Пастухи

Холодно было в эту ночь, но пастухи развели костер, а овцы и пастушьи собаки холода не чувствуют. Овцы были жирные, в белых и черных шубах, с чистыми глазами. Они лежали на земле, плотно прижавшись друг к другу и многозначительно переглядывались, изредка вздрагивая чуткими ушами.

Двое молодых пастухов спали, с головой завернувшись в войлочные плащи, а третий, ворчливый старик, шевелил угли в костре и что-то монотонно бубнил в седую бороду.

То ли молился, то ли проклинал римских начальников, пророков Малахию, Даниила, Исайю, и всех остальных... А может, и самого царя Ирода. Из-за них он вынужден был гнать стадо отборных овец, собранных со всей Палестины, сюда, к Вифлеему. Завтра их принесут в жертву в местном храме в честь переписи населения, которую затеял император Август.

Но он-то, старый дурень, зачем ввязался в это дело? Ушел от теплого дома, от внуков, от своей мягкой лежанки с тремя овчинами? Захотел подзаработать на старости лет, видишь ли... Налоги платить нечем. Да и пастуший посох давно в руках не держал, овечье блеянье захотелось услышать. Мало ему трех сыновей, которые заботятся о его жилище, и трех невесток с их стряпней и кувшином вина по субботам. И ведь уговаривали его домочадцы — не ходи, пусть молодые идут, ночи уже морозные... Но нет, заупрямился — я еще не помер, мол, не мешайте мне самому решать, что делать... Вот и сиди теперь, старый дуралей, охраняй овец, которых жрецы храма завтра зарежут на площади. А молодые... Вон они, повалились, как мертвые, и носа не высунут, пока он их палкой не огреет по спинам.

Собаки учуяли незнакомца первыми. Взвыли, рванули навстречу и повисли на рукавах. А самый свирепый пес едва не вцепился в горло. Но незнакомец не покачнулся, и собаки отпустили его, даже не поранили... И он пошел к костру по спинам спящих овец, как по большим булыжникам, и овцы не шевелились. Старик изумился такому небывалому делу, но упрямо молчал и шевелил угли в костре. Много чего повидал в жизни, чему тут удивляться.

Незнакомец же сказал: «Мир тебе, человек. Дай мне немного огня. Там, в крайней пещере жена родила мальчика, надо согреть для них воду».

— Что же ты водишь за собой женщину, если она на сносях? Дома надо рожать, с тетками-повитухами, а не по пещерам прятаться...

— Мы идем в Вифлеем на перепись, я из Дома Давидова, звать меня Иосиф. Торопились, чтобы успеть, но не удержала женщина, родила тут, что поделать, не погибать же им от холода.

— Ишь ты, все вы нынче из Дома Давидова. Царские родичи в тепле и золоте, а вы бродите по дорогам как нищие попрошайки... Ну, чего уж там, бери, сколько унести сможешь... Не стой, как жена Лота, тебе говорю...

Старик продолжал ворчать и ехидно посматривал на Иосифа. А тот быстро огляделся, но не нашел ничего, во что можно собрать раскаленные угли. Тогда он голыми руками сложил их в подол своего плаща, отошел на пару шагов и скрылся в темноте. И собаки молча повернули головы ему вслед, и угли не обожгли его руки и не прожгли дыру в плаще.

А звезда в небе разгоралась и переливалась золотом и серебром, и старик, наконец, поднял голову. Да что же за ночь такая, — пробурчал он, — собаки как телята, овцы как камни, и огонь как вчерашняя похлебка. Еще звезда эта, никогда ее не видел...

Он дотянулся своим посохом до спящих парней и растолкал их. Они ничего не соображали спросонья — собаки, овцы, звезда, Иосиф царского рода. Но, когда старик сказал им про рожденного неподалеку мальчика, парни вскочили на ноги и в один голос закричали, — это же Мессия родился! Новый Царь, он сделает нас богатыми! Все точно... Все сходится, отец!

— Что сходится, дурни? Сказки, которыми вас старухи на базаре напичкали? Они и не такого порасскажут, только подставьте им свои ослиные уши... Тьфу на вас. Я ложусь спать, ваша очередь стеречь.

И старик улегся на свою овчину. Парни свистнули двух собак, остальным приказали охранять стадо и побежали. Звезда указывала им путь, совсем короткий.

