— Янис, вы же вроде ушли из политики. А теперь заявили, что возвращаетесь. Зачем?

— Причина появилась 28 мая, когда Затлерс выступил со своим распоряжением №2 [об инициации роспуска парламента]. Я тогда, как наивный мальчик, подумал, что будет серьезно. Была надежда, что Затлерс попробует создать что-то серьезное, попытается трансформировать наше общество. Но она пропала, когда его главный экономический советник Роберт Килис заявил: «Господа пенсионеры, через пару лет вы не будете получать пенсии, будете получать пособие по бедности».

В принципе, это страшно, что ни партия Затлерса, ни другие люди не думают о том, что надо реформировать управление государством. Опять «оккупация», опять — «признает — не признает»... Я решил, что предложу себя в качестве специалиста по иностранным делам — в надежде, что какая-нибудь партия откликнется. У меня есть опыт, я знаю, как помочь государству справиться с большими экономическими задачами. Внешнеполитическая служба имеет рычаги, если сделать дипломатию экономической.

— Но вы же до сих пор шли на выборы с Согласием…

— Не я ушел от Согласия, а Согласие ушло от меня. Потому что Согласие сегодня встало на позицию ЗаПЧЕЛ. Только под микроскопом можно разглядеть разницу ЗаПЧЕЛ и Согласия…

— Как бы резонно, электорат-то один.

— Ну да, резонно, можно сказать — молодец Урбанович, молодец Ушаков, они быстро прыгают с одного стула на другой. Когда Линдерман начал собирать подписи [за русский государственный язык], сначала Согласие и Урбанович сказали: нет, мы их не поддерживаем. Когда у Линдермана процесс пошел, и все увидели, что есть успех, они присоединились...

Я думаю, что это довольно неинтеллигентно, особенно молодым людям, — не говорить на латышском языке. Пусть старики спокойно доживают, не зная госязыка, но молодежь и люди, которые хотят идти в политику, должны знать латышский. Два госязыка в Латвии, по-моему, это оскорбление для латышей. Этот акт никак не сплачивает общество.

— Согласие от вас ушло, а к кому вы идете?

— К тому, кто меня пригласил, — к Шлесерсу. Я посмотрел, кто такой Шлесерс. Начал сравнивать программу Шлесерса с программой Затлерса и Согласия…

— И что вы нашли позитивного в программе Шлесерса?

— Шлесерс и его команда понимают, что первая задача государства — зарабатывать деньги, правильно деньгами распоряжаться и изменить систему правления государства.

— Давайте, последнее акцентируем. В каком месте изменить систему?

— Надо ликвидировать лишние министерства — министерства, без которых Латвия может обойтись, потому что чиновников столько, что больше некуда. В МИДе, например, сидит 567 человек. Что сегодня решает МИД? У нас больше сорока дипломатических представительств, что они делают? Что делают послы в Португалии, Испании, в той же Греции?

— А что?

— Греются, играют в гольф и прочее. Какая отдача? Никакой! Нам нужно посмотреть, с какими государствами у нас есть экономическое сотрудничество, какие государства интересны нашему бизнесу. Вот там и надо делать наши представительства. И посылать туда людей, которые знают экономику, знают, как помочь нашим товарам войти на те рынки. Как продать (в хорошем смысле) свое государство возможным инвесторам на Западе.

Я предлагаю, чтобы наше посольство, которое работает, например, в Казахстане, чтобы они знали, что они должны там рекламировать. Начиная с сыра и древесины и заканчивая фармакологией.

— Ну так наши послы — это чиновники. Откуда они знают про фармакологию?

— А послов надо набирать из среды бизнесменов. Я знаю некоторых, которые вполне способны...

— Директор Гриндекса, что ли?

— Зачем сам директор? Вы думаете, там мало молодежи, которая знает языки, которая ездит по миру, рекламирует продукцию Олайнфарм или Гриндекса, я знаю много таких людей. Почему эти люди не могут быть послами? Почему мы не можем создавать службу почетных консулов?

— Что значит — почетный консул?

— Это значит, что, допустим, богатый литовец или белорус говорит: «Я хочу быть вашим почетным консулом в Белоруссии. Дайте мне такое право, и я буду продвигать ваши товары и экономические проекты. Буду предлагать белорусам, чтобы они вкладывали деньги в Латвию».

— Организуете институт почетных консулов, а посольства закроете?..

— Я это сделаю одним махом. У нас будет не более 15 посольств. В Германии, в Брюсселе, в Москве, в Казахстане, на Украине, в Белоруссии. Ну и, наверное, — Китай и Индия, потому что там будет центр мировой экономики. Может быть, я что-то не назвал, я вам сейчас это как идею подаю.

