В Латвии совершенно неожиданно для правящих прежде элит свершилась революция. Очередная. На наших глазах. Она еще не всеми осознана, но она случилась. Выборы этого, внеочередного Сейма и есть рубеж, который разделил новейшую историю Латвии на период ДО и ПОСЛЕ.

Что же произошло, спросите вы? Внешне ведь ничего пока не изменилось. Есть обычная послевыборная кулуарная возня вокруг вариантов правящей коалиции. Есть ультиматумы и «красные линии», внутри которых находятся некие ценности и принципы, поступиться которыми нельзя никак. Есть слева и справа, или кто их разберет, кто из них слева, а кто справа, и главное — от чего? И есть ли центр между двумя сторонами, или же это две стороны одного забора с колючей проволокой поверху? И есть уже и какая-то часть избирателей, как-то уже умудрившихся разочароваться в собственном же выборе тех, кто и сделать-то еще ничего не успел. Обычное для нас явление, одним словом — осеннее обострение демократии в ее суверенно-дефектном проявлении.

Тут я позволю себе вполне уместное, на мой взгляд, отступление.

Классическое определение шизофрении — заболевание, протекающее с психотическими симптомами (например, слуховые или визуальные галлюцинации, маниакальные бредовые мысли и страхи), которые нарушают поведение больного, изменяют его мышление, эмоциональные реакции и восприятие окружающего.

Ах, как старались внушать маниакальные бредовые страхи своему электорату прежде правящие. Ах, как старались изменить восприятие окружающего! Целых двадцать лет. И ведь есть достижения! Вот, например, 120 000 человек «на голубом глазу» поставили свои подписи под призывом отменить образование на родном языке для более чем 40 процентов населения страны. 120 000 человек — это примерно 15-20 процентов от активного этноэлектората прежде правящих.

Но неожиданно для правящих в стране другие 15-20 процентов прежнего их активного электората захотели не только бесконечной борьбы за ценности, но и реформ. Так ведь не только захотели, но и, воспользовавшись возможностью внеочередных выборов, проголосовали без явных признаков измененных мышления, эмоциональных реакций и восприятия окружающей действительности за совсем других людей, похоже, и вправду в надежде на реформы.

А теперь вспомним классика

И незаметны были бы эти 15-20 процентов, но в стране есть еще 30 процентов избирателей, которые, вспоминая теорию революционной ситуации, «по-старому» давно уже «не хотят». И еще процентов 15, скажем так, выведенных за скобки выборной статистики, которые, вне всяких сомнений, перемен желают. Итожим — большинство. Впервые за 20 лет. А при такой арифметике, похоже, что все эти годы правящие теперь уже и «не могут».

А значит, так, как было вчера, уже не будет

В отличие от многих «дельфийских» комментаторов, я не склонен упрекать руководителей Центра согласия в безволии и непоследовательности. У них есть возможность спокойно и со стороны наблюдать, как до прежде правящих начинает доходить, что ничего и никогда не бывает навсегда. И наступил этап, когда лишь в союзе с партией русскоязычных страну можно будет сохранить (этот тезис раскрою в последней части).

И они, прежде правящие, это поняли. И как-то им стало не по себе от осознания этого. Засуетились даже. Занервничали. Эта простая истина вдруг явственно проступила за необходимостью сделать выбор — играть дальше в дефектную суверенную этнодемократию, чего уж никак не поймут ни за океаном, ни в Европе, или формировать правительство (дожили!) с русскими.

В первом варианте развития событий Латвия станет политическим плохишом Европы (снова — дожили!), и это после того, как наш премьер явил всему миру наставление по выходу из кризиса, возможно, личному. А во втором... а во втором... даже и страшно подумать о последствиях. И страшно именно потому, что понимают, что ведь ничего действительно плохого для страны и населения не произойдет.

Или все будет так, как и было — и одна группа лиц, извлекающих личную материальную выгоду из возможности говорить пустые, но исключительно патетичные фразы о благе государства с высоких трибун и втихую достигать иных целей, просто сменится на другую. Либо они будут (и опять — дожили!) действительно что-то полезное делать для страны. А раз уж хуже не будет, то и весь электорат прежде правящих, воспитанный на страхах и ложных мифах, может, не дай бог, перестать бояться несуществующих угроз и посмотреть на многое другими глазами. Отстраненно и холодно. И рано или поздно, но захочет правовых оценок того, что властями сделано со страной.

И на десерт — что может произойти без союза с русскоязычными

Итак, им и без партии русскоязычных плохо, и с нею — нехорошо. Как бы эта партия не трансформировалась и не называлась! А учитывая, что благодаря 20-летним стараниям властей голосование у нас этническое, треть голосов у нее будет долго. И после того, как и в оставшейся части преданного ранее электората появились раскольники, желающие смены властвующей элиты, монополия на власть закончилась.

Но, предположим, раскольников удастся «усовестить», надавив на больную мозоль — незыблемые ценности, и оставить самую представительную фракцию за бортом. И вроде при демократии такое и возможно, и бывало где-то, и процедура позволяет, но есть одно «НО».

Это будет означать обнародование того факта, что как бы более сорока процентов населения страны ни старалось понять другие шестьдесят процентов, учитывать их и их родителей детские переживания и особенности восприятия ими реалий мира через мифы и предания, да к тому же и быть ласковыми, нежными и предупредительными — шансов нет.

Но сорок процентов, к тому же не так сильно рассредоточенных по стране, как остальные шестьдесят, склонны более верить реалиям, чем мифам, и необходимые выводы сделают. И выводы эти будут весьма просты и естественны. Раз не получается вместе — значит, надо искать правовые пути существовать порознь.

Кажется несколько утопичным? А мне — нет. Во-первых, другого выхода нет. Мы же люди, а не тени. Нас нельзя просто так не брать во внимание бесконечно. А во-вторых, у нас наверняка в условиях раскола остальной части электората появятся союзники по центробежным устремлениям. И самые неожиданные — вот уже и Вентспилс удочку забросил — денежки свои придумывает. А почему бы и не появиться в таком случае и рижскому талеру, да и Латгалия на стыке нескольких государств какую-то транзитную монету с удовольствием придумает, чтобы ни с кем ею не делиться.

Ну а лат? Лат будет на остальной территории. Все так же тверд и непреклонен.