Свет из пещеры лился яркий и приманчивый, а воздух искрился и дрожал. Парни осторожно вошли внутрь и увидели молодую женщину, лежащую на соломе, а рядом с ней ребенка. Женщина расстегнула ворот платья и прижала мальчика к груди. Малыш улыбнулся и принялся сосать. Он причмокивал, смешно вздыхал и пристально разглядывал маленький мир вокруг себя — Иосифа, Марию, двух парней у входа.

Пастухи осторожно подошли поближе к соломенной постели и с надеждой смотрели на обычную картину — мать кормит ребенка. Что тут чудесного? Это они видели каждый день в своих семьях. Но они ждали чуда.

И дождались. Воздух зазвенел, заиграли трубы и появились Ангелы. Младенец оторвался от груди и засмеялся. Он что-то пролепетал на своем младенческом языке, и Ангелы его поняли. Самый старший Ангел посмотрел на разинутые рты пастухов и махнул крылом перед их глазами, выпученными от восхищения и страха.

— Идите и расскажите всем, что родился ваш Спаситель! Вы его долго ждали, Он пришел!

И молодые пастухи вернулись бегом к костру. Старик им не поверил, обругал ослоухими недорослями и полоумными козлами, которые верят бабьим россказням и болтовне бездельников, шляющихся по Палестине и Иудее. Пригрозил, что не выплатит им денег из общей платы, если они его тут оставят одного с овцами.

Парни не стали выслушивать его, разделили стадо на три части, старику оставили только трех овец и одну собаку. А остальных погнали в Вифлеем. По дороге они колотили в двери и окна спящих жилищ и громко кричали: «Царь родился! Спаситель пришел к нам! Просыпайтесь все! Спешите поклониться ему!»

Вконец разъяренный старик решил сам проверить, что за бред наговорили ему эти ослоухие мерзавцы. Наверное, захотели пораньше добраться до города и заночевать на постоялом дворе. Ишь, хитрецы, что придумали...

Когда старый пастух вошел в пещеру, Иосиф подкладывал на каменную лежанку свежую солому, а Мария с ребенком сидела в сторонке на камне и зябко поджимала под себя босые ноги.

Старик остановился перед ней, увидел нежную улыбку, которая серебряной нитью связывала ее с младенцем и поймал лучистую улыбку мальчика. Пастух протянул свой кривой и грязный палец малышу, тот крепко ухватил его. И опять появились Ангелы. Они молчали, только шелест их крыльев и одежд наполнил пещеру музыкой, которую старый пастух никогда не слышал. Его уши привыкли к собачьему лаю, крику ослов, блеянью овец и перебранке торговцев.

Услышав музыку, старик сердито выдернул свой палец из кулачка младенца и закричал Иосифу: «Ты, царский родич, кто так стелет солому? Никогда не готовил постель для своей женщины и сына? Да любой слепец сделает это лучше тебя... Отойди, дай мне».

Он сорвал с себя шерстяной плащ, достал из котомки толстую овчину и накрыл ею лежанку, ворча что-то в бороду. Когда Мария с ребенком уютно устроились на мягком ложе, старик прикрыл их сверху своим плащом. Потом он оглянулся вокруг и, наконец, увидел Ангелов.

А мальчик смеялся и пытался дотянуться до его длинной белой бороды. Это ему удалось, и он погладил ее. Она была мокрая от слез.


Маги

Напрасно подняли шум молодые пастухи в Рождественскую ночь. Не поверили им горожане. Кто-то выпустил собак, кто-то пытался поколотить палкой. Всё решили стражники у городской стены. Они надавали тумаков этим балбесам, приказали загнать овец в свободные стойла и ждать прихода Начальника, чтобы зарегистрировать жертвенный скот. Тем дело и закончилось. Обычное хулиганство.

На следующий день парни толкались на базаре, пытались рассказывать о ночном чуде, но успеха не имели. Их высмеяли, но они недолго горевали, получили свои деньги и вернулись к пещере. Она оказалась пустой. Семья уже была в Вифлееме, в доме у родственницы Иосифа. И только в углу пещеры валялся узел с тряпьем, которым Мария и Иосиф вытирали новорожденного. Парни поделили между собой эти куски материи, в хозяйстве все сгодится, и отправились по домам.

