Правила игры

09.11.2016

Александр Гильман
Латвия

Александр Гильман

Механик рефрижераторных поездов

Ловушка для эмигранта

Ковбои холодной войны

Ловушка для эмигранта
  • Участники дискуссии:

    44
    200
  • Последняя реплика:

    больше месяца назад

 

Статья Александр Гениса о предстоящих в США президентских выборах меня глубоко огорчила. Чтобы объяснить, чем именно, придется сделать длинное отступление.
 


Мы знакомы, точнее — были знакомы более сорока лет назад. Ровесники, оказались в одной студенческой компании, играли в преферанс, выезжали на природу. Бюджет такого выезда был очень скудным, чуть больше двух рублей на человека — степендии-то маленькие.

«Бомба» крепленого портвейна на каждого, граммов двести колбасы «собачья радость». Разводили в дюнах костерок, жарили на нем колбасу, пили вино и спорили обо всем на свете.

Саша был явным лидером в этих поездках. Он определял и выбор напитков («Была бы компания интеллигентная, а вино можно пить и рабоче-крестьянское»), и темы разговоров — прочитал куда больше нас, в том числе и книги, которые в СССР не издавались.

Меня тогда удивляло, почему такой яркий человек выбрал столь неперспективную специальность — русскую филологию. Нет чтобы, как все, пойти в политех. Конечно, приятнее читать интересные книги, чем зубрить электротехнику — но дальше что? Не в советскую же подцензурную прессу идти работать. И тем более не в школу. Книги хороши для души, а зарабатывать надо чем-то более приземленным.

В молодости быстро меняются пристрастия, я отошел от той компании, а потом был удивлен, узнав, что Генис уехал в Штаты. В моем понимании туда уезжали, чтобы стать программистами, грести лопатой доллары и лет через двадцать пополнить ряды тамошних миллионеров — сытно, но скучно. Для русских филологов в этой логике места не находилось.



Александр Генис (слева) и Петр Вайль (справа). Рижское взморье. Предположительно 1974 год


Прошло еще лет десять, началась перестройка, открылись границы. Я узнал, что мой приятель в Америке не пропал, нашел свою нишу в тамошней русской публицистике. Прочитал его книги, написанные в соавторстве с другим рижанином Петром Вайлем — и обалдел.

Я и подумать не мог, что публицистика может быть столь захватывающей. Вайль с Генисом писали о жизни — примерно так, как мы в свое время рассуждали за портвейном. Только делали это на прекрасном русском языке, четко аргументируя каждый тезис. Их наблюдения были парадоксальными и при этом беспощадно точными. Однако было видно, что они любят своего героя при всем понимании его заблуждений и не отделяют себя от него. Рекомендую всем их главную, пожалуй, книгу: «60-е годы. Мир советского человека». Она и сегодня очень многое может рассказать о нас с вами.

А в другой книжке «Потерянный рай», посвященной русским американцам, авторы рассуждают о сверхсложной задаче понимания России:
 


«По-настоящему сделать это можем только мы. Иностранцу не хватает живого знания, российскому человеку — свободы. У нас есть и то, и другое. Вот в этом непредвзятом и глубоком изучении одной из двух величайших стран мира, наверное, и есть смысл нашей эмиграции. Ради этого действительно стоило ехать».
 


Примерно тогда же я впервые прочитал Сергея Довлатова — вероятно, самого выдающегося русского писателя 70-80 годов. Довлатов — столь же блестящий знаток советского национального характера, только свои наблюдения излагал не в публицистике, а в беллетристике. Разумеется, и он своим становлением оказался обязан эмиграции, в Союзе его не печатали совершенно глухо. И совсем не случайно он был в Нью-Йорке близким другом Гениса и Вайля, издавал вместе с ними газету «Новый американец».

Как ни крути, а Александр Генис — самый видный литературный деятель, с которым я знаком. И должен без огорчения признаться, что мой скептицизм в отношении его жизненного выбора оказался ошибочным.


А потом жизнь сделала загогулину: неожиданно оказались в эмиграции все мы. Я знаю, что латвийцам не нравится, когда так говорят, но это правда: однажды мы проснулись в своей квартире, но чужом государстве. В чем-то нам было легче — сохранили привычные вещи, родной круг общения, а в чем-то и труднее: вокруг не доброжелательные американцы, каждый из которых помнит, что и его предки когда-то приехали издалека на свою новую родину, а невесть на что рассердившиеся латыши, считающие своим долгом срывать на нас свои обиды.

Книги Гениса-Вайля о тяготах эмигрантской судьбы оказались прямо адресованы нам с вами. Некоторые главы — например, о невозможности до нюансов выучить упрямо ускользающий язык или принципиальной несмешиваемости с туземцами — ну просто копируются в латвийских реалиях. Значит ли это, что мы в своей рижской недоэмиграции обрели счастливую возможность смотреть на Россию со стороны и понимать про нее то, что недоступно ни россиянину, ни иностранцу? Хочется верить.

