---

Построить мононациональное и моноязычное государство в многонациональной и многоязычной стране можно лишь при условии насильственной ассимиляции национальных меньшинств и выдавливания за пределы страны тех, кто ассимилироваться не желает. Языковая политика для достижения этой цели играет важнейшую роль.
 

---

Из истории языковой ситуации
на территории Латвии

Языковая ситуация на территории Лифляндии, Курляндии и Латгалии, которая лишь после Первой мировой войны приобрела статус независимого Латвийского государства, никогда не была моноязычной и уж тем более никогда не была только латышскоязычной.

С XIII века в управлении здесь доминировал немецкий язык, затем, после прекращения существования Ливонии в XVI веке, в разных краях доминировали немецкий, шведский и польский языки.

Начиная с VI-XIII веков, на приграничной с Русью территории, а также в Риге используется и язык древних россов, который с XVIII века, после включения в состав Российской империи Лифляндии и Курляндии, получает дальнейшее распространение.

Однако до середины — второй половины XIX века языком управления и делопроизводства, т.е. фактически государственным, на территории Лифляндии и Курляндии продолжает оставаться немецкий язык.


К XVI веку относится создание первых письменных текстов на латышском языке. Это были лютеранские литургические книги, привезенные из Любека в 1525 году, католические катехизисы 1585-1586 годов, изданные в Вильно, и другие. (1)

Формирование латышского литературного языка относится лишь к середине — второй половине XIX века. На основе латышского литературного языка постепенно формируется латышская нация.

К концу XIX века Российская империя стала укреплять позиции русского языка в остзейских провинциях, постепенно вытесняя немецкий. Причем делала это в том числе и за счет поддержки латышского языка.

В Петербурге в 1862-1865 годах выходила газета «Peterburgas Avīzes». По инициативе Кришьяна Валдемара были созданы мореходные школы с латышским языком обучения. Получил развитие латышский театр. Издавались книги на латышском языке.
 

Как отмечает старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН кандидат исторических наук Светлана Рыжакова, «начиная с 1860-х гг., и особенно позднее, в 1870-1880-е гг., в Прибалтийском крае мы видим одновременное усиление всех тенденций: политики русификации, отстаивания привилегированной позиции местного немецкого управления и языка, и на фоне этой борьбы — рост национального самосознания и языковой культуры балтийских народов». (2)
 

Сходной была языковая ситуация в Лифляндии, Курляндии и Латгалии и ко времени формирования независимого Латвийского государства в 1918-1920 гг.

Но к этому времени в результате миграции больших масс населения в годы Первой мировой войны существенно изменился национальный состав населения в краях, составивших территорию нового государства. О политическом доминировании русского или немецкого языка речь больше не шла.

Достаточно остро стоял лишь вопрос о статусе латгальского языка. Ради сохранения и развития своего языка некоторые латгальские политические деятели предлагали предоставить Латгале статус территориальной политической автономии. До этого дело не дошло, но школы с латгальским языком обучения до середины 1930-х годов существовали.


Характерной особенностью этого периода, как отмечает С.Рыжакова, была апология латышского языка.

Латышский язык стал национальным символом и в определенной мере — святыней. Тем не менее до 1934 года языковая ситуация была достаточно либеральной. В Сейме (парламенте) можно было выступать не только на латышском, но и на русском, латгальском или немецком языке.

После государственного переворота 15 мая 1934 года и установления авторитарного и этнократического режима К. Ульманиса положение изменилось. В 1935 году был принят закон о латышском языке как государственном. В Сейме теперь можно было выступать только на латышском языке. Он также стал единственным языком делопроизводства.

Но и после 1934 года в Риге, например, как вспоминает выпускница частной русской гимназии Лишиной Ираида Горшкова, свободно говорили на трех языках: русском, латышском и немецком. (3)

Несмотря на сокращение, продолжала действовать и сеть национальных школ, в которых обучение велось на русском, немецком, польском, еврейском, литовском или белорусском языках. Латышский язык учащиеся школ нацменьшинств изучали в объеме латышской школы, а все остальные предметы были на родном языке.

Преимущественно латгальско- и русскоязычной была языковая ситуация и в Латгале. О государственном латышском языке здесь вспоминали лишь во время визитов президента или правительственных чиновников.

В 1940 году языковая ситуация в Латвии в очередной раз стала меняться в пользу большего употребления русского языка, а с 1941 по 1945 год — в пользу большего употребления немецкого языка.