Спустя полторы тысячи лет на ярмарках в Брюгге, Брюсселе и Остенде странствующий монах-францисканец продавал крохотные тряпицы по 5 серебряных гульденов за штуку. Он всем говорил, что это часть младенческой пеленки Спасителя. Горожане и фермеры верили ему и покупали. А орден становился богаче и монахи все толще...

Неспокойные времена, странствующие люди... Одни города процветают, другие разрушаются. Вот Ур Халдейский в устье Евфрата, на берегу Персидского залива. Не было сильнее и краше его стен, дворцов и набережных. И побеждали его, и разоряли, а он все равно стоял и торговал. Славился своими учеными людьми, магами и волшебниками, которые читали толстые древние книги и понимали звездное небо. Но и этот город не выжил, когда стало море отходить от его причалов. Ушли рыбаки и торговцы. Ушли маги из Ура Халдейского. Разбрелись по близлежащим царствам.


Бальтазар

Маг Бальтазар не знал своей матери, его подбросили к дверям богатого корабельщика младенцем в плетеной корзине, а тот передал его в общину к Зведочетам, потому что ребенок был черным как сама ночь. «Отродье рабыни», — сказал спесивый перс-корабельщик и забыл о нем.

После того как Звездочеты ушли из Ура Халдейского, они нашли себе место у царя Аравии. Там Бальтазар выучился и стал не только звездочетом, но и знатоком древних рукописей и предсказаний. Он первым увидел Хвостатую звезду в небе и решил найти того, чье рождение она указала. Кто он? Почему Великие Боги послали знамение?

И ученый человек Бальтазар отправился в Палестину. Если это будущий царь, как писали иудейские пророки, для него нужен царский подарок... А что может подарить бедный ученый, кроме своих знаний? И кроме них, сокровище своей страны — бесценный ладан, смолистые слезы магического дерева Босвеллии. Ладан хранит от злых духов, разгоняет сердечную тьму и взращивает мужество. Кожаный мешочек с кусками застывшей смолы Бальтазар повесил на шею и скрыл под одеждой. Чтобы не соблазнять лихих и жадных случайных попутчиков.


Мельхиор

Александрия ликовала в те далекие дни. Боги всех видов, характеров и рангов, от мелких и вредных «духов порчи» до Сераписа и Зевса приветствовали Императора Римской Империи, Великого понтифика, Отца отечества Гая Октавиана Августа. Равный Богам не знал себе равных в могучей огромной Империи. Он справедлив и Божественен. Так должны думать все римские народы. И он великодушен — жрецы, авгуры, волхвы, маги и простые смертные могли свободно чтить своих богов в их храмах и приносить им жертвы. Кто что мог — речные камни и горшки с зерном, цветы или черных голубей.

Жрецы Озириса были самыми образованными людьми в Александрии. В их храмах учили мальчиков всевозможным наукам — как осушить болота, приручить крокодила, разгадать тайные знаки, которые посылают людям кошки, определить лучший день для зачатия сына и многому другому. Но главное знание — как расшифровать небесные знамения и понимать их божественный язык — получали лучшие ученики в последний год обучения.

Мельхиор был самым талантливым среди молодых жрецов Озириса. И самым молодым в кругу посвященных во все таинства служения. Когда Верховный жрец позвал его к себе, чтобы рассказать о Великой комете, Мельхиор нисколько не сомневался, что именно его отправят посланником Озириса. Далеко на восток, к новому Божеству, или Мессии, как о нем писали не только иудейские мудрецы, но и аккадские маги... Он давно прочитал сотни клинописных табличек из Александрийской библиотеки.

Так и вышло... Старый Монтум, Верховный жрец, грел руки над жаровней с ароматным углем и отпивал маленькими глотками что-то бордовое из простой глиняной чаши.

— Зайди, зайди, не впускай морской ветер, зима же... Слава Озирису — дождливая и холодная... Урожай будет хороший следующим летом.

— Ты звал меня, почтенный Монтум. Я торопился и я пришел.

— Да-да, Мельхиор. Ты ведь уже посвящен на всех уровнях?

— Вчера исполнилось полгода, как я был допущен в Нижнее Святилище.

— Это хорошо, мой мальчик... Значит, мое объяснение будет коротким. Завтра ты возьмешь запечатанный кувшин со священным маслом, сядешь на резвого ослика и отправишься в путь. Знаешь куда?

