ЛАТВИЯ. РУСОФОБИЯ
17.03.2024
РЕДАКЦИЯ PRESS.LV
Новостной портал
У НАС НЕ НАЦИОНАЛИЗМ, А ТРАЙБАЛИЗМ
Разница серьезная
-
Участники дискуссии:
911 -
Последняя реплика:
больше месяца назад
Сергей Прищепов,
Марк Козыренко,
arvid miezis,
Леонид Радченко,
Юрий Васильевич Мартинович,
Ярослав Александрович Русаков,
Михаил Яковлевич Кривицкий,
Виталий Матусевич,
Roman Romanovs
"В основе нашего национального вопроса лежит тот факт, что латыши не являются нацией и обычно даже не знают, что такое нация и с чем ее едят. Нация — это политическое сообщество на определенной территории с общими экономическими интересами и ценностями. Если бы у латышей была нация, это означало бы, что все мы — латвийские латыши, русские, поляки и т. д. — латыши, — пишет Янис Лапинскис на портале Pietiek.com.
Латвийская политическая элита последовательно выступает против латышской нации, а независимость мы всегда получали случайно — в результате распада старых империй и даже в 1918 году против воли латышского большинства. Особенно антинациональны так называемые "латышские националисты", которые вообще не понимают, какое слово используют — сама мысль о том, что латыши и латвийские русские — это один народ, кажется им чем-то ужасным. В Латвии вообще никогда не было политического национализма, а был противоположный ему трайбализм — отделение племени от другого племени, которое, разумеется, основано на происхождении.
Высшая точка трайбализма — это принятие члена другого племени в свое племя. Мы можем назвать это ассимиляцией. Но для того, чтобы произошла ассимиляция, должен существовать объективно более высокий уровень культуры, чем у ассимилируемого, а у латышей его нет. Мы не можем cоблазнить нашими ценностями другим, потому что у нас самих их нет. У нас нет демократии, как у греков, Pax Romanum и технологий, как у римлян, или своего Аллаха, как у арабов.
Мы берем у других, но сами не даем. Как мы можем ожидать, что кто-то признает нашу культуру как высшую и ассимилируется, если мы не готовы ничего дать? Конечно, можно насильно навязать свой язык, как это когда-то сделали англичане ирландцам, но это привело лишь к звериной ненависти ирландцев к англичанам. Нужно нам это?
Латыши в целом понимают, что не способны ассимилировать другие народы, поэтому часто предпочитают их просто бояться. Пока здесь были немцы, их боялись; когда немцы исчезли, пришлось бояться русских. Теперь же появился страх перед азиатами. Что означает страх? Это значит добровольно записаться в Красную книгу — как все организмы, которые в естественных условиях вымирают, и поэтому их можно сохранить только искусственным путем. Так что если мы сами боимся других народов, то это желание существовать в коме.
Когда европейские народы были солью мира, когда они несли миру цивилизацию, они никогда не боялись иммигрантов — они знали, что могут переплавить любое их количество в своём плавильном котле, потому что у европейских народов была культура. Теперь у них ее нет, поэтому именно иммигранты с их более сильной культурой захватят и переплавят Европу. Никакая Красная книга тут не поможет, никакая бумажка не сможет противостоять закону природы — сильнейший всегда победит калеку.
И что же нам тогда делать? Мы просто должны знать, как стать сильнее — как принести миру ценности. Неважно какие, лишь бы они были важны для других. Мы можем заново основать демократию, мы можем организовать новый тип экономики, которого еще нет у других, мы можем создать религию, которая будет актуальна для народов мира... Тогда и только тогда мы можем ожидать, что мир будет уважать нас, принимать наши ценности, уважать наши правила.
Но чтобы сделать все это, мы должны сначала создать нацию — мы должны взять людей, которые уже есть в Латвии, и превратить их в политических латышей. Это не означает ассимиляцию, потому что у них нет причин считать нас превосходящими их. Это значит, что мы признаем их своими — да, даже тех, кто не хочет ими быть. В конце концов, у нас есть политическая власть в Латвии. Это значит, что мы признаем их право на любую часть их внутренней автономии, которую они требуют, будь то школы, фестивали или что-то еще.
Это не отменяет единственного государственного языка — государственным языком является только язык документов. Когда христиане хотели крестить язычников, они не говорили, что праздник Солнца или Лиго — это зло; они объявили первый днем рождения Иисуса, а второй — днем Иоанна Крестителя. Иначе мир вообще не был бы крещен.
Конечно, может быть, нам вовсе не нужна латышская нация. Может быть, мы хотим быть стертыми с лица земли. Но у нас нет другой альтернативы — либо включить другие народы в единую нацию, либо самим раствориться в других народах.
В нашем двухобщинном обществе следует упомянуть и русских Латвии. Они были выброшены из любого проекта национального развития. Поэтому очень многие оставались в составе советской нации. Это была последняя нация, которая включила их в себя.
