Это было в те давние-давние времена, когда компьютер занимал половину комнаты, программа в него вводилась с бумажной перфоленты, а результат вычислений распечатывала пишущая машинка Consul. Компьютер источал жар, перфолента вечно рвалась, а пишущая машинка от злости, казалось, готова была выпрыгнуть в окно… Это было всего каких-то три десятка лет тому назад.
 
 
Секретная миссия в Ригу
 
Вернее, это было ровно 30 лет тому назад. В 1984 году к черному входу факультета авиационного оборудования Рижского Высшего Военного Авиационного Инженерного Училища им. Якова Алксниса (РВВАИУ) подъехал зеленый военный автобус с зашторенными окнами. Из него один за другим вышли ладные парни и быстро спустились в цокольный этаж. Замыкающим неспешно вышел полковник, и любопытные, прильнувших окнам, смогли разглядеть две сверкающие звезды Героя на его груди.
 

Тот самый цокольный этаж, уже в наши дни
 
 
Автобус приезжал так не раз и не два, а потому в училище вскоре уже знали: под покровом секретности пытаются скрыть тренировки отряда будущих космонавтов. На училищном тренажере ими отрабатывались какие-то специальные задачи. Главным действующим лицом в организации эксперимента был начальник кафедры автоматизации управления летательными аппаратами доктор наук, профессор, Виктор Меркулов — личность уникальная. А будущих космонавтов в Ригу привозил его ученик, начальник отдела Центра подготовки космонавтов, кандидат технических наук, летчик-космонавт Валерий Быковский — личность легендарная.
 

Дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Быковский на кафедре полковника Меркулова (на снимке Меркулов сидит вторым слева).
 
 
Догнать, ети ео мать!
 
Космические аппараты многоразового использования — это идея туляка Циолковского и рижанина Цандера. Юрий Гагарин, слетав в космос на ракете, позже, в 1967 году защитил дипломный проект именно по многоразовым космическим кораблям. К этой теме подступались конструкторы Королев, Туполев, Мясищев. Но практические работы начались только тогда, когда советская разведка донесла: американцы приступили к программе «Спейс Шаттл».
 
Президент Академии наук СССР Мстислав Келдыш (тоже выходец из Риги, кстати) поставил перед правительством вопрос: а для чего, по большому-то счету, американцы строят свой шаттл? Деньги они считать умеют, а ведь стоимость выведения килограмма груза шаттлами превышала стоимость выведения грузов ракетами в четыре раза. И грузоподъемность корабля при этом огромна — 30 тонн. Вопрос: что же это за груз?.. А что если в нужный момент шаттл изменит траекторию и за счет маневра выйдет на Москву?..
 
Келдыша тут же поддержали военные, и в 1976 году начались проектные работы по созданию советского шаттла. Первый старт американского «челнока» «Колумбия» состоялся аккурат 12 апреля 1981 года! В пику СССР или нет, но именно в День космонавтики. Вот тогда не столько удивленный, сколько оскорбленный генсек Брежнев дал команду: догнать, ети ео мать!
 
И погнали! Много ведомств захотели прославиться в той гонке. У каждого из них были свои аппетиты, но кусок-то был один... Собрать в единую команду сотни предприятий, КБ и институтов, разбросанных по разным ведомствам, было невообразимо трудно.
 
Тем не менее американцев догнали, корабль создали, назвав его «Бураном». Но чрезмерная усложненность бортового комплекса управления, для которого пришлось создавать даже свой язык программирования, тормозила старт. В программе происходили сбои, надежные на первый взгляд компьютеры отказывали при испытаниях, и, несмотря на тройное резервирование, гарантии, что все в полете пройдет успешно, не было.
 
 Герой Советского Союза Игорь Волк, кандидат в командиры первого экипажа «Бурана» позже откровенно скажет: создание сложнейшего космического корабля произошло без предварительных исследований, чему американцы уделяли и уделяют очень много внимания. А мы из-за нехватки средств и времени сразу начали с опытно-конструкторских разработок, пожертвовав этапом научно-исследовательских работ. И самое главное: до самого последнего момента не могли решить, в каком режиме — ручном или автоматическом — «Буран» должен был лететь в свой первый полет.