Потому что теперь самое время вернуться к свежей статье Гениса и констатировать: это счастливое свойство может быть с годами утрачено. Сегодняшний Генис настолько ничего не понимает про Россию, насколько безошибочно он описывал советское общество тридцать лет назад.

Характерно, что он и сам открещивается от себя тех времен и признается в симпатии к Рейгану, которого тогда считал ковбоем холодной войны. Оказывается, тот был прав, когда оказывал жесткое давление на СССР и привел в конце концов его к краху.

Так может думать американец, если для него СССР — государство-враг, жителей которого не жаль. И так никогда не будет рассуждать вчерашний эмигрант, у которого на родине остались друзья и родные. Любое давление на государство в первую очередь отзывается на тех его жителях, для которых важны связи с заграницей.



Александр Генис. 1970-е. Фото Зинаиды Терентьевой


Интересно, что сама по себе возможность эмиграции, радикально изменившая жизнь молодого рижского писателя, стала возможной только потому, что президентом США был прагматик Никсон, затеявший политику разрядки. В ходе ее Советы разрешили эмиграцию, которая продолжалась и при Форде с Картером, пришедших после Никсона. А когда Рейган заговорил об «империи зла», то вмиг был опущен железный занавес.

Более того, сама по себе конфронтация была крайне рискованной политикой — в том числе и для США. В годы разрядки советские вожди никогда не решились бы уничтожить пассажирский самолет, сколько бы он не нарушал границу: могут пострадать граждане «наших партнеров». При Рейгане южнокорейский самолет без колебаний сбили, погубив несколько сот человек.

На самом деле перестройка была вызвана не тем, что СССР надорвался экономически. У страны были огромные резервы — перестать тратить на помощь союзникам, прекратить в одностороннем порядке гонку вооружений, лишь модернизируя атомные бомбы, да и просто снизить уровень благосостояния — нам не привыкать. Ресурсов для жизни в злобной изоляции хватило бы еще на десятилетия.

Просто как-то враз перемерли советские мамонты, пришедшие в политику при Сталине, и у власти оказалось поколение воспетых Генисом-Вайлем 60-х годов. Как выяснилось, этих номенклатурщиков советская закрытость раздражала не меньше, чем их сверстников-интеллигентов. Им хотелось в Париж и Майами, как и нам, — и курс был в одночасье сменен.


Но ревизия себя самого тридцатилетней давности — ничто по сравнению с тем, что автор не видит разницы между совком позднего застоя и современной Россией.

Брежнев был для советских людей исключительно героем анекдотов, и потому разительно отличается от Путина, за которого вполне осознанно голосует подавляющее большинство россиян. Вероятно, их можно переубедить — но уж точно не санкциями, а наоборот, развитием дружеских связей. Еще больше разница между вводом войск в Чехословакию, который стал главной жизненной трагедией для 90% чехов и словаков, и деятельностью «вежливых людей» в Крыму, которая стала столь же масштабным праздником для столь же внушительного большинства крымчан.

Все, что в тексте сказано про Трампа и Клинтон и не касается России, можно принять. Это американские выборы, и американцам решать, кто им больше подходит. Но ужасно, что человек, пишущий на прекрасном русском языке, главным критерием квалификации будущего президента считает его способность сделать гадости России.

Впрочем, есть претензии и к стилю. Наблюдения раннего Гениса парадоксальны и потому точны: истина всегда сложна. Нынешняя статья пестрит банальностями западной пропаганды, которые не могут не быть ошибочны вследствие своей примитивности. «Меня ужасает тот факт, что путинский режим угрожает Балтии». Когда он угрожал, а главное — зачем?

И именно в этом главный урок преображения Александра Гениса для нас. Да, эмиграция — неважно, добровольная или вынужденная, произошедшая в нашем нестандартном случае, дает возможность свежего и точного взгляда на культурную родину. Но она несет в себе и опасность — с годами человек может некритически перенять заблуждения, характерные для своих новых соотечественников. Очень не хотелось бы, чтоб такое произошло когда-нибудь с русскоязычными латвийцами.
               

Подписаться на RSS рассылку
Наверх
В начало дискуссии

Еще по теме

Antons Klindzans
Германия

Antons Klindzans

Пушкин и Анна Саксе…

Жертвы новой версии истории

Эдуард Говорушко
Соединенные Штаты Америки

Эдуард Говорушко

Журналист

ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ

Этюды из моей американской жизни

Юмор как оружие души.

Saulius Brazauskas
Литва

Saulius Brazauskas

активный гражданин Литвы

ЮСТАС ПАЛЕЦКИС

Мы используем cookies-файлы, чтобы улучшить работу сайта и Ваше взаимодействие с ним. Если Вы продолжаете использовать этот сайт, вы даете IMHOCLUB разрешение на сбор и хранение cookies-файлов на вашем устройстве.