Но Россия — это другая страна, и никакая пропаганда не сможет стереть реальную границу. И что же мы имеем: латыши не строят свою собственную нацию, а еврорусская нация, о которой мечтает Жданок, — это проект, не имеющий под собой реальной основы. Им остается только ждать, к чему мы придем. Если мы вообще придем к чему то..."
Латвийская политическая элита последовательно выступает против латышской нации, а независимость мы всегда получали случайно — в результате распада старых империй и даже в 1918 году против воли латышского большинства. Особенно антинациональны так называемые "латышские националисты", которые вообще не понимают, какое слово используют — сама мысль о том, что латыши и латвийские русские — это один народ, кажется им чем-то ужасным. В Латвии вообще никогда не было политического национализма, а был противоположный ему трайбализм — отделение племени от другого племени, которое, разумеется, основано на происхождении.
Высшая точка трайбализма — это принятие члена другого племени в свое племя. Мы можем назвать это ассимиляцией. Но для того, чтобы произошла ассимиляция, должен существовать объективно более высокий уровень культуры, чем у ассимилируемого, а у латышей его нет. Мы не можем cоблазнить нашими ценностями другим, потому что у нас самих их нет. У нас нет демократии, как у греков, Pax Romanum и технологий, как у римлян, или своего Аллаха, как у арабов.
Мы берем у других, но сами не даем. Как мы можем ожидать, что кто-то признает нашу культуру как высшую и ассимилируется, если мы не готовы ничего дать? Конечно, можно насильно навязать свой язык, как это когда-то сделали англичане ирландцам, но это привело лишь к звериной ненависти ирландцев к англичанам. Нужно нам это?
Латыши в целом понимают, что не способны ассимилировать другие народы, поэтому часто предпочитают их просто бояться. Пока здесь были немцы, их боялись; когда немцы исчезли, пришлось бояться русских. Теперь же появился страх перед азиатами. Что означает страх? Это значит добровольно записаться в Красную книгу — как все организмы, которые в естественных условиях вымирают, и поэтому их можно сохранить только искусственным путем. Так что если мы сами боимся других народов, то это желание существовать в коме.
Когда европейские народы были солью мира, когда они несли миру цивилизацию, они никогда не боялись иммигрантов — они знали, что могут переплавить любое их количество в своём плавильном котле, потому что у европейских народов была культура. Теперь у них ее нет, поэтому именно иммигранты с их более сильной культурой захватят и переплавят Европу. Никакая Красная книга тут не поможет, никакая бумажка не сможет противостоять закону природы — сильнейший всегда победит калеку.
И что же нам тогда делать? Мы просто должны знать, как стать сильнее — как принести миру ценности. Неважно какие, лишь бы они были важны для других. Мы можем заново основать демократию, мы можем организовать новый тип экономики, которого еще нет у других, мы можем создать религию, которая будет актуальна для народов мира... Тогда и только тогда мы можем ожидать, что мир будет уважать нас, принимать наши ценности, уважать наши правила.
Но чтобы сделать все это, мы должны сначала создать нацию — мы должны взять людей, которые уже есть в Латвии, и превратить их в политических латышей. Это не означает ассимиляцию, потому что у них нет причин считать нас превосходящими их. Это значит, что мы признаем их своими — да, даже тех, кто не хочет ими быть. В конце концов, у нас есть политическая власть в Латвии. Это значит, что мы признаем их право на любую часть их внутренней автономии, которую они требуют, будь то школы, фестивали или что-то еще.
Это не отменяет единственного государственного языка — государственным языком является только язык документов. Когда христиане хотели крестить язычников, они не говорили, что праздник Солнца или Лиго — это зло; они объявили первый днем рождения Иисуса, а второй — днем Иоанна Крестителя. Иначе мир вообще не был бы крещен.
Конечно, может быть, нам вовсе не нужна латышская нация. Может быть, мы хотим быть стертыми с лица земли. Но у нас нет другой альтернативы — либо включить другие народы в единую нацию, либо самим раствориться в других народах.
В нашем двухобщинном обществе следует упомянуть и русских Латвии. Они были выброшены из любого проекта национального развития. Поэтому очень многие оставались в составе советской нации. Это была последняя нация, которая включила их в себя.
Но Россия — это другая страна, и никакая пропаганда не сможет стереть реальную границу. И что же мы имеем: латыши не строят свою собственную нацию, а еврорусская нация, о которой мечтает Жданок, — это проект, не имеющий под собой реальной основы. Им остается только ждать, к чему мы придем. Если мы вообще придем к чему то..."
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме
Antons Klindzans
ГРУСТЬ ДНЯ СЕГОДНЯШНЕГО
убитые надежды и близость коллапса в Душе
Лато Лапса
Независимый журналист
избежать войны Латвии не удастся
Вадим Авва
Публицист
УЕХАТЬ / АССИСМЛИРОВАТЬСЯ
Александр Бржозовский
Тусклый свет Просвещения
От Эдгара Ринкевича