Игорь Волк

 
Решать это пришлось опытным путем. Решение рождалось в Риге.
 

Отряд Волка
 
В погоне за грядущей славой различные ведомства для полета на «Буране» независимо друг от друга сформировали сразу четыре отряда космонавтов. Причем два были сформированы военными ведомствами, два — гражданскими. И как же они соперничали друг с другом!
 
Самый большой отряд был в Центре подготовки космонавтов, второй военный отряд сформировали в НИИ ВВС. Отдельно от военных готовилась команда в НПО «Энергия». А еще был так называемый отряд Игоря Волка из Летно-исследовательского института им. Громова. В отряд входили лучшие летчики-испытатели СССР: Олег Кононенко, Анатолий Левченко, Римантас Станкявичус, Александр Щукин, Сергей Тресвятский, Магомет Толбоев, Урал Султанов, Юрий Шеффер и Юрий Приходько.
 
Все они были гражданскими летчиками, но именно они, отряд Волка, и приезжали тайком в рижское военное (!) училище с целью определить опытным путем: можно ли вручную посадить советский космический челнок, если сажать его по особой спиралевидной траектории. Именно гражданские пилоты не дрогнули перед тем, что в Риге они смогут не только потренироваться на тренажере, показав свои навыки, но и будут оценены — независимо, объективно, однозначно.
 
И привезти их в Ригу рискнули два военных человека, два полковника: профессор Меркулов и его ученик Валерий Быковский.
 
 
Профессор Меркулов и его школа
 
В Риге было то, чего, как оказалось, не было нигде. Здесь профессором Меркуловым была создана научная школа, которая была способна решить очень важную задачу: в наземных условиях имитировать полет корабля «Буран» и при этом объективно оценить навыки его пилотирования.
 
В цокольном этаже стоял тренажер самолета МиГ-25, который был связан с вычислительной машиной, и этот аналогово-цифровой комплекс можно было перепрограммировать под любой тип летательного аппарата, введя соответствующие коэффициенты в уравнения динамики полета. Не углубляясь в детали, скажу, что отряду Игоря Волка был предоставлен готовый тренажер «Бурана» со всеми его аэродинамическими и летными характеристиками.


Долгими зимними вечерами мы с товарищем моим Валентином Бухановым (на снимке справа) делали из тренажера самолета-перехватчика МиГ-25 «утюг с крылышками». Делали нежно и трепетно, c любовью к матчасти...
 

Потренироваться в пилотировании будущего космического корабля еще на земле — кто ж из будущих космонавтов от такой возможности откажется, не взирая даже на соглядатаев. Тем более почувствовать корабль плохо управляемый, с низким аэродинамическим качеством, который, сойдя с орбиты, подобно утюгу с крылышками пронзал верхние слои атмосферы с колоссальной скоростью. О том, чтобы промазать мимо аэродрома и речи не могло быть, все искусство летчика заключалось в строжайшем выдерживании спиралевидной траектории спуска челнока на завершающем этапе. На этом этапе нужно было погасить скорость до посадочной и одновременно не потерять кинетическую энергию — восполнить ее было уже нечем, маршевых двигателей у «Бурана» не было, только двигатели для подруливания при сходе с орбиты…
 
Тренировки на рижском тренажере были привлекательны тем, что каждая из них автоматически оценивалась несколькими оценочными программами, которые учитывали не только качество пилотирования, но и психофизиологические и нервноэмоциональные затраты летчиков.
 
Увы, вычислительная мощность нашей машины «М 6000» была слабенькой, механика ее (механика!) вечно выходила из строя, поэтому программы оценки мы втихаря и без разглашения военной тайны доводили до ума у друзей в вычислительных центрах Института электроники АН ЛССР и Института гражданской авиации, где были более мощные машины. Таким вот способом Латвийская ССР, сама того не подозревая, комплексно двигала вперед советскую космонавтику...
 
Разумеется, наши оценочные программы несколько напрягали летчиков: кому же хочется, что бы тебя оценивали со стороны, да еще и объективно... И кому на стол эти оценки потом лягут?.. И какие выводы будут сделаны?.. Поэтому мы сразу же договорились: распечатки с оценками никому, кроме самих летчиков, не показывать.
 
