Михаил Хесин опубликовал очень качественную статью. Приведены интересные сравнения, логические конструкции безупречны, а заключение прямо требует принятия мер. Проблема в одном: все это не работает. Потому что работать не может то, что противоречит человеческой природе.

По мысли автора есть два вида национализма. Правильный, опирающийся на всю общность жителей государства, и ложный, апеллирующий к интересам конкретного этноса, пусть и составляющего большинство жителей этого государства. Второй из них противоречит демократии, и ему поэтому надо противостоять — даже с помощью органов безопасности, созданных этим государством.

А теперь разберем комичную сценку, вроде бы не имеющую отношения к политологии, в рамках которой написана статья. Предположим, некто решит вас убедить в негативных сторонах плотской любви. Она неэстетична — в этом просто убедиться, просмотрев порнофильм. Она негигиенична и чревата венерическими заболеваниями. Так называемая любовь приводит к острым нервным расстройствам в случае отсутствия взаимности и кровавым конфликтам на почве ревности.

«А как же иначе могут рождаться люди?» — озадаченно спросите вы. «Проблема давно решена в животноводстве: искусственное осеменение. В результате него на свет появляются уже 99% телят! Благодаря этому существенно выросло производство молока и мяса, на новую высоту поднята селекция. Несомненно, и человечество должно перейти на прогрессивную систему размножения».

Спрашивается, какое отношение имеет этот бред к обсуждаемой проблеме?
 

Самое простое: этнический национализм при всей его неприглядности и возможным опасным последствиям отвечает человеческой природе, а государственный можно только навязать силой.

Крупный рогатый скот тоже не спрашивали, как им больше нравится размножаться.


Давайте откажемся от иносказаний и прямо поговорим о Латвии — ясно, что родная страна интересует нас в первую очередь.

Как ни плох латышский национализм, он ни в коем случае не является расистским. Никто не упрекал ни Анатолия Горбунова, ни Андрея Пантелеева за их фамилии, свидетельствующие о неправильном происхождении. А теперь в национальную элиту полноправно вошли такие люди, как Андрей Юдин или Алексей Лоскутов — они и по-латышски говорят с акцентом.

Так что в нашем случае можно говорить не об этническом, а о культурном национализме — приемлем человек, относящий себя к латышской культуре и к никакой другой.

Почему такой национализм естественен?

По той же причине, почему естественна дружба: с другом нас многое связывает, мы готовы ему помогать, а он — нам. Соплеменник (по-латышски это слово звучит прилично) — потенциальный друг.

Если покопаться, то вы всегда найдете общих знакомых или родственников, которые вместе пели в сводном хоре на Празднике песни, росли в ссылке в Сибири, воевали в легионе СС, учили одну песенку в детском саду, пили пиво на празднике урожая в одном из сельских районов, смотрели ту же нашумевшую пьесу в Национальном театре. У вас общий культурный код, как принято говорить по-научному.

С инородцем таких связей у латыша не будет, поэтому соплеменники — это свои, а инородцы — чужие. С инородцем связывает главным образом паспорт, свидетельствующий о принадлежности к одному государству и вынужденное проживание по соседству.

А государство — орган насилия. Его очень затруднительно вместе любить.

Как говорил Пушкин: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство». В данном контексте иностранец и инородец, увы, синонимы. Отказ от полного погружения в латышскость вам не простят.

Есть государства, где политическая нация стоит выше этнической принадлежности. Это страны, построенные эмигрантами — США, Канада, Австралия. Там каждый житель знает, что все его предки в какой-то момент послали этническую родину подальше, чтобы окунуться в космополитическую среду за океаном. И он радостно приветствует вновь прибывшего, который решил идти его путем. Только это отнюдь не наша ситуация.

Давайте вспомним нашу бывшую родину.
 

За последние два века ни один человек не переселялся на территорию Латвии из коренной части империи как эмигрант, за исключением короткого периода в начале 20-х и самых последних лет.

Ни в царское, ни в советское время никому и в голову не приходило, что Латвия может отделиться.

