Вот конец 1916 года. Где-то в белорусских болотах в холодном окопе сидит солдат российской армии...

По происхождению своему он крестьянин, знает, как растет пшеница, когда сеять, когда жать, как договариваться с соседями, чтоб помогли.

То, что он видит на фронте, выходит за рамки его понимания.

Они с товарищами сидят в окопах и блиндажах, по ним стреляет вражеская артиллерия, иногда они ходят в атаку на немецкие позиции — и откатываются, оставляя тела погибших. Но это — не так уж часто, чаще артиллерийский обстрел да промерзший окоп.

Все вокруг непонятное, чужое — и смерть рядом.

И вот солдат начинает думать: а зачем я сижу в этом окопе? Для чего?

Потому что так велел царь, Божий помазанник, а значит — такова Божья воля? Но у царя-то в доме творится неладное, царица с мужиком Распутиным крутит. Да не одна, с дочерьми. И солдаты о том шепчутся, и в газетах пишут. Какой же тогда Николай помазанник, коли в доме своем порядка навести не может? Да и, говорят, немка царица-то. А с немцем-то мы и воюем. А ну как она герману помогает? Родная-то кровь не водица. Да и царь наш германскому — родственник. Поссорились между собой, а нас на убой гонят.

За Родину? Но у крестьянина-солдата очень слабое представления о Родине как о большой стране с какими-то там интересами. Родина — это родная деревня, поля, отцов дом. Всё это далеко-далеко. А что здесь делать? «Мы вяцкие, до нас герман не дойдет».

За свою жену? Ну так опять-таки — до нас герман не дойдет. Да и что там жена без меня делает? Хорошо, что у нас в семье без снохачества — а вдруг? Жжет солдата подозрение, не верит он жене. Да и как верить, если не сам выбирал, а сговорили? И когда хозяин в доме — не ты, а отец?

Тем временем по окопам газеты запретные ходят — в них про то, как баре да купцы жиреют, пока мы тут в окопах гнием. А еще — про измену генеральскую, про германских шпионов. А ведь кончится война — и ничего мы не получим, земли-то не прирежут. Будут над нами господа опять, которые войны-то и не видели. С холеными пальцами.


Думает солдат урывками, но упорно. Через полгода, когда дисциплина рухнет окончательно, прихватит он винтовку, да и пойдет домой — порядок наводить. В меру своего понимания.

Почему все это произошло?

Да потому, что для того, чтобы солдат воевал, мало его призвать, одеть в форму, научить управляться с винтовкой и поставить над ним офицера. Солдата нужно воспитать, чтобы он понимал за что сражается.

Как это делалось в первой половине ХХ века?

Во-первых, всеобщее образование — оно не только учит считать-писать, но дает ученику представление о том, к какой общности он принадлежит, почему его Родина — вся страна, а не деревня, в которой он родился. Это база, без которой никуда.

Во-вторых, идеологическая подготовка в армии. Политбеседы, полковые газеты — это все не скучные придумки людей, которым нечего делать, это инструмент воспитания солдата и противодействия вражеской пропаганде. А поскольку армия в мировой войне — массовая, идеологическая подготовка тоже должна быть массовой. А следовательно — в армии нужно много людей с образованием выше солдатского.

В-третьих, рабочие к войне индустриального общества морально готовы лучше крестьян. Да и со сложной техникой они лучше освоятся Соответственно, чем большему числу людей дается техническое образование — тем выше качество призывников. Но для массового технического образования необходимо создать рабочие места — то есть провести масштабную индустриализацию.

Ко этому всему добавляем то, что мотивации сражаться у главы «малой» семьи (муж, жена, дети) больше, чем у члена «большой» патриархальной семьи (отец с матерью, сыновья с женами, незамужняя дочь, внуки).


Потому-то Первая мировая — это непрерывные подозрения солдат «с кем моя-то хвостом вертит», а Великая Отечественная — «Жди меня, и я вернусь» и «Темная ночь», поддержанные всею мощью пропаганды.

Для того чтобы выстоять в Первой мировой, Российской империи необходимо было стремительно модернизироваться — в том числе в области образования. Про школьного учителя, победившего при Садовой, было уже всем известно.

Позитивные изменения шли, планы строились — но к моменту «икс» не успели. И Российская империя не пережила Первой мировой.

Большевики урок выучили — и ко Второй мировой всё успели.