 
Воланд и неземные ребята
 
Из всех создателей того тренажера сегодня в Риге остались только двое — ваш автор и Валентин Тихонович Буханов, который переналаживал динамику полета тренажера и отвечал за его работу. Вот что Валентин Тихонович о тех днях вспоминает:
 
— Это были какие-то неземные ребята. Предельно собранные, немногословные, знающие себе цену. Особо запомнился Римас Станкявичус — невысокого роста, сухощавый, встретив которого в городе никогда не подумал бы, что это летчик-испытатель даже не высшего, а наивысшего класса, человек-компьютер. С какого только азимута его не «запускали», какой только искусственный ветер ему не вводили — он аккуратно сажал челнок. Контроль ситуации — стопроцентный. Я такой концентрации никогда ни у кого не видел…
 
Скажу, что и у самого Игоря Волка нервы были стальные. У всех пульс на посадке хоть немного да подскакивал, а у Игоря оставался равным 55 ударам. Этот рыжеватый увалень с хитринкой в глазах, склонный пошутить и анекдот в курилке рассказать, тоже ничем не напоминал летчика-испытателя, преодолевшего сотни нештатных ситуаций...
 
Кого и для чего мы тренировали — нам было понятно. Но чем больше лет с той поры проходит, тем менее понятно, как Меркулову удалось эти тренировки организовать. Ведь отряд Волка, напомним, состоял из гражданских летчиков. Мы о яростной конкуренции между военными и гражданскими понятия не имели, поэтому не знали и то, чем Меркулов рисковал. А он-то отлично знал!
 
К счастью, тот риск оправдался. Потом у отряда Волка были многочисленные бездвигательные посадки уже на летающих лабораториях Ту-154 и на аналоге «Бурана». Но уверенность в возможности посадить машину с выключенными двигателями им дал рижский тренажер. На такой риск мог пойти только Виктор Петрович с его научным фанатизмом и неостановимым интересом ко всему неисследованному.
 
Рис 4 Кафедра Меркулова. Сам он во втором ряду третий слева, уже в гражданской одежде, военный пенсионер... А второй слева — его многолетний коллега по училищу подполковник Кулаков, который в академии им. Жуковского учился вместе с Юрием Гагариным. Все прочие на снимке в той или иной степени — ученики Меркулова.
 
Это с подачи Меркулова на нашем тренажере впервые отрабатывались нештатные задачи, выполняя которые испытуемые находились под гипнозом. Они «испытывали» многократные «перегрузки», шли «в лобовую атаку на цель», «горели». А иначе конкретно боевую или критическую нештатную задачу было не сымитировать... Мы первыми увидели и «пощупали» фантастический жидкокристаллический датчик профессора Серегина, реагирующий на эмоциональное состояние человека. Мы первыми в СССР видели детальные видеозаписи работы филиппинских хилеров… Некоторые «солидные» коллеги по училищу считали нас «клоунами от науки», а на самом же деле на кафедре Меркулова велась передовая исследовательская работа. На пол шага, но впереди остальных…
 
 — Знаешь, — частенько говорит мне друг мой Валентин Тихонович — и сравнить-то мне Виктора Петровича не с кем, сравнение, которое ближе всего, это булгаковский Воланд…
 
 
Полет, да не тот
 
15 ноября 1988 года с космодрома Байконур на самой мощной в мире ракете «Энергия» стартовал советский многоразовый космический корабль «Буран».
 

 
Сделав два витка вокруг Земли, через 205 минут он благополучно сел на посадочную полосу. Экипажа на «Буране» не было — все операции были выполнены автоматически. И с идеальной точностью. На кафедре Меркулова ликовали! И с нетерпением ждали следующих, уже пилотируемых полетов с кем-то из команды Волка на борту.
 