18 августа 1941 года немецкий язык был объявлен официальным во всех государственных учреждениях Латвии. Одновременно, как отмечает историк Борис Равдин, после 1941 года возросло количество русских школ.
 

«Немцы не хотели создавать школы на русском языке, но пришлось. Поэтому образование большей частью было на латышском языке, но много было школ на русском языке. В основном они были четырехклассные, хотя были и семиклассные, и были четыре гимназии». (4)
 

После 1945 года иерархия языков в республике в очередной раз поменялась.

В 1960-1980-е гг. русский язык постепенно становится самым распространенным, в первую очередь благодаря его доминированию в политическом и административном управлении, а также восстановлению и развитию полноценной системы образования на русском языке.

Намного больше внимания, чем прежде, изучению русского языка и русской литературы уделялось теперь и в школах с латышским языком обучения.

Ученые-филологи Борис Инфантьев и Эдите Бейкмане провели радикальную реорганизацию преподавания русского языка и литературы в латышских школах.

Новая методика базировалась на общепризнанной близости обоих языков (3600 исторически общих лексических корней, сходная система склонений, префиксации и суффиксации, единство синтаксиса), что в сочетании с формированием билингвальной (двуязычной) среды обеспечивало возможность освоения русского языка.

Новая система обучения русскому языку и литературе в латышских школах оказалась весьма результативной. Недаром профессора Б.Ф.Инфантьева, автора многочисленных школьных учебников и вузовских пособий, называют сегодня «катализатором двуязычия» и «главным русификатором». (5)
 

В результате русский язык постепенно возвращает себе позиции, утраченные после 1918 года, и становится фактически первым по использованию. Латышский язык, особенно в сфере управления и промышленности, используется меньше русского.

При этом оба языка являются самодостаточными, т.е. знания одного из этих языков было достаточно для того, чтобы жить и работать в Латвии. Однако самодостаточность латышского языка оказывалась меньше, чем русского языка, поскольку имелся целый ряд сфер деятельности (управление и промышленное производство), где знания одного латышского языка было уже недостаточно.
 

Как отмечается в материалах, подготовленных Центром государственного языка в 2002 году, в советский период «в условиях реального двуязычия латышский язык мог полноценно функционировать только в культуре, семье и частично образовании». (6)

Несмотря на то, что в 1959 году Президиум Верховного Совета СССР принял решение о статусе латышского языка как государственного, в жизнь это решение претворено не было. (7)
 

 
«Тем не менее нельзя сказать, — подчеркивает С. Рыжакова, — что латышский язык был уничтожен. Продолжали развиваться латышская поэзия, литература и публицистика, высокого уровня достигло искусство театра, кино, хоровая культура. Значительными событиями в истории развития художественного слова были Дни поэзии и Праздники песни». (8)
 

Продолжали работать комиссии по языку, занимавшиеся стандартизацией языковых норм, разработкой и унификацией терминологии и другими вопросами латышского языка. В советский период продолжали работать многие выдающиеся латышские филологи.

Все это дало возможность в 1970-е годы языковеду латышской эмиграции Велте Руке-Дравине отметить: «В результате более чем 400-летнего процесса развития латышский литературный язык превратился в современный многогранный язык культуры». (9)

Однако другие латышские ученые-эмигранты, идеализирующие опыт языковой политики этнократического режима Карлиса Ульманиса, говорили о произошедшей с латышским языком после 1945 года катастрофе. Особенно категоричен в этом отношении был Айварс Рунгис.

Алармистский вывод о произошедшей с латышским языком катастрофе поддержали и некоторые местные лингвисты. Так, Расма Грисле отмечает, что «за последние полвека наш язык доведен до катастрофического состояния… Испорченное правописание вредит качеству языка и неощутимо ведет к уничтожению родного языка, а вместе с языком исчезает и народ…». (10)


Алармистский подход к оценке состояния и перспективам развития латышского языка получил широкое распространение в период Третьей Атмоды (1988—1991).

В целях этнической мобилизации латышей идеологи Народного фронта с подачи радикальной части западной латышской эмиграции активно эксплуатировали страхи относительно будущего латышского языка и выживания латышского народа.
 

---

В рамках этой стратегии русские, — а если брать шире, то и все нелатыши, — были объявлены главным препятствием на пути спасения латышского языка и латышей от полного исчезновения, а затем, когда СССР перестал существовать, — на пути строительства моноэтнического латышского государства по образцу и подобию той Латвии, которую пытался построить Карлис Ульманис.
 

