80 лет назад – 18 ноября 1939 года – в речи по случаю празднования 21-й годовщины провозглашения Латвийской Республики президент Латвии Карлис Улманис пообещал, что страна станет более национальной, более латышской. Это было связано с репатриацией этнических немцев.

Как известно, 6 октября 1939 года Адольф Гитлер, выступая с речью перед германским рейхстагом, призвал прибалтийских немцев переселиться в Третий Рейх. Тогда фюрер отметил, что акция будет проводится для того, чтобы переселить в Третий Рейх немцев, которые «разбросаны по всему миру». Немецкие общественные организации в Латвии тут же стали составлять списки потенциальных переселенцев.

7 октября германский посол Ганс Ульрих фон Котце посетил министра иностранных дел Латвии Вилхелмса Мунтерса и достиг принципиального согласия по проблеме репатриации. 10 октября 1939 года рижская газета «Сегодня вечером» сообщила:
30 октября 1939 года Латвия и Германия заключили договор о перемещении граждан Латвии немецкой национальности в Германию. Речь шла о судьбе немалого количества людей – только в Риге почти каждый десятый житель города был немцем.


© Latvijas Nacionālā bibliotēka Репатриация немцев из Латвии в 1939-40 годы

С радостью ли уезжали они из Латвии на историческую родину – в «Фатерлянд»? Вот в какой атмосфере, согласно данным газеты «Сегодня», происходило отплытие одного из первых пароходов:
При изучении документов и выступлений латвийских политиков создается впечатление, что позиция властей по отношению к остзейским немцам быстро менялась. Сопоставим. Еще в начале октября 1939 года министр образования Юлийс Аушкапс заявил:
30 октября, сразу после подписания латвийско-германского договора о перемещении этнических немцев Латвии в Германию, газета «Сегодня вечером» так изложила оценку ситуации министром юстиции Латвии Херманисом Апситисом:
Формально репатриация была делом добровольным. Но зададимся вопросом – как могли реагировать латвийские немцы на высказывание Херманиса Апситиса или, например, на такую информацию в прессе:
Репатриация немцев уже шла полным ходом, когда президент Латвии Карлис Улманис 18 ноября 1939 года при праздновании 21-й годовщины провозглашения ЛР в своей речи заявил:
Такой вот прощальный привет от президента тем, кто навсегда уезжал из Латвии.

Подписав дополнительный протокол к латвийско-германскому договору, Германия согласилась на ограничения вывоза имущества переселенцев. Ведь в этом протоколе имелся длинный список вещей, которые нельзя было брать с собой.
 

Условия были суровыми – переселенцам запрещалось вывозить латвийские деньги свыше 50 латов на человека и иностранную валюту, ценные бумаги, оружие, амуницию, призматические бинокли, автомобили, сельскохозяйственные машины, оборудование врачебных кабинетов и многое другое.

Ситуацию красноречиво характеризуют несколько строчек из дневника французского дипломата Жана де Боссе. 16 ноября 1939 года он написал:
Сегодня историки спорят, что послужило причиной «добровольного» переселения в Фатерлянд – страх из-за сложившейся геополитической ситуации, поддержка частью балтийских немцев идей национал-социализма или другие факторы. Порой звучат утверждения, что во всем виноваты нацистская Германия и сталинский СССР и от Латвии ничего не зависело. 

Обратим внимание на то, как вела себя прогерманская латвийская пресса. Сторонники репатриации внушали балтийским немцам: в Латвии закроются немецкие учреждения, и те, кто останется, вынуждены будут ассимилироваться. И действительно, после начала репатриации в стране стали закрываться немецкие культурные общества, газеты, школы. Были запрещены даже богослужения на немецком языке.

30 октября 1939 года, в день подписания латвийско-германского договора, в латвийской прессе уже появилась информация: просветительный отдел Рижской городской управы примет в свое ведение помещения немецких школ. Министр внутренних дел страны Корнелийс Вейтманис 20 декабря 1939 года заявил, что «…после 16 декабря в Латвии не существует группы немецкой народности […] В нашей стране больше нет немцев».

На самом же деле немцы в Латвии оставались. И что мешало государству сохранить немецкое национальное меньшинство, объявить, что в соответствии с латвийским законодательством меньшинства – в том числе и немцы – имеют право на свои школы и культурные учреждения? И не регулировать, на каком языке надо молиться Богу. Сегодня в исторической литературе об этой проблеме говорится крайне редко.


CC BY-SA 3.0 / wikipedia / Bundesarchiv Карта переселения прибалтийских немцев, 1939 год

Думается, часть немцев уехали именно потому, что перед ними стоял сложный выбор – отъезд или ассимиляция. В результате уже в 1939 году Латвию покинули почти 50 тысяч человек. Отъезд продолжился и в 1940–1941 годах.

Чтобы отмежеваться от немецких корней, в стране стали менять немецкие фамилии на латышские. К примеру, тот же министр Корнелийс Вейтманис в 1940 году сменил фамилию и стал Вейдниексом. 

И еще один аспект. Выиграла ли Латвия от отъезда большинства немцев? И выиграли ли сами представители немецкой общины?

Напомним, что многих немцев поселили не в Германии, а в колонизируемой немцами западной части Польши. В домах, конфискованных у поляков и у отправленных в гетто и концлагеря евреев. Репатриантов из Латвии делили по сортам и лишь менее 10 процентов из них получили право поселиться в Германии.
 

А остальным в конце 1944–1945 годов снова пришлось «репатриироваться» – уезжать и из Польши, причем в куда менее комфортных условиях. Конечно, судьбу их можно считать печальной – в проигравшей войну Германии они никому не были нужны.

Что касается Латвии, то сегодня можно встретить и такое утверждение –  репатриация немцев стала для Латвии потерей. С этим можно согласиться. Мало того, что уезжали люди образованные, среди которых было много хороших специалистов – врачей, юристов, фармацевтов, инженеров.

Представим себе сегодняшнюю Латвию с сильной немецкой общиной, которая лоббирует в Германии ее интересы и активно развивает бизнес между двумя странами. Очевидно, что Латвийская Республика была бы богаче. Как говорится, что имеем – не храним, потерявши – плачем.
 

---

---