«Если этот замысел [референдум по «нулевому варианту» гражданства] осуществится, то это будет конец независимости Латвии. Автоматическое гражданство почти для 300 тысяч неграждан означает, что править Латвией будет кремлевская партия»,— вещает лидер Нацобъединения VL-ТБ/ДННЛ Райвис Дзинтарс. «Антигосударственные силы действуют в рамках так называемой демократии», — вторит ему партайгеноссе Имант Парадниекс.

А между тем исторический опыт говорит ровно обратное: конец независимости наступает именно тогда, когда вместо «так называемой» демократии на сцене появляются вот такие дзинтарсы и парадниексы. Лучше всего это видно на сравнительном примере Чехословакии и Финляндии в 1938-39 гг. Да и опыт Балтии 1939-40 гг. тут кстати придется.


Кризис лояльности по-немецки

Позвольте, возразит читатель, да ведь Чехословакия в 1930-х была именно что демократией. Причем чуть ли не единственной в Восточной Европе. Образцовой так сказать. Ну, во-первых, это была демократия не для всех. Например, у немецкого меньшинства, составлявшего четверть населения страны, возникли к этой демократии серьезные вопросы.

«Это государство чехословаков», — четко и недвусмысленно было заявлено при создании Чехословацкой республики (ЧСР) в 1918 году. Этой линии на исключение немцев из политической нации четко придерживались ведущие чешские политики и в дальнейшем. Да, немцев не лишали гражданства. Но они рассматривались не как сограждане, а скорее как «пользующиеся всеми политическими правами иностранцы».

«Чехословацкое правление в Судетской области [населенной немцами] за последние 20 лет, хотя и не означавшее активного притеснения и, конечно, не «террористическое», было отмечено все же бестактностью, недостатком понимания, мелкой нетерпимостью и дискриминацией в такой степени, что недовольство немецкого населения неизбежно развивалось в направлении возмущения», — писал лорд Ренсимен, которого Лондон в 1938 году направил в качестве посредника между судетскими немцами и Прагой. Что он имел в виду? Языковые репрессии, школьные реформы, неравное отношение к чешскому и немецкому бизнесу — все что у нас нынче за окном.

Или вот еще цитата из его доклада: «При последних выборах 1935 г. судето-немецкая партия получила больше голосов, чем какая бы то ни было другая партия ...она ныне является крупнейшей партией. Но она всегда может при голосовании остаться в меньшинстве, и вследствие этого некоторые из ее членов считают, что конституционная деятельность бесполезна для них». Ровно то же самое можно написать и про наши выборы 2011 года, нет?

Немудрено, что, как написано про немцев в одной из книг про Чехословакию 1930-х «большинство из них испытывало по отношению к ЧСР кризис лояльности». Этот «кризис лояльности» аукнулся чехам в 1938 году, когда Гитлер потребовал от Праги передать ему населенные немцами Судетские земли.

«Мы должны иметь одного друга, который всегда придет к нам на помощь, и им будут французы», — завлял создатель ЧСР Масарик. Но в 1938 году и французы, и англичане чесали репы: а стоит ли начинать новую мировую войну из-за людей, которые за 20 лет не смогли выстроить нормальных отношений со своим национальным меньшинством?

«Сколь ужасной, фантастичной и неправдоподобной представляется сама мысль о том, что мы должны здесь, у себя, рыть траншеи и примерять противогазы лишь потому, что в одной далекой стране поссорились между собой люди, о которых нам ничего не известно», — писал британский премьер Чемберлен. Хорошо, рассуждал он, мы снова пошлем цвет нации в окопы, угробим миллионы своих и чужих жизней — но ведь немцы от этого не захотят жить с чехами в одном государстве? Тогда ради чего будут все жертвы?


Демократия по-чешски

В итоге Париж и Лондон поставили чехословацкому правительству ультиматум: либо соглашайтесь с условиями Гитлера, либо воюйте без нас, на свой страх и риск. И вот тут то сыграла свою роль вторая особенность «демократии по-чешски». Ни народ, ни парламент, ни даже правительство не принимали участие в обсуждении вопроса — сдаваться или воевать? Все решал узкий Политический кабинет при президенте ЧСР Бенеше. Типа коалиционного комитета в нынешней ЛР.

