Монолог, о котором речь, бродит по Сети с недавних времен (текст см. ниже) — прекрасен по душе моей.

И, вряд ли это МихМихыч, даже, скорее, совсем не он. МихМихыч не жаловал деепричастный оборот, избегал длинных фраз. Но, там есть некая магия Жванецкого, флер его философии и мудрости.

Если, все же Он, то это другой Жванецкий, которого мы не знали, так глубоко прятал он в себе сокровенное. Литературному таланту всегда есть, что прятать от посторонних глаз. И это не «скелеты в шкафу», но чистые младенцы, дети его любимые, хлопотные, озорные, как все дети, болеющие порой, умные до гениальности, глупые до родительской усталости. Растимые мучительно, жертвенно, долго, иногда всю жизнь дети, неожиданно являющиеся миру мудрыми старцами, и часто уже после ухода из жизни их родителя.

При жизни таланта, они не выставляются на табуретку, для выразительной декламации и пения, на умиление публике, под ее вежливые аплодисменты перед тем, как сесть за праздничный стол. Это, чтобы внешние не прикасались. Это, от вечного стремления таланта к творению совершенства сначала внутри себя, и потом уже выставления его на обязательное поругание одними и возможное восхваление другими. Это, от неизбывного недовольства собой, своим творением.

Внутренняя планка совершенства, у таланта всегда выше, общепринятых критериев совершенства, на то он и талант. И чаще всего, почти всегда, в чувствованиях талантливого человека она выше внутренних возможностей выражений этого совершенства. Потому настоящий талант всегда в неудовлетворении собой, всегда в стремлении к расширению этих возможностей, всегда в сомнении. Поэтому «в столах» талантов всегда есть что-то сокровенное, недосказанное,

что кажется ему достойным продолжения потом, озвучания когда-нибудь, вплоть до полного умолчания или вовсе предания огню.

Талант живет, не на необитаемом острове, на очень даже, обитаемом, замусоренном, жестоком, противоречивом. На котором пляшут вокруг разных костров из городов, книг, стран, музеев, людей, исполняются ритуалы очень разных жертвоприношений, от самих себя во имя высоких идеалов, до младенцев, во имя корысти жадо́бной и честолюбия. На котором приходится не жить, но выживать, что возможно, лишь, приняв общепринятые правила в играх островитян.

Каждый талант творец, далеко не каждый — боец. Когда так, будут полниться «столы» талантливых недосказанностей… «до лучших времен».

Возможно, этот монолог из них.

Возможно, его наградили этим именем, во привлечение большей аудитории, возможно разное в наших сетевых реалиях. Но да, там есть Жванецкий, если не во всем, то во многом — точно. Барахтаясь в сети, все движения скованы, небо видишь, только в клетку.

Предположений много, но так ли они важны, когда читаешь этот текст…:

«Она была суровой, совсем не ласковой с виду. Не гламурной. Не приторно  любезной. У нее не было на это времени. Да и желания не было. И  происхождение подкачало. Простой она была.
Всю жизнь, сколько помню, она работала. Много. Очень много. Занималась всем сразу. И прежде всего — нами, оболтусами.
Кормила,  как могла. Не трюфелями, не лангустами, не пармезаном с моцареллой.  Кормила простым сыром, простой колбасой, завернутой в грубую серую  оберточную бумагу.

Учила. Совала под нос книги, запихивала в кружки и спортивные секции, водила в кино на детские утренники по 10 копеек за билет.
В кукольные театры, в ТЮЗ. Позже — в драму, оперу и балет.
Учила думать. Учила делать выводы. Сомневаться и добиваться. И мы старались, как умели. И капризничали. И воротили носы

И взрослели, умнели, мудрели, получали степени, ордена и звания. И ничего не понимали. Хотя думали, что понимаем все.
А  она снова и снова отправляла нас в институты и университеты. В НИИ. На  заводы и на стадионы. В колхозы. В стройотряды. На далекие стройки. В  космос. Она все время куда-то нацеливала нас. Даже против нашей воли.  Брала за руку и вела. Тихонько подталкивала сзади. Потом махала рукой и  уходила дальше, наблюдая за нами со стороны. Издалека.

Она не была  благодушно-показной и нарочито щедрой. Она была экономной. Бережливой.  Не баловала бесконечным разнообразием заморских благ. Предпочитала свое,  домашнее. Но иногда вдруг нечаянно дарила американские фильмы,  французские духи, немецкие ботинки или финские куртки. Нечасто и  немного. Зато все они были отменного качества — и кинокартины, и одежда,  и косметика, и детские игрушки. Как и положено быть подаркам, сделанным  близкими людьми

Мы дрались за ними в очереди. Шумно и совсем  по-детски восхищались. А она вздыхала. Молча. Она не могла дать больше. И  потому молчала. И снова работала. Строила. Возводила. Запускала.  Изобретала. И кормила. И учила.

Нам не хватало. И мы роптали.  Избалованные дети, еще не знающие горя. Мы ворчали, мы жаловались. Мы  были недовольны. Нам было мало.

И однажды мы возмутились. Громко. Всерьез.
Она не удивилась. Она все понимала. И потому ничего не сказала. Тяжело вздохнула и ушла. Совсем. Навсегда.
Она не обиделась. За свою долгую трудную жизнь она ко всему привыкла.

Она  не была идеальной и сама это понимала. Она была живой и потому  ошибалась. Иногда серьезно. Но чаще трагически. В нашу пользу. Она  просто слишком любила нас. Хотя и старалась особенно это не показывать.  Она слишком хорошо думала о нас. Лучше, чем мы были на самом деле. И  берегла нас, как могла. От всего дурного. Мы думали, что мы выросли  давно. Мы были уверены что вполне проживем без ее заботы и без ее  присмотра.

Мы были уверены в этом. Мы ошибались. А она — нет.
Она оказалась права и на этот раз. Как и почти всегда. Но, выслушав наши упреки, спорить не стала.

И  ушла. Не выстрелив. Не пролив крови. Не хлопнув дверью. Не оскорбив нас  на прощанье. Ушла, оставив нас жить так, как мы хотели тогда.

Вот так и живем с тех пор.
Зато теперь мы знаем все. И что такое изобилие. И что такое горе. Вдоволь.
Счастливы мы?
Не знаю.

Но точно знаю, какие слова многие из нас так и не сказали ей тогда.
Мы  заплатили сполна за свое подростковое нахальство. Теперь мы поняли все,  чего никак не могли осознать незрелым умом в те годы нашего  безмятежного избалованного детства.
Спасибо тебе! Не поминай нас плохо. И прости. За все!
Советская Родина».

(конец цитаты)

Рига. Январь. 2021 г.

Полный текст с видео здесь.

P.S. Сказанное автором в видео, местами спорно мне.