---

Продолжение. Начало здесь

---

 
 
Подводя итоги последнего десятилетия XX в., авторы пишут о том, что одним из существенных препятствий на пути укрепления русских партий стала «конкуренция между догматизмом поклонников лидера Компартии Рубикса и правозащитными приоритетами либеральной части русской общественности». Догматизм в применении любой научной теории — вещь чреватая, но вот диалектически применить марксистско-ленинский, классовый подход к ситуации в Латвии в 1990-е — первой декаде 2000-х есть смысл.

И этот подход покажет именно то, что фиксируют авторы исследования: объединение противников обострения ситуации вокруг проблемы прав русских шло далеко не только по национальному критерию.

Капитал поддерживал капитал. Латышских шовинистов поддерживал крупный международный и местный капитал, а местный русский капитал, а также капитал российский клеились к ним. Соответственно, приверженность лидеров ПНС латышской национальной элите была приверженностью во многом классовой — приверженностью к тем, у кого деньги и власть.

Точно так же в соответствии с этим, классовым, принципом — ради «сохранения достигнутого им материального положения» — местный средний класс потянулся к ПНС.
 

Именно поэтому принцип «русские голосуют за русских», о котором пишут авторы исследования и который действительно восторжествовал на рубеже 2000-х и привел многочисленных русских и близких русскому делу политиков в парламент, расшибся об интересы капитала, в том числе и русского. Деньгами и интригой капитал не без труда, но неизменно перечеркивал результаты труда подвижников.
 

Именно так и произошло в 2003 г., когда после мощного успеха ЗаПЧЕЛ на выборах 2002 г., ставшего логичным результатом напористой работы объединения в 1998—2002 гг., а также, что это скрывать, серьезной политической поддержки России, объединение было раздроблено.

Вновь предательство. Но мало того, что оно было раздроблено, ПНС перетянули на свою сторону часть избранных в парламент представителей ЗаПЧЕЛ. Их последующие судьбы, в основном незавидные, авторы тонко выписывают по ходу исследования.
 

«Равнодушное (я бы добавил, что порой и враждебное — прим. М.Д.) отношение бизнес-элиты к коллективным интересам общины в решающие для нее годы», с понятной горечью пишут авторы исследования, привело к тому, что в Латвии не удалось сформировать «структуру русского национального меньшинства по образцу региональных и национальных меньшинств Европы»⁶. В русской общине победил «индивидуальный способ выживания, равнодушие и отчуждение большинства русских латвийцев от жизни государства и общества» (с. 284−285).
 

Если же, забегая немного вперед, говорить об изменении позиции российского капитала, произошедшей лишь на рубеже 2010-х гг., то он перестал (да и то, не полностью) взаимодействовать с теми, кто подвергал и подвергает его соотечественников дискриминации, не потому, что осознал, что это плохо; не в силу национального самосознания или приверженности «общедемократическим» принципам, а потому что, наконец, понял, что может сам зарабатывать большие деньги на транзите, и, во-вторых, потому что получил такое указание от соответствующих властных структур.

Сами эти структуры тоже отнюдь не воспылали чувством национальной солидарности, а просто пришли к выводу, что продолжать ставить на первое место интересы «партнерства» с Западной Европой и, тем более, жертвовать ради этого реальными интересами страны в отношениях с соседями контрпродуктивно. Более того — чревато потерей самой власти.




Страницы книги «Русские Латвии на изломе веков».
 

---

Вернемся, однако, к началу 2000-х. В России тогда происходили противоречивые процессы, шла борьба за то, на какой основе будут далее формироваться внешнеполитические интересы страны — корпоративной или общенациональной.

Корпорации, которых совсем недавно Евгений Примаков начал ставить в условия необходимости учитывать государственные интересы, вновь брали силу. На латвийском и эстонском направлениях результатом их влияния на государственные органы стал отход от политических и правозащитных приоритетов. Они нахраписто навязывали свои интересы государству, а оно уступало им — но не все.