“Парламент будет созван лишь в решающий, критический момент», — обещал Бенеш. В итоге он так и не был созван вообще. Почему? «Как вы намерены объяснить народу столь непопулярную истину? Каждого, кто выступит за войну, будут носить на руках», — объяснял президент необходимость именно «тихой капитуляции».

Когда же люди вышли на улицы, требуя защитить страну, то Бенеш, чтобы успокоить народ, назначил премьером популярного генерала Сыровы. «О! Он то не станет капитулировать», — говорили на улицах. Там не знали, что правительство ничего не решало, оно и собралось то первый раз только через неделю, 28 сентября. Чтобы формально утвердить уже принятое Бенешом решение — сдаемся. И обсуждали на заседании в основном вопрос как не допустить демонстрации протеста.

«Принимаются меры по удержанию ожидаемой реакции народа в таких рамках, чтобы улица не вмешалась в политические дела», — докладывал глава МВД Черны. А Сыровы выступил по радио: «Мы рассчитываем на вас, а вы верьте в нас». (Уж не с него ли писал свое радиообращение «Я остаюсь на своем посту, а вы оставайтесь на своем» Карлис Улманис?)


Первая полоса одного из сентябрьских номеров «Руде право». Цензура сняла все статьи с призывом дать бой немцам. Демократия по-чешски…

Напрасно группа оппозиционных политиков взывала: «Капитуляция означает нравственное и политическое разложение целого поколения. Мы предпочитаем войну позорной капитуляции, которая погубит все чешское, сильное, решительное». Все несогласные были просто отстранены от политического процесса.

«Чехословацкому народу удалось преодолеть демократический режим, — с удовлетворением доносило в Берлин по итогам Судетского кризиса германское посольство. — Призывают к твердому руководству». (Привет Парадниексу!) В самом деле, начальник генштаба генерал Крейчи 3 октября поставил перед Бенешем вопрос: «Я прошу создания нового правительства, без политических партий, без парламента. Я хочу авторитарное правительство в противовес правительству политических партий». Ну что, получили они такое правительство. Которое через полгода сдало остатки Чехословакии Гитлеру без малейшего сопротивления. У поклонника «сильной руки» Крейчи не хватило мужества даже застрелиться.


Тихой капитуляции не будет

«Внешняя политика малых государств может быть успешной только тогда, когда ей сопутствует успешная внутренняя политика? — пишет эстонский историк Магнус Ильмярв. — Самым наглядным образом это подтверждает пример Финляндии. В этой стране у каждой политической партии было свое видение внешней политики и возможность выразить его посредством свободных СМИ. Финляндия не связала себя в 1930-е годы ни с одним крупным государством или группой государств. В этой стране поняли что крупные государства блефуют и в ответственный момент могу предать».

В Финляндии сделали ставку на собственный народ, на созданную единую политическую нацию. В Финляндии ультиматум о передаче территорий и создании военных баз, предъявленный СССР, открыто обсуждался в парламенте. На обеих государственных языках. И открыто его отвергли.

Не испугались даже тогда, когда главная надежда — соседка-Швеция — заявила в октябре 1939 года: знаете, ребята, очень сочувствуем, но воевать с СССР мы из-за вас не будем. Ничего, сказали в Хельсинки, справимся сами.

И справились. За три месяца до начала войны премьер Финляндии Аймо Каяндер на смотре финских резервистов заявил: «Мы гордимся тем, что у нас мало оружия, ржавеющего в арсеналах, мало военного обмундирования, гниющего и покрывающегося плесенью на складах. Но у нас в Финляндии высокий уровень жизни и система образования, которой мы можем гордиться».

В самом деле, не оружие спасло Финляндию. У чехов в 1938 году были одни из лучших в Европе танков — помогло им это? И не линия Маннергейма — три таких линии были в Чехословакии. Просто в Финляндии политики доверяли народу, а народу было что защищать.

Литва, Эстония, Латвия, где с демократией покончили еще в начале 1930-х, даже не пискнули ни в 1939-м, когда им навязали военные базы, ни в 1940-м. Некому было пискнуть — политики и политиков уже не существовало, остались одни «столпы нации» и «отцы народа». А с ними получилось как в песне Галича: «Кум докушал огурец, И закончил с мукою: "Оказался наш Отец не отцом, а...» Хотели «твердой руки»? Получите и распишитесь.

Фото вверху: Нацистские солдаты входят в Прагу