Приближается учебный год, хотя и не очень чувствуется — лето радует нас последними тёплыми и солнечными днями. В Латвии грядущий учебный год считается переходным — именно сейчас принимаются самые неприятные подзаконные акты, направленные на перевод всех школ на один-единственный язык обучения. С перспективой отказа от обязательного изучения русского языка и литературы — родного для большинства учеников. Эта затея носит название «школа-2030». 

Решили, объявили, пустили в оборот. А дальше что? А дальше если не тишина, то системный творческий саботаж. Никто не будет напрягаться. Уже сейчас знаю случаи, когда бедные молодые латышские учителя, которых взяли на работу вместо ушедших на пенсию русских коллег, не приживаются в русских школах.
 

У них с их воспитанниками более чем различный менталитет. Они и приживаться не хотят — через полгода «невыносимой пытки» сами послушно отказываются от почётной должности учителя. Не хотят быть чужими среди своих солдаты реформы. 

Ученики русских школ Риги и Латвии живут далеко не на необитаемом острове, как это желают представить старые младореформаторы позднесоветского разлива. У этих учеников бабушек и дедушек лишили достойной пенсии, а заодно и гражданства. У этих учеников родители постоянно критикуют действующую власть в соответствии с условиями демократического государственного устройства: у каждого есть право голоса, пусть даже этот голос не выходит за пределы своей кухни.

И тут им предлагают нерусского учителя, продукта нерусского образования, совершенно не желающего слушать иную точку зрения и расширять кругозор. Этого молодого специалиста выковали из того, что было, ну а то, что было, то и заслали на вакантное место в первую попавшуюся русскую школу.
 

Неважно, что он даже не учитель. Не бойся, подтяни годик квалификацию — и будешь учителем.

Ушинский наверняка отворачивается в возмущении, устав глядеть на это. Не знаю, увенчается ли успехом конвейерный способ подготовки учкадров для образовательных заведений Латвии. Педагогический факультет — один из наиболее малопопулярных среди взыскательного и амбициозного латвийского студенчества.

Человек с дипломом педагога скорее отправится на чужбину за грибами-ягодами или займётся свободной коммерцией, чем свяжет свою блестящую жизнь со школой строгого режима. Да и в стране строго режима вряд ли захочет оставаться. 

Что налицо? Налицо отсутствие лица в преддверии тотального реформирования. Преобразовательный зуд не удовлетворён. Колоссальный дефицит педагогов не может не внушать пессимизм. Конечно, кого-нибудь удастся найти — от слова «кто-нибудь». В остальном не могу не признать, что вся система русского (и не только) школьного образования держится на учителях, которые сами получили прекрасное фундаментальное и высокопрофессиональное образование во второй половине прошлого века.
 

Часть педагогов ещё держится бодро, но в целом среднелатвийский учитель напоминает загнанную лошадь, уставшую от всего и привычно отрабатывающую номер то ли в цирке, то ли в загоне. 

В условиях анархизации рядовых школ (а вовсе не элитных гимназий и престижных лицеев) наши всё равно будут держаться. Это мой выстраданный прогноз.

Русский язык — это сильный мощный инструмент, который спасёт наших людей — и детей, и родителей, и оставшихся учителей. Все понимают, что соглядатая не подставить под каждую школьную дверь и не наводнить все школьные классы въедливыми инспекторами. Не хватит человеческого ресурса, выражаясь языков формалистов. 

Русский язык и русская культура, а точнее полновесное желание изучать первое и постигать второе спасут наш мир. Я имею в виду русский мир Латвии.

Вспомним опыт диктатуры Франко, при котором басков и каталонцев пытались силой заставить отказаться от своих корней. Каталонский и баскский языки были выкорчеваны из системы школьного образования и даже из повседневного общение. За использование любого из неиспанских языков в годы последней фашистской автократии Европы следовали жестокие репрессии. Фиксировались случаи, когда служители католических монастырей прокалывали языки булавками за использование ученицами приходских школ баскского или каталонского.

И тем не менее эти языки сохранились, и сегодняшние жители Испании успешно и полноценно их используют. И хранят в своей историко-генетической памяти факты из болезненного прошлого, когда одна нация-соотечественница единолично провозгласила себя «юбер аллес» в ущерб другим. 

В Латвии режим языковых репрессий мягче, чем во франкистской Испании, которая не церемонилась с наменьшинствами (и увы, в деле подавления культурно-языковых автономий пиренейских народов весьма деструктивную роль сыграла и католическая церковь). И русский язык обладает уникальным тысячелетним кодом. Мысли на нём можно выразить легко и свободно, выпукло и непринуждённо. Если каталонский и баскский языки выжили и приумножаются сегодня после полувека тотального запрета и безжалостных расправ с ослушниками, то русский язык переживёт это досадное недоразумение в виде «школы 2030», кураторы которого сами толком не могут пояснить, что они делают и что из этого выйдет.

Это касается не только принудительной летонизации образовательной системы страны, но и внедрения компетентностной матрицы. Конечно, если уж очень хочется бесконечно наряжать голого короля, который всё равно останется голым, да ещё тянуть за это матресурс из структурных фондов и из сочувствующих в виде соросовских корпораций, то пожалуйста. К этому можно относиться как к ветру, который может быть тёплым и приятным, а может быть холодным и пронизывающим. В любом случае проект не может быть системой.
 

Проект краткотечен и продажен, а система цельна и основательна. Реформа образования Латвии — это не более чем проект, который пока даже не вырос из штанишек прожекта. 

А чтобы сопротивляться ветру, надо учиться самим и брать от жизни всё. Русские дети в отличие от латышских школьников обладают одним весомым и неоспоримым преимуществом — это русский язык, с которым многие профессионально, но неуспешно борются.

Латышские дети знают его плохо, а уж читать на нём и подавно не получается. Наши же на русском читают. На русском языке существует огромное количество научной, учебной, популярно-исторической литературы, не говоря уже о технических и естественнонаучных пособиях. Самые умные латышские абитуриенты время от времени вынуждены обращаться в русские библиотеки для того, чтобы получить в свои руки вожделенный советский (вы только представьте себе) учебник по физике или химии.

А самых-самых умных латышских абитуриентов их латышские родители исправно и с надеждой отправляют в престижные российские вузы. В которых, вероятно, сами учились. Благо, советская система квотирования нацкадров позволяла. Это правда жизни, которую знают многие, но многие же признавать не желают. 

Таким образом, к школе мы готовы лучше. Последнюю недельку перед учебными буднями можно погулять, а потом делать выводы и делать выбор. Между школами нынче отчаянная конкуренция за учеников. И выживают только хорошие школы, которые не заигрывают к новомодными и преходящими проектам, а тяготеют к классической системе. От слова «classicus», то есть «образцовый». Отсюда и тот пусть осторожный, но оптимизм, которым я с вами поделился.
 

---

---