Вот как Татьяна Жданок и Мирослав Митрофанов передают суть происходивших тогда изменений, и я готов подписаться под этой оценкой:
 

«После 2003 года в России взял верх «сверхпрагматичный» подход к отношениям с постсоветскими странами. Этот подход базировался на вере в диктат экономических интересов. Предполагалось, что элиты постсоветских стран не смогут отказаться от личной выгоды от экономического взаимодействия с богатой Россией, что со временем должно привести к разрешению всех политических противоречий между государствами. Политтехнологи и олигархи постсоветской России переносили на постсоветскую элиту в соседних странах собственное восприятие мира, не принимая во внимание культурные отличия, исторические фобии и внутреннюю солидарность политических элит бывших «национальных» республик СССР. Россияне отказывались понимать, что у продажности есть границы и что лишь на экономической выгоде стратегические отношения между странами построить невозможно» (с. 191).
 

Говоря это, авторы отдают должное позиции «российских дипломатов и отдельных политиков, настаивавших на поддержке русского гражданского общества в странах бывшего СССР». Мол, благодаря ей «результирующий вектор» иногда менялся.

Спасибо, как говорится, что не забыли, но мы настаивали не только на поддержке русского гражданского общества в странах бывшего СССР. Мы настаивали на примате национально-государственных интересов России, и поддержка соотечественников за рубежом была лишь их частью, хотя и немаловажной.

В марте 2003 г. в России был опубликован меморандум под названием «Эффективно ли защищает правительство России национальные интересы? Необходимость и потенциал активных действий в Прибалтике», подготовленный Проектным комитетом в составе Никиты Иванова, Модеста Колерова и Глеба Павловского⁷.

Меморандум сыграл немаловажную роль в противодействии указанной линии корпоративного давления на государство, но именно его по непонятным для меня причинам авторы исследования трактуют в качестве документа, в котором этот выше описанный «сверхпрагматичный», или «новый», подход нашел свое воплощение.

Это тем более странно, учитывая, что Проектный комитет весьма точно описывал то, что произошло в объединении ЗаПЧЕЛ в 2003 г.:
 

«Успех (имеется в виду второе место, занятое ЗаПЧЕЛ по итогам парламентских выборов 5 октября 2002 г.) был достигнут во многом за счет российской поддержки: лидер блока Я. Юрканс даже был принят президентом России Владимиром Путиным. Однако 15 февраля 2003 года возглавляемая Я. Юркансом «Партия народного согласия» (ПНС) инициировала раскол и заявила о выходе из блока. Этот шаг открыл для ПНС возможности создания коалиций в рамках парламента и вхождения в правительство лично Я. Юрканса. Всю поддержку, оказанную ему Россией, Я. Юрканс принес в жертву личной карьере, не приняв на себя никаких политических обязательств даже в пределах «европейских стандартов». Напротив того, сделал явственный крен в сторону стандартов совсем другого рода».«Не обремененные ответственностью «друзья России» должны уйти в прошлое, — подчеркивали авторы меморандума. — Прежде чем поддержать чью бы то ни было политику, Россия вправе задаться вопросом об эффективности ее результатов».
 

Страницы книги «Русские Латвии на изломе веков».
 

---

Что в такой постановке вопроса могло вызвать неприятие со стороны политиков от «Равноправия» — истинной основы ЗаПЧЕЛ того периода? Ведь и Татьяна Жданок, и Мирослав Митрофанов в своей книге с полным на то основанием критически пишут о линии Юрканса и Урбановича в те годы и в последующем.

В связи с меморандумом Проектного комитета авторы исследования «Русские в Латвии на изломе веков» приводят другое распространенное тогда в российской политической и экспертной среде мнение, согласно которому Россия могла бы найти точки соприкосновения с латышскими «прагматичными националистами», а русским было бы «выгодно состоять в латышских партиях, которые могут реально их защищать» (с. 193).

Это была, действительно, ошибочная идея, и Жданок и Митрофанов в своей негативной оценке ее абсолютно правы.

В латвийской политике было очень мало настоящих националистов; преобладали этнорадикалы и шовинисты, а еще — «прагматичные» либералы, делавшие карьеру в условиях этнократии. Ни те, ни другие, понятно, не могли образовать в Латвии партий, которые бы «реально защищали русских», ни взять партию, реально продвигавшую интересы русских, в свою коалицию.

Впрочем, что я агитирую за очевидное: не все ли мы вместе наблюдали латвийскую политику последующие полтора десятка лет?

Но главное-то в меморандуме было другое: он был попыткой остановить неблагоприятное вмешательство в российско-латвийские отношения и шире — в формирование транзитной конъюнктуры в регионе Балтийского моря некоторых российских нефтяных корпораций.

