Приближается 70-летие окончания Второй мировой войны. Немецкие войска вошли в Даугавпилс 26 июня 1941 года. Освобожден он был лишь через три года — 27 июля 1944 года. За эти три года на территории нашего города было убито или замучено более 150 000 человек — мирных жителей и советских военнопленных.

Все меньше остается свидетелей тех страшных лет. Тех, кто может рассказать все так, как видел это своими глазами.

У нас, к счастью, пока остается возможность услышать эти истории от непосредственных очевидцев. Пройдет еще несколько лет и в реконструкции событий войны нам останется рассчитывать лишь на добросовестность и беспристрастность историков.

Два года назад мне выпал уникальный шанс пообщаться с таким очевидцем. На похоронах матери своего друга я познакомился с его родственником — Станиславом Козловским. Станислав с 1956 года живет в Саласпилсе, но родился он в Даугавпилсе и все свое детство провел на Форштадте. Дом его отца стоял там, где сейчас высятся пятиэтажки Нового Форштадта (Первомайки, как до сих пор называют этот район горожане).

Мы разговорились и встретились еще раз через пару недель, чтобы пообщаться. Станислав оказался прекрасным, эмоциональным рассказчиком. Картины, описанные им, стоят передо мной как живые. Хочу поделиться с вами услышанным от него. Передаю его слова без искажений и литературной обработки, только немного сократив.







Эпизод 1

— Как война началась, я прекрасно помню. Было воскресенье, очень жаркий день. У нас все пошли в костел. После этого отдыхали. И вдруг в небе взвился самолет. Все выскочили. И он что-то пульнул. Прямо в огород. Нашли какие-то алюминиевые части. И все, затишье. Прошло несколько часов. И как будто во дворе потемнело, помутнело: война, война, война... Это страшно. Я был мальчишкой, я это пережил. Я был в эпицентре, когда шла война. Перед нами была железная дорога, в одну сторону-Россия, в другую — Германия. И все эти эшелоны — туда-назад, военнопленные... Это все происходило перед моими глазами, на станции Даугавпилс-2.

Через несколько дней у дома зарокотали мотоциклы. Подъехали немцы, решили привал сделать. Ну, немец мне: kom, kom, приглашает. Дает печенье. Я взял. Оказывается, в то время делали для витрин декоративное печенье. И вот он мне подсунул это печенье. Я на зуб пробую — не откусить. Уже в другой раз, в магазинах награбили — насыпали мне полную шапку конфет.

После этого им дали приказ — подъем. У нас в Стропском лесу находились советские военные части, и вот немцы туда подались. И началось...






Эпизод 2

— И пошли потом эшелоны русских военнопленных. Было жаркое лето. Все люди вышли к путям. Окошки вагонов открыты и оттуда высунуты ремни и на них, на пряжках, висят солдатские чайники. И все: воды, воды! И отец мой — сорвиголова, говорит: иди к ним, взрослых не подпустят, а в детей стрелять не будут. И я побежал. Снял один, второй чайник, набрал воды и обратно. А они кричат: это мой, это мой! И не знаешь, на какой ремень вешать. Ну, что попалось — на тот и цепляешь. И я начал бегать туда и обратно. Немцы не трогали. Подпускали. Тоже видно люди, понимали, жажда. Я снова прибегаю с двумя чайниками, а эшелон — пошел! Я эти чайники бросаю и такой рев, такой плач создал от того? что я не отдал по назначению эти два чайника... Отец еле меня угомонил.






Эпизод 3

— Недалеко от нашего дома, на углу, был магазинчик. Держал его еврей Осип. Все его знали. Хороший был человек. Мы, мальчишки, особенно его любили. Торговал он сладостями, печеньем , конфетами. Бывало зайдешь к нему, а он уже протягивает тебе жменьку. Печенье вкусное было! До сих пор помню его вкус, особенно мне мятное нравилось. После прихода немцев за Осипом пришли. Вскоре после этого мы с отцом проезжали по рыночной площади. Немцы евреев туда на работу приводили. И там мы снова увидели Осипа. Он нас тоже заметил, улыбнулся и кепкой помахал. Это был последний раз, когда я видел Осипа.