— Догадываюсь, почтенный Монтум. В Иудею и Палестину, туда указывает путь Великая комета.

— Рад твоей догадливости, сынок. Только одно предупреждение — не торопись оценивать людей и события. Помни, мы, служители Озириса, когда-то служили его предкам Ра, Шу, Гебу. Боги рождаются, приходят и уходят. Как и цари земные. Тот, кто сотворил наш мир, любит менять свои имена и обличья. Но и он иногда шутит... Возможно, в той земле, действительно, новое воплощение Творца... А возможно, и нет... Когда люди несчастны, они страстно мечтают избавиться от страданий, вот и ищут себе нового царя или Бога. И готовы верить любой падающей звезде. Не спеши, сынок. Все проверь на месте. Кто родился, кто его родители, сходятся ли между собой разные предсказания за последнюю тысячу лет... Менять Богов — не масличное дерево вырастить...

— Конечно, почтенный Монтум. Я буду осторожен, как змей и внимателен, как сокол. Все буду записывать шумерским тайным языком, а потом папирусы передам вам в руки.

Итак, Мельхиор, молодой жрец Озириса, отправился в путь на следующее утро, когда солнце только всходило над Александрией. Кувшин со священным маслом миррой хранился в кожаном мешке, а мешок Мельхиор надел на спину. Так они и двигались на восток. Ослик по пыльной дороге, Мельхиор верхом на ослике, а кожаный мешок со священной миррой в кувшине — на Мельхиоре.


Каспар

Старый Каспар был в пути уже месяц. Он миновал подножие Арарата и прошел горными дорогами долгий путь до озера Ван. Шел все время на юго-запад, туда вела его Звезда. С тех пор, как он услышал от торговца аравийскими конями, что в какой-то провинции Римской Империи родился новый могущественный царь посильнее Александра Македонского, Каспар решил сам убедиться в достоверности этого слуха.

Каспар был старым зороастрийским магом, пережившим семь царей Великой Армении, несколько войн, распри парфян с римлянами. Его знания людей были настолько глубоки, что он мог по дыханию и взгляду человека определить его веру. Конечно, он знал иудейские пророчества о приходе их Мессии или Царя. И звезду-комету легко вычислил задолго до ее появления. Это было обычное, хотя и очень редкое небесное явление. Повторялось один раз в 3600 лет.

Не было для Каспара тайн в небе, на земле и в воде. Только одно интересовало его на склоне лет. Как, каким образом человеческие желания превращаются в реальность. Желание, пусть самое неистовое — всего лишь движение нематериального духа. Когда же наступает тот момент, когда этот крепко завязанный духовный узел распускается в живой, телесной жизни? И наступают страшные времена перемен. Кто тянет за кончик нити? Благой Создатель всего, Ахура-Мазда, или сам человек? Вот такие мысли нес в себе старый Каспар всю долгую дорогу до Иерусалима. Он не стал входить в город. Заночевал на постоялом дворе за толстыми иерусалимскими стенами.

Возле стены Иерусалимского храма стоял великий шум. Визгливые голоса торговцев скотом, скачущая речь черных людей из Аравии, едва сдерживающих своих чудесных коней, быстрая перебранка иерусалимских хозяек по поводу цены на шафран и спелые дыни. И над всем пространством тонкие голоса менял, — денарии, полновесные денарии нашего Священного Августа. Тысяча сиклей за один денарий...

Воздух над площадью удивительным образом сочетал аромат гвоздики и тяжелый дух навоза и птичьего помета. Даже рыбные торговцы, чьи носы не отличались чувствительностью, держались подальше от этого торжища. Но стоило залететь в душный Иерусалим прохладному ветерку из долины Иордана, как люди успокаивались и сосредоточенно занимались нелегким делом купли-продажи.

Так было и в тот ветреный день, когда старый Каспар вошел через Львиные ворота и пришел на площадь. Он хотел послушать, что говорят люди о рождении Мессии или Царя. Но не услышал ни единого слова об этом важном событии. Тогда он осторожно спросил миловидную женщину, покупающую голубые бусы, правда ли, что в царской семье родился наследник.