— Шлесерс находился в правительстве много лет. В активном же сокращении госаппарата он до сих пор замечен не был…

— Я вам говорю сейчас о МИДе, который я знаю и который Шлесерс предложил мне возглавлять в случае возможного вхождения в коалицию. Я знаю, как его перестроить и сократить расходы.

— Ваша концепция, как я понимаю, — выдвигать бизнесменов в качестве послов и консулов. Это же чревато...

— Чем?

— Ну, допустим, у нас есть Гриндекс и Олайнфарм. Послом стал менеджер от Гриндекса, он начинает продвигать продукцию Гриндекса и давать антирекламу Олайнфарм…

— А для чего над этим послом есть министр? Посол обо всех своих встречах пишет отчеты. Таков порядок. Сегодня я встречался с тем-то, вчера встречался с тем-то… Не будем ходить далеко, посмотрим на Россию — посол в Латвии Виктор Калюжный — бизнесмен.

— Ну, Калюжный... О нем разное говорят.

— А я считаю, что он был лучшим, даже более профессиональным дипломатом, чем другие. А чиновник — он и есть чиновник, он не может проявить инициативу и что-то сделать. Для того чтобы что-то продвинулось, надо искать фигуру.

— Как я понимаю, реорганизация МИД — это ваша основная идея. Но вероятность, что Шлесерс войдет в правительство, очень невелика…

— Ни Шлесерс, ни Домбровскис, ни Ушаков ничего в одиночку не сделают. Сегодня Латвия должна собрать сборную профессионалов, я бы даже провел какой-то конкурс премьеров, конкурс министров и просто конкурс лучших умов.

— У нас же сама система такой вариант не предусматривает. В правительство идут лидеры победивших партий…

— Нужен президент, который после выборов собрал бы этих товарищей и сказал: «Рисуем схему управления государством, и на эту уже нарисованную систему, о которой мы все с вами договорились, все партии выбирают лучших». Это он может сделать уже завтра. Если партии скажут: нет, мы не согласны, — есть уже прецедент — распустить, сказать «пошли вы»…

— А кто у нас может стать таким президентом?

— А почему Берзиньш не мог бы это сделать? А если Берзиньш не сделает, почему Юрканс не может бросить такой клич и предложить ему пойти на это? Понимаете, мы можем собрать такой всенародный консилиум… Мы должны предложить программу выздоровления государства, программу выхода из кризиса. Не повезем же мы, как Ушакова, лечить в Германию все государство?

Есть пример — Испания, 1975 год, умер Франко, приехал Хуан Карлос, собрал всех представителей партий, профсоюзов, интеллигенцию... и договорились, что надо начинать новую, красивую жизнь. Там была война гражданская, была катастрофическая ситуация, но они договорились!

— А кто у нас сыграет роль Хуана Карлоса? Вы назвали фигуру Андриса Берзиньша, нынешнего президента…

— Я назвал его в качестве человека, который мог быть запустить процесс, о котором я говорил.

— То есть процесс создания правительства национального согласия для выхода из кризиса?

— Неважно, как его назвать, пусть это будет сборная Латвии, куда должны прийти работать лучшие умы. Пусть им будут платить большие деньги, серьезные деньги…

Иначе я могу вам сказать: пенсионеры, умирайте быстрее, вы этому государству не нужны... студенты, уезжайте, это не ваше государство. Через два года половину школ закроют, через пять лет в вузах будет только половина студентов. За последние 15 лет в государстве не родилось 600 тысяч детей, которые родились бы при нормальном государстве. Что у нас, идет кровавая гражданская война?..

— Но ведь с Урбановичем идти во власть попроще было бы. Чем со Шлесерсом…

— Латыши не возьмут его в коалицию, пусть у него будет хоть сорок депутатов. Я уверен, что Согласию ничего не светит. Ну как может такая солидная партия не иметь кандидата в премьеры? Выдвигают Ушакова... Красивый молодой человек, но он же — неопытный. Наша страна больна, но вы ведь, если заболеете, не пойдете лечиться к студенту?

А Урбанович во власть идти не хочет. Человек делает все, чтобы не попасть во власть. Он не знает, что с этой властью делать. Он обманывает свой электорат — говорит: «Я буду — власть», но делает все, чтобы латышские партии с ним не могли сотрудничать. Ему не нужна власть — вот в чем парадокс. Во власти надо работать по 20 часов. А он привык каждую пятницу ездить на свой хутор...