Любовь — дитя романов, — это сказал Стендаль, имея в виду не любовь как секс, а любовь как состояние души. И еще он имел в виду, что мир чувств в каждом из нас, в отличие от наших инстинктов и эмоций, зарождается и расцветает под воздействием художественной литературы.
 
Это, кстати, тот самый Стендаль, которого Эренбург назвал самым современным из старых французских писателей. Единственным из них, чьи романы читаются с такой легкостью, словно они написаны сегодня.
 
Правда, тут уместен вопрос, а многие ли читают теперь знаменитые романы Стендаля? Мои сверстники, например, «Красное и черное» и «Пармский монастырь» прочли в ранней юности и помнят до сих пор, как будто читали вчера. А спроси нынешних старшеклассников или студентов-первокурсников, какой из этих романов им понравился больше, что они ответят? Скорей всего, ни капельки не стесняясь, зададут встречный вопрос — кто такой этот Стендаль?
 
Они его не читали. Как и многих других книг, без которых раньше не мог обойтись ни один грамотный человек. И это беда не только молодежная. Количество читающей публики независимо от возраста продолжает сокращаться уже не первый год.
 
Почему сегодня книгочеев стало меньше, чем в прежние годы? Даже появились подростки, которые вообще настоящей книги никогда в руках не держали. И, быть может, не то, что в библиотеку, но и в книжные магазины ни разу не заходили. Причем теперь это факт настолько распространенный, что если еще лет двадцать назад чтение было делом «заразным», то сейчас наоборот эпидемический характер получило нежелание читать художественную литературу.
 
Отчасти и в немалой степени это случилось по одной простой причине. Как ни странно, аппетит к чтению приходит, когда книг немного и они в дефиците. А ведь сегодня их — завались. Издается миллион ненужной, второстепенной литературы, которую читать необязательно. Ею завалены все прилавки. За какую книгу ни возьмись, слишком часто оказывается, что именно ее читать не стоит. Что это третьестепенное чтиво, которое издается только потому, что издателю надо постоянно что-то издавать. Так, прочитав одну никому не нужную книгу, другую, третью, действительно, можно решить, что проще жить, ничего не читая. Лучше лишний раз по супермаркету пройтись, чем тратить время на чтение.
 
Но тут проявляется другая странность. День без книги, месяц, год — и вдруг человек обнаруживает, что привычка читать у него не то, что притупилась, а вовсе исчезла. От человека как будто кусок отвалился. Даже примитивный газетный текст в голову не лезет. Легче телевизор посмотреть. Это потому, что сам ритм чтения, особенно — художественной литературы, оказывается, сильно отличается от того ритма, какой заложен, например, в телепередачи и кинодетективы. Выходит, чтобы книги читать, человек должен владеть неким особым навыком? И как все человеческое, его легче утратить, чем приобрести?
 
Получается, что читать книги лучше постоянно. И совсем не потому, что иначе на тебя будут смотреть, как на недочеловека. Хотя и поэтому тоже. Но гораздо важней, что без книг нельзя овладеть совершенно особым состоянием души, которое возникает при чтении художественной литературы.
 
Это можно назвать состоянием «книжной медитации». Дело в том, что как раз умение войти в это состояние и отличает человека от других существ. Оно возникает, когда мир продолжает катиться дальше с бешеной скоростью, а ты, вскочив на книжную подножку, в принципе, тоже продолжаешь нестись вперед вместе со всем миром, но одновременно какая-то другая часть тебя как бы замедляется и начинает наблюдать, разглядывать тебя несущегося со стороны. Стремясь понять, зачем и как ты это делаешь. В смысле — чего ради ты со всеми несешься с бешеной скоростью, и что надо сделать, чтобы на каком-нибудь вираже ты не разбился.
 
Это называется самоанализом. Он и включает механизм, перерабатывающий бесформенную груду нашу инстинктов и эмоций в стройный мир наших чувств.
 
В последнее время вообще приходится узнавать поразительные вещи. Как-то разговорившись с одной дамой о чтении, я услышал, что она не читает газет, потому что не воспринимает смысл газетного текста. «А мой сын, взрослый уже человек, — продолжала она, — не любит читать книги и, мне кажется, не умеет это делать».
 
Странно, правда?
 
Уметь читать книги вовсе не значит владеть грамотой, это способность вникать в содержание и сущность написанного. Обладать неким особым мышлением, способностью переключать свое внимание с реального мира на воображаемый. То есть иметь соответственно развитую вторую сигнальную систему. В частности, владеть понятийным мышлением. Это, во-первых, и, во-вторых,- испытывать потребность в эпическом мышлении.
 
Литературное произведение от реальности отличается тем, что позволяет почувствовать, что ты — часть общего, гигантского мира и даже космоса. Стоя в очереди в супермаркете, мы себя более, чем частью этой очереди обычно не сознаем. А читая роман — проникаем в миры других людей, а иногда и других галактик.
 
Но это лишь одна сторона дела. Есть и другая. Хорошая литература обладает терапевтическим действием. Мы окунаемся в вымышленный, мифический мир, который формирует и упорядочивает наше сознание. Любое литературное произведение — за счет совершенства своей художественное формы — гармонизирует наше отношение с окружающим миром.
 
