Я побывал на её лекции в «Splendid Palace».

Для ясности отмечу, что вовсе это и не лекция. Впрочем, и сама лектор это так честно и сказала. Полагаю, такой вариант названия встречи с писателем был придуман, чтобы оправдать взимание платы за билеты в размере лишь немногим ниже цены посещения гастрольных театральных постановок. Аншлага не было — примерно треть зала, а то и более, пустовала.

И ещё признаюсь — ничего из прозы Улицкой не читал. Однако я не собираюсь обсуждать литератора Улицкую, а просто поделюсь впечатлениями от встречи с публичным человеком.

Что же было то главное, о чём и предлагалось выслушать мнение Людмилы Евгеньевны?

Она определила это так: «Свободный человек в эпоху тоталитаризма». Хотя название это не привязано к конкретной стране, но все приводимые ею примеры были из истории лишь одного государства. При этом она честно призналась, что, по-сути, она против любой государственной власти, ибо взаимоотношения частного человека и государства есть всегда и всюду — противодействие. И в этом противодействии её симпатии были и остаются на стороне частного человека.

«Россия, — говорила она, — в истории в 20-21-м веках существовала при трёх властях: сталинский режим, послесталинский период и современная власть». И все три ей не по нраву. «При Сталине — человек ведь винтик», — пояснила она своё неприятие того периода. О других периодах толком не сказала ничего.

Занимать Людмилу Евгеньевну мысли о взаимоотношениях властей и частного человека стали с юности, с момента прочтения «Государства» Платона. С древнегреческим философом она не согласна была совершенно, ибо и у Платона человек находится в подчинённом отношении к любой государственной целесообразности.

И тут Улицкая, отвлекаясь, вообще всем посоветовала не бояться читать книги «на размер больше». Понятно — это образное выражение применительно к литературе. «Дурак, конечно, умным не станет, но поумнеть сможет», — так пояснила она свою мысль. И тут же попеняла современному обществу, что оно предпочитает читать книги «на размер меньше»...


Давайте я отвлекусь на впечатления от самой Людмилы Евгеньевны. Она, безусловно, прекрасный собеседник. Речь её легка в восприятии, не старается усложнить оборотами. Просто и понятно. На встрече (ну не лекция же, в самом-то деле!) была возможность задать вопросы из зала — и публика этой возможностью пользовалась. Улицкая отвечала на все вопросы, искренне и развёрнуто. Молодец, одним словом!

На заднем фоне, за Людмилой Евгеньевной, на экране постоянно менялись фотографии разных лет из её личного архива. И с этого экрана с фотографий в зал глядел умный взгляд её красивых глаз. Такой взгляд всегда женщину делает красивой при всех иных внешних данных и в любом возрасте. Я пишу об этом потому, что несколько слушателей, задававших вопросы из зала, говорили комплименты в том числе и внешности писателя-женщины, и было это искренне.

Но даже и умная женщина, и даже с образованием генетика, как она сама о себе говорила, став писателем, со временем становится совсем-совсем гуманитарием, и потому в её рассуждениях о современном мире она почему-то стала говорить, что живём мы в эпоху постоянных революционных научных открытий (?!!) «Каждый год по открытию, — уверила она аудиторию, говоря о периоде, который мировое научное сообщество считает периодом стагнации фундаментальных исследований. — Даже двигатель изобрели, почти как вечный. Один раз его заведёшь, и он работает практически не останавливаясь» (??!).

Я не стану эти её тезисы комментировать, кроме того, что дам заочно совет постараться избегать впредь в беседах тем развития современной науки.

Но привела она этот пример, пусть и неудачный, всё же неспроста. Потому как отметила, что несмотря на все достижения современного этапа развития общества, она не замечает в нём того состояния, которое было в послевоенный период и период шестидесятничества: «А завтра будет счастье», — так определила его Улицкая. «А сейчас есть страх», — противопоставила она тому состоянию душ нынешнее. И ещё её удивило, что люди, в основном, раскрывая своё представление о счастье, как о понятии, никак не связывают его со свободой!