Эпизод 4

— Помню, как ехали мы с отцом на телеге по улице, что шла рядом с железнодорожным вокзалом. Там было много еврейских магазинов. Так вот, видим: окна выбиты, из магазинов люди выбрасывают товары прямо на мостовую. И валяются под ногами шляпы, костюмы, женские платья, обувь. Многие подходили и брали что-то себе. Никто им не мешал. Грабеж страшный шел! Как потом рассказывали, по всему городу еврейские магазины громили и грабили.






Эпизод 5

— В том году немцы убивали евреев. У нас за железнодорожными путями были большие пески. Там, где сейчас район Химиков. И они там ночью стреляли. Отец мой так мучился, переживал, что выходил ночью во двор и стучал молотком, гвозди в забор забивал, чтобы не слышать выстрелов. А люди по-разному относились. Были и такие, кто приходил и говорил: там жидов стреляют, пойдем туда, можно шмотками разжиться...




Эпизод 6

— Шли эшелоны, а потом их стали разгружать, и этих русских военнопленных , а они были полумертвые — выносили и складывали в штабеля. И там, кто рукой, кто ногой шевелит... Это страшно. Живые люди. Ночью заморозки, и они все замерзали там. И вот, кто мог-тот выползал из этого штабеля. Немцы уже не обращали на это внимания, думали, все равно погибнет. И вот в один вечер заходит папа, а с ним — высоченный красноармеец, в буденновке. Почти сразу в дверь кто-то постучал. Оказалось, сосед пришел, его выпроводили быстро. Так вот, у нас у двери скамейка стояла. Отец приказал этому пленному под скамейку прятаться. И вот этот огромный человек от страха так съежился, что подлез под эту скамейку! Нас, детей, спать положили. Его отец отвел в сарай и в сено спрятал. Потом собрал ему корзинку, набрал питания. Переодели, и утром отец пошел провожать его в лес. И тогда военнопленный сказал ему грубость. Отец вернулся с огорчением на сердце и нам рассказал. Видно, тот человек был пропитанный чекист и вместо благодарности сказал отцу: вас, кулаков, стрелять надо...






Эпизод 7

— Осенью это было. От станции Даугавпилс-2 вдоль озера Шуню дорога такая извилистая шла. Мы поехали копать картошку. А со станции пошли военнопленные. Их в лагерь вели, недалеко от Крепости. Идут во всю ширину дороги. С одной стороны немцы сопровождают, и с другой. Они пошли утром. Мы вечером уехали, а они все еще шли. Ну, опять отец... Лошадь, нагрузил мешков картошки, а наверх нас троих посадил. Хорошо, что с нами пошла его тетя. Мы подъехали к военнопленным, а проехать нельзя. Отец сказал: как появится разрыв, так и шуранем в этот разрыв. А вы, дети, обед не доели, как будем мимо них проезжать, отдайте обед военнопленным. Ну, а эти голодные, видят — питание перед ними и они все, как саранча — на это питание! Немец — дулом на отца! А тетя на немце повисла и отвела его. Военнопленные мгновенно все разбежались. Такой крик! Ну, мы поехали. А другие люди, которые копали картошку, тоже им бросали. Одна не долетела. Военнопленный шарахнулся за этой картошиной. И потерял жизнь. Они, может, все потом погибли там, поумирали. А его там пристрелили.






Эпизод 8

— А когда Красная Армия окрепла, они уже начали бомбить и нас. Даугавпилс-2 сильно бомбили. Колыхалось все. Один день нас вывезли из города, за 20 километров, в Эглайне. И мы вышли посмотреть как бомбили Даугавпилс. Сплошное зарево!

А бабушка исчезла. И утром ее нашли в картофляной яме. Она в этой яме описалась. Она знала, что когда наступают, то нужно на палку навязать белую тряпку. Навязала платок. Стрельба-пальба идет, а она крутит палку над головой: братцы, не стреляйте, тут свои! Глаза поднимает, а на нее два немца согнувшись смотрят и хохочут.





Эпизод 9

— Помню последнего немца. Он с собакой пришел. Мы свой хлеб пекли. Отец подошел к немцу, дал ему каравай хлеба, сверху кусок мяса положил и рукой показывает — иди!

И он ушел.