Молодая женщина испуганно взглянула на старого мага и ответила, что ей об этом ничего неизвестно, но ее родственник Захария служит в царском дворце. Если почтенный старец желает, она может проводить его к дому Захарии. Кстати, ей тоже надо туда зайти и передать его жене Елизавете вот эти бусы. Каспар мельком взглянул на женщину и тихо проговорил:

— Красивые бусы. Это бирюза. Для женщины, недавно родившей и кормящей своего первенца, нет лучшей защиты. А что, у Захарии молодая жена?

— Нет, что вы! Это для его родственницы из Назарета. То есть, сейчас она в Вифлееме, и недавно родила мальчика. Так проводить вас?

И они отправились по кривой улочке вверх, к дому Захарии.

Захария был еще занят делами в царском дворце, и Елизавета пригласила Каспара подождать во внутреннем дворике, на скамье под навесом. Туда же она принесла овечий сыр и кувшин с напитком из ягод дикого кизила. Каспар с удовольствием вытянул уставшие от долгой дороги ноги и закрыл глаза.

Он перебирал возможные последствия своих дальнейших действий. Если этот ребенок в Вифлееме действительно царского рода, то почему о нем не трубят на всех площадях по всей Иудее. И почему некоторые иудейские Пророки предрекают ему гибель в жестоких мучениях. Если он Мессия, посланный их Богом, то какова же его миссия. Улучшить жизнь людей? Сделать их счастливыми? Но людей невозможно осчастливить извне. Люди живут так, как устроена их духовная часть. Свергнуть существующих Богов? Нет, нет и нет... Бог у иудеев один. Но кое-кто из пророков говорит, что будущий Мессия — часть Бога, то ли его сын, то ли воплотившаяся сущность.

Старому магу Каспару, воспитанному в зороастрийском понимании подвижной гармонии между миром духовным и миром телесным, было трудно себе представить такое грубое разделение неделимого целого. Если какое-либо Божество решает воплотиться в земной форме, оно появляется перед людьми полностью и целиком. Даже сам Ахура-Мазда, Творец всего, не может воплотиться частично. И людей он создал людей цельными, но двойственными в своих устремлениях, чтобы каждый смог самостоятельно выбрать извилистый путь в этом мире между созиданием и разрушением, между Аша и Друдж.

Захария оказался улыбчивым и остроглазым, с быстрыми движениями рук и неслышными шагами. Не сразу возник контакт между мужчинами, но Каспар был искусный собеседник, и к вечеру старый маг уже знал то, о чем не знали пророки. Хотя их пророчества были довольно точными.

Да, младенец родился в Вифлееме, но его родители родом из Назарета. Происхождение свое ведут от царя Давида. И, что удивительно, мать его не успела стать женой своего мужа. О чудесном непорочном зачатии ей сказал сам Архангел Гавриил. И успокоил ее и возвысил духом, потому что предстояло ей родить сына Божьего, который вернет престол Давидов и станет Спасителем всех людей, потерявших своего Бога.

Вот поэтому семья Марии держит в тайне рождение малыша. Царь Ирод жесток и может учинить зло, если узнает о посягательстве на свой престол.

Чтобы уберечь мать и младенца, он, Захарий, написал письмо своему родственнику Иосифу, мужу Марии, в котором советует как можно быстрее покинуть Вифлеем и уйти в Египет. И не будет ли почтенный служитель Митры и всех других зороастрийских божеств так добр и деликатен, что возьмет это письмо с собой и передаст Иосифу. Все это Захарий проговорил быстрым шопотом в самом конце длинного разговора о разных житейских пустяках. Старый Каспар все понял, согласился передать письмо, спросил, как найти семейство в Вифлееме и распрощался.

Недолог путь до Вифлеема в солнечный день. И вот Каспар снова на постоялом дворе. Вечер ясный, ужин обильный, и собеседники попались приятные и ученые люди. Один — молодой служитель Озириса из Александрии, другой — чернокожий аравийский маг. Друг друга понимают с полуслова, даже просто по интонации или движению бровей. У каждого своя миссия, но цель едина — увидеть своими глазами, приветствовать и пожелать добра и счастья чудесному младенцу и его матери. Вопреки всем иудейским пророкам и их мрачным пророчествам. Люди, даже очень ученые и многознающие, все равно верят в добро. Возможно, именно поэтому зло не может воцариться в мире окончательно, а лишь отчаянно сопротивляется.