И вот думаю я, а на самом деле, чего мы желаем друг другу, поздравляя с чем-нибудь и счастья желая? Ну... благополучия, здоровья, любви, конечно же. Всё что угодно, но если мы вне пределов стен определённых мест находимся, то свобода в этом перечне отсутствует.

Стало быть, кто-то неправ: то ли люди — все, то ли писатель Улицкая...

Но ведь ощущение свободы субьективно. Несвободен лишь тот, кто сам себя таким ощущает; лишь тот, кем востребована бОльшая свобода, нежели наличествующая.

А насколько больше свободы нужно и где её предел? И бывает ли она абсолютной — ведь даже на необитаемом острове, где нет властей, противодействующих человеку, она не абсолютна: её ограничат и хищники, и погода, и безбрежный океан вокруг. А хищники, погода и океан — суть природа. Так что же это получается — человек, как дитя природы, ею же в своём стремлении к абсолютной свободе изначально ограничен?

Можно, конечно, пытаться этому противодействовать, надо стремиться стать властелином природы — реки вспять поворачивать, кукурузой всё засевать... Но позвольте — получается, что либеральное стремление к умножению свободы в итоге приводит к безумным тоталитарным экспериментам над природой, чтобы полной свободы достичь. Либо придётся-таки свою свободу ограничивать. Самому. Ради общего блага, да и личного. И ведь так во всём.

А потому и незаданный вопрос: где граница дозволенного индивидууму в свободном обществе — и, главное, кто её проводит?


Тема счастья была затронута в связи с размышлениями о способности человека преодолевать условия сталинских лагерей. Что позволяло выживать? Людмила Евгеньевна назвала эту «палочку-выручалочку»: «Культура может быть в спасением в такой ситуации». И привела пример, зачитала отрывок из своего нового романа, в котором один из главных героев плачет, услышав из лагерного репродуктора вслед за известием о смерти Вождя траурную музыку. Невдомёк прочим «сидельцам», что слёзы не следствие известия, а живых чувств, вызванных классической музыкой — явлением настоящей, не лагерной жизни.

Интересно, что эту же мысль, но уже применительно не к частному человеку, а к любому народу, высказал и Феликс Вельевич Разумовский, российский писатель и телеведущий канала «Культура». Я был на встрече и с ним, проводилась она другими организаторами, и платной не была. Так вот, по его мнению, даже в самые тяжелые периоды своей истории любой народ сможет выжить, опираясь на свою культуру, и без опоры на неё народ исчезает.

Насколько я смог сделать вывод, знакомясь с мировоззрением обоих уважаемых писателей, их политические воззрения, вероятно, разнятся, однако в этом вопросе они очень близки.

Отсюда ещё один незаданный вопрос: примерно двадцать лет прошло с момента окончания периода полного разрушения прошлой модели общественного устройства в России. И если мы сравним эти двадцать лет и двадцать лет, предшествовавших началу этого периода, то в какие годы государство уделяло больше усилий для того, чтобы частный человек познавал Культуру?


Отвечая на один из вопросов, в котором звучала тема народовластия, Людмила Евгеньевна отметила, что классическое народовластие закончилось в Древней Греции, а сейчас истинное народовластие невозможно по причине воздействия на умы людей всесильного телевизора. Оттуда, по её мнению, вещают специально обученные профессионалы высокого уровня, и это сознательное воздействие искажает способность людей к анализу.

Поэтому она с горечью (и тут буквально) произнесла: «Народная власть сейчас бы и не порадовала. Пусть остаётся что есть. Оно, может, и лучше». Тезис этот не нов. И не от большой любви писателя к людям происходит, да и сама Улицкая откровенно назвала себя мизантропом. Потому — всё честно.

Но снова незаданный вопрос назрел: ладно в России — несвободной, по Улицкой, стране — а почему же в свободных западных странах все телевизоры тоже одно и то же говорят? Помните, как про грузино-российский конфликт дружно врали. Неужели и там не народ правит, а, искажая действительность, заказчики политтехнологов?