Создаваемый профессиональным писателем миф можно назвать намордником цивилизации. Талант художника, в конечном счете, служит облагораживанию каждого, кто потребляет его творческий продукт. Так вот если не потреблять регулярно таких продуктов, мы сами начинаем заниматься мифотворчеством. А это часто чревато разными неприятностями.
 
Как утверждает профессор Московского института русского языка им. Пушкина культуролог Сергей Телегин, «жизнь безписьменных народов подчинена не разуму, а эмоциям». Книгу человечество себе придумало не ради удовольствия, а для интеллектуального развития. Теперь же, отказываясь от чтения, мы снова все больше и больше даем себя захлестнуть эмоциям и страстям.
 
Обывательское мифотворчество, в отличие от профессионального, художественного, в последнее время дает себя знать все острей. С его развитием человек очень быстро теряет потребность в чтении книг. Но вот что интересно, приученный к узде, — чтобы его постоянно каким-то образом контролировали и направляли, — он не может резко отказаться от культуры и находит облегченные пути ее потребления. Наверное, наше зрение развивалось медленнее и сложнее чем слух. Может, поэтому многим из нас сегодня приятней и проще воспринимать информацию ухом.
 
Во всяком случае, как бы там ни было, сейчас все больше людей, отказываются от чтения книг, заменяя их прослушиванием аудиозаписей. Это становится модно. Аудиокниги появляются в престижных домах. Телегин даже видит в этом увлечении проявление принципиально новой для нас культурной парадигмы — возврат от визуальной к аудиальной ориентации.
 
Почему — возврат? Это интересный вопрос. Ведь кроме книг в гораздо большей степени мы сейчас увлекаемся видеозаписями. Кино стало как никогда раньше востребованным почти в каждой семье. Получается, что «культура глаза» уступает место «культуре уха» только в отношении книг?
 
Но как раз в этом и кроется проблема. Как возврат это квалифицируется потому, что именно здесь происходит регрессивный процесс. Получив какое-никакое образование, мы затем, если перестаем читать, очень быстро скатываемся к т. н. «вторичной неграмотности». Больше того, отказавшись от чтения, мы рано или поздно начинаем терять и навыки письма. А еще, как считает Телегин, отвернувшись от книг, мы подвергаемся, может быть, незаметным, но неизбежным и глубоким переменам во всей нашей психофизике. Это сказывается и на самосознании, и на восприятии окружающего мира, и в конечном счете на нашем социальном поведении.
 
А предпочтение звуковой информации в последнее время, действительно, усиливается. Так, например, многие уже перестали нуждаться в газетах. Зачем их читать, если все новости можно накануне узнать «на слух» по радио и телевизору? Такое отношение к бумажным СМИ появилось вскоре после того, как стало считаться, что они должны ограничиваться исключительно объективной подачей новостей. Без какого бы то ни было анализа, дескать, пусть каждый сам относится к ним, как сочтет нужным.
 
Но самое тревожное последствие «смены парадигмы» — это появление «стадного сознания», «оранжевых революций» и нерегулируемой протестности масс. Не случайно говорится, что демократия предпочитает хоровое пение и не любит солистов. В ХХ веке книга была самым мощным регулятором сознания. Умными и успешными было принято считать людей начитанных. Если человек много читал, значило, что он и много знает. Такие люди ценились. Поэтому чтение всячески поощрялось, в результате чего в мире установился достаточно высокий уровень грамотности. А мы вообще стали считаться страной литературоцентричной.
 
Но самое главное — степень увлеченности чтением, литературой и книгой выделяла человека из толпы, делало его личностью. В то время, как сегодня все наоборот — в обществе растет безликость и безответственность, а еще и то, что психологи называют «безличной коллективностью» и «бессознательностью восприятия».
 
Такая перемена лишь при поверхностном взгляде ни у кого не вызывает тревоги. На самом деле процесс зашел очень далеко. Телегин даже считает, что наша нынешняя культура стоит на пороге серьезных эволюционных изменений. Но, с другой стороны, считает он, так как предотвратить в этом процессе ничего нельзя, относиться к нему надо спокойно. Он говорит: «Само по себе это явление нельзя считать ни хорошим, ни плохим, и любая нравственная оценка здесь не уместна. Это закономерный факт, естественный результат нашей культуры за последние двадцать лет».
 
Другими словами, Телегин предлагает плыть по течению — без руля и без ветрил. Только вряд ли мы так уж беспомощны. Максим Горький в 20—30-е годы прозябавшую в безграмотности страну сумел повернуть в сторону просвещения и приучил читать книги. Правда, для этого потребовалось немало усилий. Литературные деятели, издательства, школы и библиотеки — все были нацелены на то, чтобы приучить население в массовом порядке к книжному чтению. И все получилось как нельзя лучше. Сегодня на Западе и в крупнейших странах Востока реализуются специальные программы по развитию книжного чтения. Пора заняться этим и русскому человеку, выходцу из страны, считавшейся самой читающей в мире.