В СССР патриотическое воспитание было поставлено очень серьезно. Нам все уши прожужжали о том, как надо защищать отчизну. Но страна мгновенно развалилась под натиском этнического национализма — разве что в крошечном Приднестровье нашлись люди, готовые ее защищать.

Когда над родиной нависла угроза, от нас требовалось несопоставимо меньше, чем от Зои Космодемьянской: просто пойти и тайно — никто не узнает — проголосовать за сохранение СССР и против независимости Латвии. Но на сегодня ваш покорный слуга — единственный в стране человек, который публично заявляет, что он так и сделал.

Латыши в 1940 году тоже не пошли в партизаны. Терпеливо ждали полвека, прикидываясь благонамеренными советскими гражданами.

И мы хотим, чтобы латыши поверили в наш латвийский государственный национализм? Особенно после событий в Крыму, где два миллиона человек с восторгом предпочли русский этнический национализм навязанному украинскому государственному. Скорее они поверят корове, которая человеческим голосом поблагодарит за то, что ее подвергли искусственному осеменению и избавили от грубого быка.


Очень важно, что мы живем в Европе, где преобладают национальные государства. Когда мы говорим «грек» или «датчанин», «литовец» или «португалец», то в равной степени подразумеваем и этническую, и политическую принадлежность: эти множества практически совпадают.
 

Добиваясь независимости, латыши мечтали именно о таком государстве. И что бы мы не говорили, для них мы — только помеха на пути к этому счастью.

Сегодня на слуху две европейские страны, где происходят очень разные трагедии. Объединяет их одно: общество явно переборщило с государственным национализмом.

Во Франции принято торжественно заявлять, что все ее граждане — французы, независимо от происхождения и вероисповедания. Француз — это не этнос, а приверженность республиканским ценностям — свободе, равенству, братству.

Может быть, террористы, расстрелявшие редакцию журнала, не пошли бы на преступление, если бы общество им разрешили оставаться проживающими во Франции мусульманами? Для них религиозная принадлежность явно была важнее.


Украина — совсем молодое неоднородное государство с достаточно случайно сформировавшимися границами. А вот система государственного национализма там очень жесткая — вплоть до единственного госязыка и уголовного наказания за мирно высказанный сепаратизм. И когда местные этнические националисты принялись бескомпромиссно навязывать свои идеи, страну охватила гражданская война.
 

Возможно, своевременное признание двухобщинного государства и широкая федерализация могли предотвратить беду.

Вернемся к тексту статьи. Автор считает, что этнический национализм разрушает государство, «даже если этнические националисты демократически избраны и составляют большую часть парламента».

Но для чего избиратель этих националистов туда выбирал? Чтобы они максимально приближали наше двухобщинное общество к столь милому ему мононациональному.

Можем ли мы требовать от народных избранников, чтобы они ради нас обманули своего избирателя? Особенно жалуясь спецслужбам на их политическое руководство, как в тексте?

Разумеется, бумага или размещенные в интернете килобайты все терпят. Можно соорудить любые конструкции, в том числе и совершенно искусственные — вроде соперничества между государственным и этническим национализмом.

Но если речь идет о практических взаимоотношениях между общинами, то надо рисовать достоверную картину.

Иначе нас сочтут лицемерами и не будут всерьез воспринимать вообще.

А реальная позиция может быть сформулирована примерно так:
 

«Латвийское государство — не наш проект. Не мы его создавали, и мы не будем плакать, если оно по какой-то причине исчезнет. Латыши для нас — соседи, а с соседями мы хотим мирно сосуществовать. Основа такого сосуществования — Декларация прав человека и прочие международные документы, а также взаимные договоренности общин. Мы любим Латвию, поскольку здесь живем. Даже не всю Латвию, а те ее части, которые хорошо знаем: улочки Старой Риги, пляж в Юрмале, берега Гауи, заповедные грибные места — каждому свое. А больше никакой любви обещать не можем, да она вам и не нужна».

При такой честной позиции нам поверят и с нами будут разговаривать. А все прочее имеет не большее отношение к реальности, чем планы широкого внедрения искусственного осеменения у людей.