---

Особое место алармистская оценка ситуации с латышским языком и латышской культурой заняла на состоявшемся 1-2 июня 1988 года расширенном пленуме Союза писателей и творческих союзов Латвийской ССР.

Антонс Ранцанс и Марина Костенецкая говорили о национальном высокомерии приезжих русских, о пренебрежении к преподаванию латышского языка в школах с русским языком обучения. Критиковалась фактически доминирующая роль русского языка в Латвии.

Для подобных выводов были серьезные основания.
 

По данным переписи населения 1989 г., в Латвии из 1 387 647 латышей (латгальская национальность переписью не выделялась и все латгальцы автоматически были записаны как латыши) 65,7% владели русским языком. В то же время из 905 515 жителей Латвии русской национальности латышским языком владели лишь 21,2%. (11)
 

Казалось бы, решение проблемы в том, чтобы, не разрушая школу с русским языком обучения, внедрить в ней такую методику обучения латышскому языку, которая позволяла бы выпускникам в совершенстве его осваивать.

Одновременно, разумеется, следовало сохранить обучение русскому языку в латышских школах. Чтобы и латыши, и русские владели обоими языками.

Однако политический курс на восстановление «латышской Латвии» постепенно сформировал другую стратегию — радикальное выдавливание русского языка из системы образования, в том числе из латышских школ, и публичного пространства.
 

---

Главным содержанием языковой политики стала борьба с русским языком, который ради оправдания этой же политики уже в начале 90-х годов получил еще и наименование «языка оккупантов».
 

---

Изменение статуса русского языка

29 сентября 1988 г. Президиум Верховного Совета Латвийской ССР принял постановление «О статусе латышского языка». Латышский язык был объявлен государственным.

Предусматривались всестороннее развитие и изучение латышского языка, гарантия его применения в государственных органах, в учреждениях и на предприятиях, в сфере образования и науки и т.д. 5 мая 1989 г. был принят закон о языках, в котором статус латышского языка как государственного был закреплен.

31 марта 1992 г. Верховный Совет ЛР принял новую редакцию закона о языках. (12)
 

При этом, если старый закон был действительно направлен на защиту латышского языка, то в новой редакции была «заложена совершенно иная идея: исключить возможность более или менее нормально существовать без знания латышского языка.

Идейным обоснованием такого подхода была «этнократическая концепция государственности: Латвия — государство латышей, латыши здесь хозяева, а все остальные — чужаки, которые обязаны подлаживаться под хозяев», — писал в 1992 году в газете «СМ-сегодня» политолог Борис Цилевич. (13)
 

В качестве примера, подтверждающего желание государства «исключить возможность более или менее нормально существовать без знания латышского языка», отметим существование нормы, когда с 1996 по 1999 год без знания языка нельзя было получить статус безработного. (14)

В это же время создаются государственные учреждения по надзору за претворением в жизнь языковой политики. В марте 1992 г. в Латвии был создан Центр государственного языка — государственный институт, ответственный за надзор за выполнением Закона о государственном языке. При Институте латышского языка Латвийского университета были созданы Комиссия по терминологии и Консультационный центр государственного языка.


6 ноября 1998 г. статус латышского языка как государственного был зафиксирован в Конституции Латвии.

В этом же году началось обсуждение новой редакции закона о языке.

Предполагалось, что новый закон должен точнее и строже регламентировать использование латышского языка в структурах государственной власти и управления, предпринимательской деятельности, образовании и публичной информации, чем принятый в 1992 г. закон.

Текст закона был принят Сеймом Латвии 9 декабря 1999 года после преодоления вето, наложенного президентом на проект закона в июле 1999 года. Он был официально провозглашен президентом Вайрой Вике-Фрейбергой 21 декабря 1999 года, а в силу вступил 1 сентября 2000 года. (15)
 

От прежнего новый закон отличался уже по названию. Теперь это был не закон о языках, а закон о государственном языке. Статья 3.1 нового закона гласила: «В Латвийской Республике государственным языком является латышский язык».
 

Остальные языки, кроме ливского, определялись как иностранные (статья 5). Русский язык на территории Латвии с этого времени также получил статус иностранного.
 

---

Новое языковое законодательство не только изменило статус русского языка. Оно привело к идеологическому наступлению властей на русский язык.
 