Это вмешательство не сразу, но все же было остановлено, а вот стремление к так называемому партнерству с Западом продолжилось и привело весной 2005 г. к полному отказу от комплексного подхода, включая согласие Москвы подписать российско-латвийский пограничный договор без всяких условий⁸.

Этот-то отход и оказал самое что ни на есть негативное влияние на перспективы русской политики в Латвии, и ответственность за него несут вовсе не авторы меморандума.

Тем не менее при всех вышеописанных сложностях начала 2000-х, соглашусь с авторами, что период до 2004 г., то есть до вступления Латвии в ЕС, был благоприятным периодом для борьбы русских в Латвии за свои права. Соглашусь и с тем, что большинство формальных лидеров русской общины повели себя в те годы пассивно.

Наступательный характер действий в те годы стал результатом напора «нового» ЗаПЧЕЛ, которому удивительным политическим мужеством сохранивших верность своему флагу политиков и тех, кто поддержал их в этот драматический момент (здесь надо отдельно добрым словом вспомнить Юрия Петропавловского и Николая Кабанова), удалось не только пережить раскол и предательство, но и обрести новое дыхание.
 

О развернувшейся в 2003 г. кампании против дискриминационной образовательной реформы известно немало, однако книга Жданок и Митрофанова содержит интересные дополнительные подробности, касающиеся деятельности самого Штаба защиты русских школ, реакции внешних сил, а также факторов, приведших к затуханию протестов. Протесты осенью 2004 г. пошли на спад, это так, но факт остается фактом: митинг в защиту равных прав для русского населения Латвии, состоявшийся в Риге 1 мая 2004 г., то есть в день вступления Латвии в ЕС, собрал более 65 тыс. участников. Он действительно стал, как отмечается в книге, «подтверждением доверия русской части общества Латвии к ЗаПЧЕЛ как партии, которая наиболее адекватно отреагировала на вызов времени» (с. 262).
 

Из «согласистов» в русской весне 2004 г. в Латвии приняли участие единицы. Тем позорнее выглядели попытки руководителей ПНС, предпринятые в ходе выборной кампании 2006 г., перехватить у ЗаПЧЕЛ лозунги «Мы за русский язык, мы за русские школы!», а также распространявшаяся тогда клевета в том смысле, что «Школьная революция» использовалась лидерами ЗаПЧЕЛ в личных карьерных целях.

Заслуга в том, что этот общественный и духовный подъем имел место, всегда останется за ЗаПЧЕЛ.




Страницы книги «Русские Латвии на изломе веков».
 

---

Как я уже упомянул, крупной темой начала 2000-х была подготовка Латвии к вступлению в Европейский союз и НАТО. С НАТО все очевидно: движение «Равноправие» и партия «ЗаПЧЕЛ» всегда были последовательными противниками вступления Латвии в эту военную организацию. Здесь книга спокойно фиксирует факты — от первых протестов в 1990-е до выступлений в Сейме и пикетов против участия латвийских военных в операциях в Ираке и Афганистане.

С ЕС ситуация сложнее. Если в 1995 г. «Равноправие» выступало против ускоренного присоединения к ЕС, то во время референдума 2003 г., полагая, что «период евроинтеграции Латвии оказывал положительное влияние на решение правозащитных проблем», руководство партии призвало избирателей проголосовать «за».

Эта позиция была тогда критически воспринята кем-то в России и немалым числом русских в Латвии. Но вслушайтесь в аргументацию, которую приводят авторы книги (речь идет о заявлении «Равноправия» от 16 сентября 2003 г.):
 

«В ЕС у русской общины Латвии могут появиться новые возможности для преодоления дискриминации. Опасно оставаться один на один с этнической олигархией в изолированном, отсталом, морально нездоровом национальном государстве…» «Почему один на один? В это время России уже твердо встала на путь поддержки соотечественников!» — скажет кто-то у нас. «А до отказа от «пакетного» принципа отношений, важнейшей составляющей которого была именно защита прав соотечественников, оставалось менее двух лет», — отвечу им я.
 

Символичным в этих обстоятельствах было назначение осенью 2004 г. послом в Латвию бывшего министра топлива и энергетики Виктора Калюжного. Его деятельность нанесла существенный вред позициям России в Латвии и Прибалтике в целом, но особенно возмутительной была его линия против ЗаПЧЕЛ.

Авторы исследования имеют все основания оценивать его действия в Латвии так, как они это делают, а обильное цитирование его публичных заявлений дает дополнительные подтверждения — хотя профессионалы в этом никогда не сомневались — его низкого профессионализма и сильной степени ангажированности в корпоративных схемах.

