Уважаемые читатели! Граждане, обсуждающие известный тезис «сдались бы немцам, пили бы сейчас баварское пиво», как-то забывают, что гадать тут нечего. В отдельных частях нашей страны эту сдачу удалось-таки воплотить в жизнь – так что надо просто рассмотреть полезный опыт.

Эталонный пример такого баварско-пивного эксперимента, скажем, — Латвия. Кстати, самая русская по этническому составу и самая «советская» по структуре экономики из всех республик, сдавшихся очередной объединенной Европе.

Москвичи, попадающие сейчас в бывший советский почти миллионник, а ныне скорее полумиллионник Ригу – испытывают законное умиление. Отсутствие инокультурных понаехавших и крайне умеренное присутствие местных, кристально экологичный воздух и недороговизна всего, включая квартиры и подержанные немецкие автомобили, учтивый сервис, – это вполне объективные, если можно так выразиться, завоевания завоеванности.

Конечно, за все это было заплачено. Простор обеспечен депопуляцией и массовым бегством населения на заработки. Экология – распилом промышленности. Недороговизна – тем, что все работает только в световой день и продавцам по 14 тыс. рублей платят, а учтивость сервиса – тем, что и на эти деньги так просто не устроишься. Но об этом мы, во-первых, много раз писали. А во-вторых – если сравнить с каким-нибудь депрессивным полумиллионником из российской глубинки, то там (минус шенгенский паспорт и чистый воздух) все сильно похоже. То есть как-то странно обличать.

По сути – есть только одна вещь, с которой расстались наши бывшие товарищи латыши и которая еще худо-бедно существует у нас.

Эта вещь – как ни странно, человеческая свобода. Не в смысле прав на гей-парады или на гражданское оружие или возможности мотаться с внутренним паспортом в Париж, а в реальном – в том смысле, который осознанная необходимость.

Тут вот какое дело. У парня из депрессивного полумиллионника где-то между Уралом и Брестом до сих пор не закрыта еще возможность менять внешнюю реальность. То есть даже выбраться из глубинки – жуткий геморрой, но при наличии воли и готовности наплевать на условия содержания – он все-таки может. И учиться в Москве, и сделать имперскую карьеру, и поправить в своем регионе жизнь, и даже жизнь в стране попробовать поменять – может. Потому что механизмы, обеспечивающие возможность осознавать и решать задачи сколь угодно масштабные, в России все равно есть. Или есть потенциально — и их можно кровью, потом и анаболиками, но восстановить. И каждый может попробовать поменять реальность, а у кое-кого может получиться.

Именно это, повторюсь, и есть свобода. Быть кузнецом жизни, а не стоять у нее на конвейере.

А у парня со сдавшейся баварскому пиву территории – никакой такой возможности нет. На малой родине – по причине ее крайней бедности, задолженности, внешней управляемости издалека, безлюдности и общей интеллектуально-производственной немощи, из-за которых вариант «построить международную империю с центром в Латвии» фантастичен и смешон.

На территории же Большой Европы такой возможности у парня нет просто потому, что ее нет. По факту. За 23 года лежания под Западом из восточноевропейцев так никто никаких высот в их типа общем доме так и не достиг.

Так что на латышских ресурсах публикуются истории успеха из серии «я начинала в Италии простым официантом, а теперь я администратор в престижном отеле» — что, по сути, дело неплохое, но если это успех, то я — папа карло. И в местных СМИ на фоне четкого осознания того, что плохо все, что люди вымирают и уезжают, а производства и реального суверенитета нет – не скользит никакого осознания необходимости. То есть никакого «что делать»: все ж знают, что уже ничего не сделать.

…Я это все – не затем, чтобы пнуть в очередной раз собственную малую родину. А затем, чтобы подчеркнуть пожирнее: главный отличительный признак свободной, несдавшейся страны – это не процент мяса в сардельках и не марка пива. И даже не возможность-ездить-по-миру. А наличие свободы действия во внешнем мире.

Эта свобода для действий – как раз та штука, которая обеспечивает гравитацию в работающей империи. Именно она притягивает окраины, а с окраин – беспокойных людей, которым все что-то не сидится и срочно надо все менять.

И именно большая свобода для действий – это та штука, потеря которой немедленно отключает в империи всякую гравитацию. Неслучайно, кстати, большинство из т.н. «лидеров национальных восстаний» были теми, кто изначально поддавался центростремительной гравитации свободы, пробовал пробиться в империях – но попадал уже на период упадка с самозакукливающейся имперской элитой.

Я это вот к чему, уважаемые читатели. Когда мы читаем про закрывающиеся в России градообразующие предприятия, про «оптимизируемую» систему классического образования, про барство областных элит и отрыв элиты столичной от остальной страны – это, несомненно, подрыв государства. Но не потому, что т.н. «простые люди» от этого начинают в среднем меньше зарабатывать и хуже питаться. И не потому, что они не могут никуда ездить отдыхать.

А потому, что таким образом уничтожается основа империи – свобода реальных действий для каждого, право каждого сознавать большую необходимость и примерять на себя большую ответственность. Если человек не может решать задачи дома и не может пробиться туда, где может их решить – то какими его утешительными социальными подачками ни корми, свободы реальных деяний это ему не заменит.

Поэтому на самом деле главная на сегодня задача образования, госструктур и даже армии – в том, чтобы обеспечивать каждому парню в каждом городке его свободу. Он ею может не пользоваться – но если ее у него не будет, то мы никогда не создадим действующей конкуренции баварскому пиву.