 
 Никто и предположить не мог, что первый полет советского шаттла окажется и последним. На всех нас свалилось тягостное ощущение проигрыша. Проиграли не только рижане, не только сторонники «ручного пилотирования», проиграла вся страна. Полет «Бурана» стал прощальным техническим чудом, сотворенным в Советском Союзе вопреки всему. По стародавней русской традиции мастеровитые люди в очередной раз подковали блоху, в то время как ружья в стране по-прежнему чистили кирпичом…
 

 
Через несколько лет после полета «Бурана» его главный конструктор Глеб Лозино-Лозинский признается, что уже тогда знал: первый полет будет для корабля и последним. Проект был предельно сырым, а ресурсов на его доводку попросту не было. Ассигнования на космонавтику резко пошли на убыль, у страны вконец истощилась экономика.
 
Поэтому, раздав награды участникам программы, ее конфузливо свернули. В Риге про все связанное с «Бураном» тоже быстро забыли. Начало 90-х годов для одних стало концом надежд и даже судеб, для других же, наоборот, временем лихого начала и расцвета. Правда, последние к программе «Буран» отношения не имели.


После проигрыша
 
Лишь самые дотошные исследователи истории освоения космоса знают, что космических кораблей «Буран» было более десятка. Судьба их разная, от комичной до трагичной.
 

Так «Бураны» перевозили со сборочного завода в Подмосковье — на Байконур, к месту старта...
 

В космос в автоматическом режиме слетал корабль 1К . После посадки он долгие годы пылился на Байконуре в монтажно-испытательном корпусе. Став собственностью республики Казахстан, в 2002 году был уничтожен обвалившейся крышей сгнившего здания...
 
Корабль 2К на 95% был готов к полету с выполнением стыковки со станцией «Мир». Тоже остался на Байконуре, тоже стал собственностью Казахстана…
 
Корабль 3К стоял в цехах Тушинского машиностроительного завода. Степень готовности была 50%. Был продан одному немецкому музею.
 
Корабли 4К и 5К были сняты со стапелей, разобраны и уничтожены.
 

Это 4 из 20 двигателей ракеты-носителя «Энергия», поднявшей «Буран» на орбиту
 

Но кроме самих кораблей в научно-испытательных целях были построены их полноразмерные макеты. Самый первый полноразмерный макет корабля был уникален в том, что был выполнен из дерева. На нем проводились испытания в аэродинамической трубе. Был пущен на дрова за ненадобностью.
 
1М — макет, предназначенный для наземных тренировок экипажей с имитацией невесомости, для чего макет был погружен в гигантский бассейн с водой. Позже был вынут оттуда и выставлен как аттракцион в московском парке имени Горького.
 
2М — на этом летающем аналоге «Бурана» отрабатывались посадки. Макет совершил 25 посадок. Был передан (в лизинг)музею Сиднея (Австралия), потом продан в музей немецкого города Зинсхайм.
 
3М-8М — макеты для проведения габаритно-весовых, тепловых, прочностных и вакуумных испытаний. Или уничтожены, или хранятся на задворках подмосковных НИИ как памятники талантливому русскому Левше…
 

 
Но даже самые дотошные исследователи программы «Буран» не знают, что был еще один макет — самый первый полноразмерный макет кабины «Бурана». Еще в 70-х годах в Рижском ВВАИУ им. Я. Алксниcа за секретными дверями была сооружена кабина орбитального самолета, в которой оператор отрабатывал задачи звездой навигации и захода на посадку с использованием космического секстант-визира. Руководил работой Виктор Меркулов, исполнителями были его ученики , в том числе космонавт СССР Евгений Хрунов. Все его ученики потом защитили диссертации. Иосиф Шур, Анатолий Сницаренко, Виктор Тютелев, Вячеслав Милошевич, Валерий Лавров, Сергей Артюхин — в начале 90-х все эти молодые подполковники и полковники вынуждены были покинуть Латвию.


Семинар на кафедре Меркулова. В первом ряду почтенная публика — начальники и космонавты. Во втором — представители московского НПО «Молния», непосредственно готовившие полет «Бурана». На галерке — ученики Меркулова.
 

Разъехались кто в Россию, кто на Украину и в Белоруссию, а полковник Иосиф Шур, уйдя в отставку, подался в США. Это ему принадлежала идея, которая легла в основу нашей методики объективной оценки летчиков. А подтолкнула к этому диссертация одного латышского физиолога, которую мы случайно откопали на полках Академической библиотеки. Тот физиолог, применив нестандартную для медицины методику, разложил кривую пульса в гармонический ряд, после чего мог объективно судить, насколько человеку было трудно справиться с той или иной задачей — будь она физическая или умственная. То есть мог объективно оценить уровень обученности и тренированности.
 