Да и почему именно сейчас народная власть не порадовала бы? А чем древнегреческое народовластие было лучше? Интересно было бы спросить об этом у Сократа, вынужденного по приговору народа выпить яду. Сократа — учителя того самого Платона, которого тоже, судя по его труду «Государство», интересы частного человека в государстве не сильно заботили. Стало быть, из сказанного Улицкой, и народовластие в современной России негоже, и система, при которой «человек — винтик», тоже никуда. Что же остаётся — лишь надеяться на образованных и прогрессивных правителей?

И эту тему Людмила Евгеньевна тоже слегка затронула, говоря, что во власти находятся малообразованные люди. И она вообще не понимает, как после того, как Солженицын опубликовал свой «Архипелаг ГУЛАГ», население страны, бывшей под гнётом КГБ, смогло выбрать себе в правители человека из этого самого КГБ?

Для меня лично ответ на этот вопрос очевиден — потому, что народ до этого пожил при правлении либералов... Пожил и хлебнул лиха. Точка.


Но не отсутствие этого понимания у писателя меня беспокоит...

Меня беспокоит иное, и это беспокойство опять рождает незаданный вопрос: считает ли Людмила Евгеньевна, что как-то неправильно всю группу людей, по профессиональному признаку объединённых, одним миром мазать? Писателей, например?

Это не праздный вопрос. Я общаюсь с людьми либеральных взглядов. Если хотите — неолиберальных взглядов, или дайте другое наименование системе взглядов, господствующих в современном западном мире. Не в названии дело. Очень часто люди этих взглядов внутренне агрессивны по отношению к иным и резки в оценках.

Я вижу в этом некоторый инфантилизм — с одной меркой подходить ко всем людям, объединённым неким несвойственным тебе общим признаком. Неправильность, даже примитивность такого подхода — это ведь базовая истина.

И здесь показателен ответ Людмилы Евгеньевны на ещё один вопрос.

Задала его девушка, сетуя на то, что не может изменить воззрения одного из своих друзей на современные события в России и на Украине. Вот и спрашивала она совета у писательницы. Ответ был короток, но с небольшим предисловием и примерно следующего содержания — в современной России в связи со всеми последними событиями мнения люди разделены пополам и очень полярно — на тех, кто, условно, за «Крымнаш», и других.

Так вот, друзей Людмилы Евгеньевны этот вопрос никак не разделил и не мог бы разделить по причине схожести взглядов. «Умейте выбирать себе друзей!» — под аплодисменты присутствующих заключила Улицкая!

Я не аплодировал. Люди разные, и невозможно выбирать себе друзей по принципу — нам всем обязательно должно нравиться одно и то же. Так просто не бывает при искренности отношений. И в либеральной среде очень часто срабатывает прямо противоположный принцип подбора друзей — по общности НЕ нравящегося. На общем дружном восторженном отторжении.

Вместе не любить кого-то либо что-то мне позитивным не кажется и не может быть основой созидания. Разве что за исключением различных разделительных рубежей — или приговоров по обвинению в коллективной вине целых групп людей. Ну так это в нашей истории уже было, и самой же Улицкой этот период, мягко говоря, нелюбим.


Мне запомнился ещё и очень короткий вопрос о взаимоотношении властей России и Улицкой, само собой, в свете её оппозиционности. И она крайне коротко и под оживление публики ответила, что у неё нет никаких отношений с российской властью, как и наоборот.

Зал снова аплодировал, а я подумал, что тогда резонен уже самый последний незаданный ей вопрос.

Так может, это и есть признак свободного государства, когда власть никак не проявляет никакого отношения к оппозиционно мыслящему публичному приличному человеку?


В зале были разные люди. Как всегда и везде. Мне показалось, что не все и не во всём были с Людмилой Евгеньевной согласны, что, конечно же, нормально. Эта беседа была полезной и мне, хотя в значительной мере мировоззрение Улицкой я никак принять не могу.

Но и были люди, очень либеральных взглядов, из тех, которым всё ясно. Так, один из них, спрашивая, говорил о какой-то стороне жизни в России, прямо заверил в отрицательной коннотации, что там всё ясно...

...Есть замечательное определение интеллигентного человека: прежде всего — это человек сомневающийся.

А потому... да бог с ними, с несомневающимися. Пусть им будет всё ясно.


Фото: Марис Морканс