На следущее утро они отправились на базар. У Мельхиора и Бальтазара были приготовлены подарки для ребенка — мирра и ладан, а Каспар мог только передать бирюзовые бусы для Марии да письмо Иосифу. Он же хотел порадовать малыша, услышать его смех и улыбнуться в ответ. Но что можно подарить полугодовалому мальчику, он ведь еще в люльке качается. И старый маг Каспар так крепко задумался над этой простейшей задачей, что не сразу услышал родную речь.

Один торговец с большим носом громко кричал другому, — И пусть, ахпер, нас рассудит этот почтенный слуга Митры, — показывая всей пятерней в сторону Каспара. Старый маг подошел поближе и увидел, что двое вцепились в деревянную фигурку жеребенка и тянут каждый в свою сторону.

— Я его вырезал два месяца, из цельного ствола столетнего самшита, посмотри на мои мозоли от резца, самшит тверже камня, — кричал один.

— Я приделал к нему полукруглые полозья из кедра, чтобы он раскачивался без опасности для ребенка, посмотри на мои пальцы, они все исцарапаны гвоздями... кедр такой плотный, что римские гвозди гнутся, — еще громче кричал другой.

— Пусть нас рассудит почтенный слуга Митры и вечный служитель Ахура-Мазды, да не будут никогда сочтены дни его жизни, — завопили оба и бросились навстречу Каспару.

И старый маг Каспар рассудил по справедливости. Он вынул из глубокого кармана своей никидки мешочек с римскими денариями и разделил их ровно пополам. Каждому мастеру досталось по 33 штуки. Это были немалые деньги.

Спорщики притихли, тщательно пересчитали свои и чужие монеты и отдали магу деревянного жеребенка-качалку.

Искусный резчик так изобразил гриву и вздернутую голову жеребенка, что казалось — еще миг, и он умчится быстрее крылатоногого Меркурия. Во всей Римской империи не было никого быстрее этого вестника Богов.

Письмо со знакомым почерком Захарии легко открыло двери нужного дома, и магов провели в комнату к Марии. Они вошли в почтительном поклоне, а когда выпрямились, то увидели небывалую картину. Мария сидела на скамье, а мальчик, которому едва исполнилось полгода, стоял рядом с ней и играл ее браслетами. Он выглядел как трехлетний ребенок, здоровый и веселый.

Когда малыш увидел черное лицо и руки Бальтазара, он звонко расхохотался и подбежал к нему потрогать такое дивное диво. Как только маленькие ручки прикоснулись к носу чернокожего мага, тот сначала смешно чихнул, а потом его глаза сделались огромными и печальными. Он достал из-за пазухи заветный мешочек с ладаном и протянул его мальчику. Подарок приняла Мария.

А мальчик уже с интересом разглядывал огромный пестень с изображением Озириса на руке у Мельхиора, поворачивал его то черной стороной к ладони, то золотой. Мельхиор вытащил из своего мешка кувшин с миррой, но малыш вдруг увидел деревянного жеребенка и бросился к Каспару.

Старый маг подхватил мальчика и усадил его верхом на деревянного коня. От счастья малыш рассмеялся так громко и звонко, что в окно влетела канарейка и повторила его смех.

Да, старый маг не ошибся в выборе подарка. Это было именно то, что нужно любому мужчине. Свой конь и долгий путь вперед, к славе и победе.

— Даже если тебе выпал тяжелый жребий, малыш, твое детство должно быть счастливым, — прошептал Каспар на ухо ребенку.

Мальчик поднял на Каспара глаза и навсегда забрал его сердце. На миг глаза обоих увлажнились, но быстро просохли, потому что маленький наездник научился так сильно раскачиваться и даже двигаться по комнате, что ветер от его скачки распахнул дверь.

И маги ушли. Каждый в свою страну. И никому не рассказали о том, кого увидели и что узнали в Вифлееме. Они поняли — если Бог пришел в образе человека в наш грешный земной мир, то у него должно быть обычное счастливое детство. Как награда за грядущие испытания. И его будущий путь — это выбор человеческий. Не надо ему мешать преждевременной известностью и славой, рядом с которой всегда жиреет зависть и хула.

Всему свое время. Так сказал старый зороастрийский маг Каспар, пришедший с Армянского нагорья. Так сказал Мельхиор, молодой служитель Озириса из блистательной Александрии. Так повторил за ними чернокожий аравийский маг Бальтазар.