Эти молодые, отчаянно смелые парни «летали» на тренажере «Бурана» перед тем, как в него сели космонавты. Смелость заключалась в том, что делали они это после десяти дней полной гиподинамии (неподвижности) и под гипнозом...

 
Защитился и Валерий Быковский, который трижды побывал в космосе, получил две звезды Героя, всего за 11 лет прошел путь от лейтенанта до полковника, а потом целых 22 года проходил в этом звании до самого ухода в отставку. Каким независимым был, таким и остался. А поклонился бы — конечно был бы генералом... Но Валерий был несгибаем.
 
А вот Виктор Петрович Меркулов генералом стал. Но не на московских паркетах, а возглавив в конце 80-х науку в Даугавпилсском Высшем Военном Авиационном Инженерном Училище ПВО им. Яна Фабрициуса. Биография училища оказалось яркой, но, увы, короткой… Выйдя в отставку, Виктор Петрович долго трудился в Комитете по науке министерства обороны России. Сейчас его уже нет в живых.
 
Командир отряда, тренировавшегося в Риге, Игорь Волк все же слетал в космос, но на ракете. А его отряд, оказавшийся не нужным, стал преследовать злой рок.
 
Вскоре от опухоли мозга умер самый опытный из команды Анатолий Левченко.
 


 
При испытаниях самолета погиб летчик от бога Александр Щукин.
 


 
Во время показательного выступления на авиационном шоу в Италии разбился Римантас Станкявичус.
 


 
При испытаниях палубного самолета-истребителя погиб Олег Кононенко.
 


 
Прямо на совещании от остановки сердца умер талантливейший, «богом поцелованный» летчик-испытатель Юрий Шеффер.
 


 
Юрий Приходько, потеряв надежду на восстановление программы «Буран», в голодные 90-е уехал искать счастья в Америку, где работал уборщиком и умер там...
 


 
Много лет спустя Игорь Волк скажет:
 
«Я часто вспоминаю своих ребят, которые готовились к полету на «Буране» и ушли из жизни в молодые годы... Почему они погибли? Это знак времени… Мы жили среди склок и зависти, во враждебной среде, вокруг бурлили интересы разных ведомств, и все это конечно же отражалось на нас. Если бы вы знали, как мне жалко ребят, прекрасных летчиков и верных товарищей… Полет «Бурана» стал им реквиемом»...
 
 
Сидим мы с моим седым уже другом Улдисом, пиво пьем, на солнышко закатное щурясь, за девушками наблюдая. Друг мой в прошлом — тот самый научный сотрудник Института электроники, классный программист, к которому я тайком ходил отлаживать программу оценки деятельности пилотов. Сейчас Улдис — специалист по операциям с недвижимостью, он богат, респектабелен, постоянно озабочен, а потому немногословен.
 
А тут и друг наш Валентин подходит, улыбаясь и произнося вместо приветствия любимую нашу присказку: «Бойцы вспоминают минувшие дни…»
 
Сидим втроем, пьем славное латышское пивко и на самом деле вспоминаем боевую научную молодость. И немногословный наш Улдис неожиданно с жаром произносит:
 
— Ребята, а я абсолютно уверен, что Латвия будет строить космические корабли!
 
— Да что ты говоришь?! Ну-ка, ну-ка, поясни, — заинтересовались мы с Валентином лихим тезисом нашего латышского друга.
 
— Будем строить! Не сейчас, нет, лет через двадцать, но будем! Ну, может, не сами корабли, а оборудование к ним. Вот увидите! Ребята, все течет, все меняется, и все в итоге становится на свои места.
 
Видимо, удивившись своим собственным словам, Улдис сослался на дела, поднялся и вразвалочку пошел к машине. Не сказанное им, не его новенький джип и не костюм с иголочки, а руки Улдиса, небрежно и уверенно, как в молодости, засунутые в карманы дорогих штанов, удивили нас больше всего. А может, и на самом деле чего-то такое знает...