---

«Первый язык всегда — латышский!» Такую перспективу для русскоговорящих жителей Латвии нарисовала президент Вайра Вике-Фрейберга в беседе с корреспондентом газеты «Вашингтон пост» 8 марта 2006 года. (16)

При таком подходе властей нет ничего удивительного в том, что в 2006 году, что называется, «от ворот поворот» получили латвийские государственные правозащитники, которые неожиданно вознамерились выступить в защиту языков нацменьшинств, предложив либерализовать действующие правила по исполнению Закона о государственном языке.

По мнению Государственного бюро по правам человека, правила ограничивают возможности государственных и муниципальных учреждений предоставлять при необходимости информацию на языках нацменьшинств.

При этом правозащитники сослались на Конституцию Латвии и международные конвенции, которые гарантируют нацменьшинствам право получать информацию на доступном им языке.

Ответ на это совершенно «наглое», в понимании властей, предложение подготовили чиновники министерств культуры и юстиции, которые написали, что, во-первых, само расширение прав на использование языков нацменьшинств в публичной информации подрывает позиции латышского языка как единственного государственного языка в ЛР; а во-вторых, невозможно требовать от госструктур распространения публичной информации на языках всех нацменьшинств, проживающих в Латвии.

Если же предоставлять информацию только на языке одной этнической группы, пусть и самой крупной по численности, то это автоматически будет являться дискриминацией других этнических групп, что недопустимо… (17)


Языковые репрессии

После 1991 г. в основе языковой политики Латвийского государства лежит репрессивный подход.
 

---

Главное — не прививать любовь к латышскому языку, а наказывать за его незнание и, следовательно, использовать язык в качестве инструмента политики репрессий и обеспечения латышам конкурентных преимуществ на рынке труда.
 

---

Основным исполнителем этой политики выступает Языковая инспекция Центра государственного языка (ЦГЯ). (18)

Директором ЦГЯ с 1992 по 2002 гг. была Дзинтра Хирша, соавтор и разработчик всех языковых законов Второй Латвийской республики. Дз.Хирша родилась в 1947 году в городе Игарке Красноярского края в семье репрессированных. В 1957 году после реабилитации вернулась в Латвию. Окончила филологический факультет ЛГУ, специальность — топонимика.

После Дз. Хирши директором ЦГЯ стал Агрис Тимушка (2002—2009), а с 30 сентября 2009 г. ЦГЯ возглавляет врач Марис Балтиньш. (19)
 

С 1 января 2000 г. по 31 декабря 2015 г. Центром государственного языка были оштрафованы 11 183 работников и руководителей предприятий.

В том числе: в 2000-2004 гг. — 2028 (или в среднем 406 человек в год), в 2005-2009 гг. — 3632 (или в среднем 726 человек в год), в 2010-2014 гг. — 4815 (или в среднем 963 человека в год), в 2015 г. — 708 человек. (20)
 

В 2000-2014 гг. наиболее активно налагались штрафы в следующих случаях: за неиспользование государственного языка в афишах и объявлениях — 500, за неиспользование действующих норм государственного языка в публичной информации — 344; за отсутствие полной и точной информации на государственном языке в маркировке, инструкции для пользования, гарантийном талоне или техническом паспорте при реализации товаров в торговой сети — 2466.

Самое большое количество работников (6756 человек) было оштрафовано за неиспользование латышского языка на рабочем месте в объеме, который необходим для выполнения служебных обязанностей. (21)

В 2015 г. наложено штрафов за нарушения языкового законодательства на общую сумму 21150 евро, составлен 5781 акт проверки (на 951 больше, чем в 2014 году), выявлено 479 случаев недостаточного использования латышского языка при выполнении профессиональных и рабочих обязанностей (из них 14 повторных), 156 случаев недостаточного использования латышского языка при маркировке товаров и составлении инструкций, 29 случаев нарушений оформления вывесок, надписей, плакатов, афиш и объявлений. (22)

В ноябре 2012 г. Языковая инспекция ЦГЯ (VVC) отчитала руководство Госполиции за распространение информативных буклетов на русском языке.