Примечательный факт: в феврале 2008 г. латышские СМИ наперебой публиковали «сенсационную» информацию о том, что его сыновья Михаил и Павел являются совладельцами латвийской фирмы «Terminala serviss»⁹.


Вступление Латвии в ЕС повлияло на форматирование политического пространства в Латвии, открыло для латвийских политиков возможности деятельности на европейской арене.

С 2004 г. один из авторов книги — Татьяна Жданок — является депутатом Европейского парламента. Ее активная деятельность на этом поприще, особенно по ознакомлению европейской общественности с реальным положением русской общины Латвии, продвижению полезных для соотечественников правозащитных и культурных инициатив, а также по объединению организаций наших соотечественников на европейском континенте, вызывает глубокое уважение. Посвященные этому страницы книги раскрывают немало полезных для экспертов нюансов европейской политики. Будут они интересны и любому вдумчивому читателю.

Очень важно, что Татьяна Жданок была вновь выбрана депутатом ЕП и на выборах 2009 г., и в 2014 г. Некоторые российские комментаторы в 2009 г. поспешили акцентировать «слабые» результаты ЗаПЧЕЛ на муниципальных выборах и заявить, что те, кто в России призывал к поддержке этого объединения как «единственно правильной русской партии»¹⁰, либо сами ошибались, либо целенаправленно вводили в заблуждение своих адресатов. Это была поверхностная оценка.

Свою роль в том, что результаты были именно такими, сыграл, на мой взгляд, следующий фактор: в работе муниципалитетов особое значение имеет поддержка партийных представителей со стороны бизнеса, а это по известным причинам не было сильной стороной «ЗаПЧЕЛ». Но и для самих русских в Латвии, и для России на перспективу большее значение имело как раз то, как их интересы представлены на общеевропейской площадке, в частности — в Европейском парламенте, как они там защищаются и продвигаются.
 

И Татьяна Жданок делала это самым достойным образом. А избиратели имели в последующие годы возможность сравнить ее результаты и никчемные итоги присутствия в ЕП представителей от «Центра согласия». Занятое тогда объединением «За права человека в единой Латвии» на выборах в ЕП условное третье место — это был его несомненный коллективный успех, тем более что он вновь был достигнут в условиях тотального информационного (то есть, финансового) преобладания ЦС в масс-медиа, особенно на Первом балтийском канале.
 

   

---

Авторы исследования, надо сказать к их чести, уделяют анализу своих ошибок немалое число страниц, иногда даже, на мой взгляд, проявляя излишнюю самокритику.

Какой смысл, скажем, писать о том, что ЗаПЧЕЛ недооценило значимость телевидения в общении с избирателями — разве нашелся бы кто-то, кто был готов предоставлять достаточно финансовых средств на телевизионные проекты ЗаПЧЕЛ?

Или возьмем рассуждения о том, что в эти годы содержательная составляющая предвыборных кампаний стала быстро терять значимость, на первый план вышли личная харизма кандидата и интенсивность его рекламы, что ЗаПЧЕЛ не учел изменение «запросов» избирателей, «проморгал» переход к «лидерской политике».

Во-первых, для уважающего себя политика и просто человека подстраиваться под идущий вниз культурный уровень избирателя или окружения — дело чреватое: можно так и застрять там, внизу.

А во-вторых, о каком лидере, хотел бы я спросить, идет речь? Никакого настоящего нового лидера у русской общины Латвии тогда не появилось — им была и оставалась группа политиков и общественных деятелей во главе с Татьяной Жданок. А понимал это избиратель или перестал понимать, по большому счету, важно в первую очередь для него самого: лучше или хуже делается дело его защиты в органах власти.

Кстати говоря, по поводу понимания: для меня вовсе не является фактом, что латвийский избиратель не понимал, кто такой Нил Ушаков. Вполне возможно, что понимал, но его реальное избрание некоторым образом было компенсацией за унижение: вот вы говорите, что нас ассимилируют (признать, что тебя ассимилируют, а ты с этим ничего сделать не можешь, конечно, тяжело), а у нас зато мэр русский!

А он на самом деле, как показали последующие годы, вовсе и не тот, кого можно было бы назвать настоящим русским.

На феномене под названием «Нил Ушаков» стоит остановиться подробнее.

 

---

Окончание здесь

---