой проходили мы понятие единой наднациональной общности «советский народ», объединяющей общими целями и способами их достижения людей более ста национальностей, проживавших на территории советского государства. И, надо сказать, национальную политику Советского Союза я до сих пор вспоминаю с ещё большим почтением, чем относительно развитую промышленность, бесплатную медицину и прочие, потерянные нами, блага той эпохи. Недостатки развития той или иной нации затушёвывались, а на первый план выдвигались специфические, взаимно (у разных народностей) дополняющие друг друга достоинства. Например, слово «цыган» у обычного человека ассоциировался с романтикой вольной степи, хором Сличенко и мудрым Будулаем, а не с мошенниками, торгующими тряпьём на рынке. Так же и «лица кавказской национальности» ассоциировались с горами, виноградом, долгожителями и с такими колоритными, и в то же время милыми персонажами, как Мимино и бригада дорожных разметчиков. Прибалты – это баскетбол, ВЭФ и флегматичный гений Раймонда Паулса. Свой Стамбул — в Баку, и своя Бейкер-стрит — в Риге. А потом кто-то всем нам нашептал на ушко, что всё советское можно сократить до понятия мусорного «совка», что единый народ — это не круто, а по-настоящему круто быть маленькой, но гордой нацией, живущей не в общей коммуналке, а в своей отдельной квартирке, просторной, как домик пана Тыквы. И мы принялись делить и резать по живому Родину-матушку, пьянея от её боли, и не замечая, что границы чертить приходится даже не по земле, а прямо по людям, по их семьям и по собственным душам, до того всё переплелось. Те, у кого переплестись не успело, смогли побыстрее определиться со своей идентичностью, приправив её общечеловеческими хорошими манерами, ничего личного не выражающими, но, заметим, лучше это получилось не у местных, пустивших здесь корни, переплетённые со всем местным живым разнотравьем, а у «коренных» пришлых, которые когда-то улетели, а теперь прилетели, – только у таких летучих кочевников может сложиться ясное видение «национального государства», им, разумеется, и вожжи в руки. Они же объяснили нам, что вместо неэффективного огорода, где на каждой грядке растут разные полезные овощи, каждый со своим вкусом и областью применения, нам надо превратиться в единообразный газон, так гораздо современнее, спокойней глазу, и меньше приходится горбатиться. Вот и стригут они нас, и топчут, и удобряют необходимыми гербицидами, необходимость которых одним им ведома, ну так им, из заоблачных высей прилетевшим, виднее, чем нам, у самой земли.
И всё бы ничего, да томит изнутри чувство, которым обладают, наверное, хвощи и папоротники, чувство того, что сейчас мы – трава, а когда-то были деревьями. Но невозможность вернуться к советской идентичности заставляет работать с тем, что есть, с идентичностью национальной, о которой, толком, мы и знаем не очень-то много, зато к ней, при известной доле фантазии, так хорошо липнет национальная гордость, ощущение таинственной значимости и седой древности. Устав от попыток интеллектуального осмысления собственных чувств, мы пытаемся разобраться, кто есть свой, а кто чужой, на уровне глубинных инстинктов, оправдывая их зов особой миссией, загадочной национальной душой и невыразимой национальной идеей, бого- и исторической избранностью. Конечно, «советскость» – далеко не первая, и, даст Бог, не последняя попытка создания наднациональной общности. Психологическая травма, полученная после развала Союза, заставляет вернуться к прежним наработкам и планам, характерным для данной части света, - отсюда и имперские мотивы, и русскость, как не национальная, а цивилизационная принадлежность, и панславянство, и евразийство, и кто его знает, какой из этих брендов станет завтрашним трендом... Чем с более глубокого культурного слоя начинать закладку фундамента, тем более мощное здание можно выстроить, хватило бы только упорства и непременного творческого импульса для этой работы