По мнению Языковой инспекции, такими действиями полиция нарушает закон о Госязыке, который предусматривает коммуникацию государственных органов с населением только на одном языке — на латышском. (23)

В феврале 2013 г. Центр госязыка запретил Бюро по предотвращению и борьбе с коррупцией (KNAB) распространять в публичных местах двуязычные плакаты против взяточничества в медицинской системе. Как написала газета Diena, такое решение Центр государственного языка принял в связи с тем, что текст на плакатах напечатан как на латышском, так и на русском языках. (24)

В июле 2013 г. по итогам проверки государственной языковой инспекцией Трамвайного предприятия г. Даугавпилса был вынесен вердикт, что Трамвайное предприятие не имеет права использовать русский язык для предоставления информации, касающейся работы предприятия, поскольку является структурой самоуправления. После этого из трамваев и билетных касс была убрана информация на русском языке. И это при том, что русских в Даугавпилсе около 60 процентов, латышей — 13 процентов, остальные — поляки, белорусы, украинцы, литовцы, евреи. (25)

В ноябре 2013 г. ЦГЯ запретил Министерству финансов ЛР Министерство финансов Латвийской Республики донести до русских жителей страны информацию, касающуюся предстоящего с 1 января 2014 года перехода Латвии на европейскую валюту. Как сообщил Первый Балтийский телевизионный канал (ПБК), в языковом ведомстве посчитали, что рассылка госучреждениями корреспонденции на русском языке противоречит законодательству.

Решение о запрете было принято уже после того, как по заказу Минфина ЛР было отпечатано 200 тысяч русскоязычных экземпляров специальной газеты «Евро. Латвия растет». Между тем, во время перехода на евро в соседней с Латвией Эстонии никаких языковых ограничений не вводилось. Информация о новой валюте рассылалась не только на русском, но и на финском языке. (26)

 

В своей деятельности, направленной якобы на защиту и укрепление латышского языка в повседневной жизни, Центр государственного языка в 2013 году выступил даже против того, чтобы латвийские женщины сохраняли свое здоровье.

Латвийское государство до 2014 года каждый год тратило около 800 тысяч латов, чтобы организовать для женщин бесплатные проверки рака шейки матки и рака груди. Национальная служба здоровья (НСЗ) рассылала письма с приглашением посетить врача. В 2009 году, когда стартовала программа, НСЗ просила разрешения обратиться к женщинам на двух языках. Но получила отказ.

В 2012 году письма Национальной службы здоровья получили свыше двухсот тысяч женщин. Правда, откликнулась на призыв только каждая третья. Возможно, по той причине, что приглашения опять рассылались только на латышском языке.

В 2013 году служба собиралась разослать приглашения и на русском языке. «Эти письма должны быть понятны любому адресату, чтобы человек узнал, какие условия проверки и что ему нужно делать», — говорила тогда пресс-секретарь НСЗ Лаура Лапиня.

Но Центр государственного языка запретил пойти навстречу русскоязычным женщинам. В результате письма на русском языке так и не были отправлены адресатам.
 

---

Этим решением Центр госязыка убил пять женщин, подсчитал докторант Университетского колледжа Лондона Борис Гинзбург. По мнению экономиста, именно столько женщин, до которых не дошла информация на русском, могут болеть раком.
 

---

21 октября 2013 года на решение Центра госязыка были отправлены жалобы латвийскому омбудсмену и в представительство Европейкой комиссии. Их автором стала исследователь Латвийского университета Ольга Процевска.

Она указывала, что своим решением Центр госязыка нарушил:

во-первых, 91-ю статью конституции — права человека осуществляются без какой-либо дискриминации,

во-вторых, директиву Евросовета 2000/43 — медицинское обслуживание осуществляется по принципу равного отношения, вне зависимости от принадлежности к какой-либо расе или этносу,

и в-третьих, Европейскую социальную хартию, которая требует всеми силами уменьшить причины ухудшения здоровья населения. (27)
 

 
 
Но и эти жалобы никак не повлияли на деятельность Языковой инспекции Центра государственного языка.

В январе 2015 года Языковая инспекция ЦГЯ продолжила свое наступление на позиции русского языка в Латвии, обратившись ко всем работникам Латвии с призывом говорить на рабочем месте только по-латышски.

По мнению Языковой инспекции, закон о государственном языке не распространяется на использование языка в неофициальном общении жителей Латвии, но если общение работников между собой слышат и другие люди — пассажиры общественного транспорта, посетители офисов и учреждений, покупатели в магазинах, — то такое общение нельзя считать неофициальным.

«Поэтому недопустимо, чтобы работники, выполняя служебные и профессиональные обязанности, общались между собой на иностранном языке», — заявил руководитель Языковой инспекции ЦГЯ А.Курситис. (28)

Инициатива ЦГЯ вызвала резкую реакцию со стороны МИД России, а российские СМИ даже обозвали Центр государственного языка «языковым гестапо». (29)

       

---

Окончание здесь

---