Окончание. Начало тут

Знакомство с экипажем

— Ну вот, Тома, знакомься — это Суки, наш второй механик.

— Как, как его зовут?!

— Ну, вообще-то — Сухидхвалатманх (на самом деле имя там было еще мудренее, но сколько по памяти мог — воспроизвел), ну а коротко — Суки.

— А-а-а-а, хм-м-м, какое интересное имя…

Суки учтиво здоровается и протягивает руку.

— Дим, а что у него на голове?

— А вот это вопрос интересный. Суки – не просто индус, а сикх, а они никогда не стригутся и никогда не обнажают голову. Потому на голове у него тюрбан, и даже каску он на него надевает. (Потом он все же сменил тюрбан на бандану.)

В глазах у Томы разгорается любопытство. Ну да, конечно, вот я свою лысину не прячу, так никакого интереса… А как под тюрбаном, так сразу интересно, что там. Надо тоже тюрбан начинать носить.


— Боже, а кто это?

— Да нет, любимая, ты мне льстишь, я не Боже, а просто карго-инженер. А это наши филиппинцы – экипаж. Пошли, будем знакомиться. Знакомься, вот это боцман – Джонни, а вот это мой фиттер – Монолито, а вот это…

Филиппинцы выстраиваются в очередь на знакомство. Улыбки до ушей.

— Дим, а почему они все так замотаны?

На самом деле все филиппинцы закрыты с ног до головы комбинезоном, а лица прикрыты масками из маек. Со стороны и с непривычки производит несколько угрожающее впечатление.

— А вот, любимая, ты любишь загорать, и у нас чем темнее, тем круче, а вот у них наоборот – чем белее, тем лучше, тем больше девчонок будет внимание обращать.

— Да ну! Не может быть! Я бы, наоборот, хотела до их цвета загореть.

— Ну вот, а они хотели бы до твоей белизны обесцветиться.

— Не может быть! Непонятно, и зачем им белыми быть?

— Добрый дан, Барба. Добрый дан, Мелко, то е моя жена Тома.

— Добрый дан, Тома, добродошли. Што има?

Хорватский Томе понравился сразу. Он действительно из всех славянских языков (которые я слышал) наиболее похож на русский. В принципе, читать его можно сразу – для большинства хорватских слов есть русские синонимы. В разговоре понимать сложнее, но тоже довольно быстро привыкаешь. Впрочем, встречаются и курьезы, в один из которых Тома мгновенно вляпалась.

— Мелко, дай мне спички, молим, – явно гордясь быстро усвоенными навыками хорватской речи.

Мелко поперхнулся, остальные хорваты расхохотались.

— Лапушка, видишь ли… М-м-м, как сказать-то… По-хорватски "спички" это – шибицы, а вот "пичка"… М-м-м-м, ну, короче, "пичку материну" означает примерно то же самое, что у нас — "... твою мать".

— Да ну, не может быть!

И еще долго, уже в Риге, когда любимая хотела выругаться, то употребляла певучий хорватский язык. Вроде и выругалась, а вроде как никто и не понял, и звучит красиво.

Неумолимо надвигалась суббота. По заведенному порядку по субботам мы проводили отработку различных аварийных ситуаций и навыки спасения на море. Все по взрослому – колокол, объявления по общесудовой трансляции, народ бежит по местам. Настало время проверить, как белка усвоила аварийное расписание в изложении будущего мужа.

Стою у двери своей каюты, за дверью — ничего не подозревающая Тома… Бой колокола бьет по ушам и пробивает кость над мозгом. Дверь распахивается, и я перехватываю несущуюся белку с широко распахнутыми глазами.

— Дима, что это? Мы тонем, скажи, мы тонем? Боже, зачем я сюда поехала! Я ж плавать не умею!

— Ага, любимая, вот для этого и есть спасательный жилет. Пошли надевать. Ты же помнишь, куда тебе бежать при отработке тревог?

— Какой, на фиг, отработке? А, так это просто тренировка? И ТЫ МЕНЯ НЕ ПРЕДУПРЕДИЛ?

Спас меня от разъяренной любимой только спасательный жилет, который уже был на мне. Вот уж действительно – спасательный.

Облачаю любимую в жилет и веду на мостик. Место пассажира по тревоге именно там. Сдаю мастеру на сохранение, договариваюсь, что позже он пошлет ее к нам вниз, и бегу к своей аварийной группе. Третий механик уже вник в ситуацию, доложил, что меня нет, и взял командование партией на себя. Оставляю его на команде, и мы резво разматываем шланги и перекрываем вентиляцию.

Все, тревога отработана, пожар потушен. Идем отрабатывать шлюпочную тревогу.

За историю мореходства (по крайней мере, за обозримую ее часть) шлюпки убили больше народу, чем спасли.

Потому при проведении работ и тренировок на шлюпках все действия расписаны как по нотам и не терпят не малейших импровизаций.

Исторический момент – любимая в каске и спасательном жилете заводит двигатель шлюпки. Дизель зачихал и завелся.

Филиппинцы устроили бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Брежнев слегка пошевелился в Кремлевской стене.

— Подумаешь... "Хондочку" завожу, что ж я, шлюпку, что ли, не заведу, — Тома явно гордилась собой. Обида за мою подставу с тревогой была забыта, и я вздохнул с облегчением.


Отлично поработали — прекрасно отдохнем

Суббота — еще и конец рабочей недели. И хотя рабочая неделя на пароходе — понятие весьма относительное, но при отсутствии грузовых операций, поломок, проходов по сложным местам мастер вполне может организовать и отдых экипажа. В отчетах барбекю проходят как "создание командного духа экипажа".

Нено стал мастером в первый раз, но уже явно преуспел в создании этого самого духа. Барбекю у нас и так были не редкость, ну а уж с прибытием на пароход двух женщин вообще стали проводиться почти каждую субботу.

Устраиваются так: на корму вытаскиваются мангал, уголь, стереосистема, гитары, ударники и видеопроектор. Повар вытаскивает все, что мы будем жарить, учитывая специфику экипажа – креветки не идут арабам, говядина не идет индусам, свинина — понятно. Угли разжигаются, и после шести начинается веселье.

Поначалу народ помнит и уважает национальные отличия – свинину и говядину разносят по мангалу, чтобы не соприкасались. А через пару часов уже сами арабы жарят свинину, охотно потягивая при этом пиво. Аллах-то уже спит и ничего не видит. Да и вообще он милосерден и всепрощающ.

Штурмана и вахтенный механик грустят и подумывают о смене профессии, ибо трудно смотреть на пьющих людей, потягивая что-то безалкогольное из банки.

Веселуха кипит! Общение. Кто-то уже поет караоке, народ разбирает гитары, и караоке плавно переходит в живую музыку.

Ударник периодически меняется, ибо народу много и постучать хочет каждый. И если для гитары нужно знать хоть три аккорда, то на ударнике может играть каждый. Ну, по крайней мере каждый про себя так думает.

Особенность судовой пьянки заключается в том, что пьяных-то и нет, ибо в любую секунду из пьяного ты обязан превратиться в трезвого. Ибо пароход есть пароход, и никто не знает, что может случиться в ночи. А законы Мэрфи еще никто не отменял.


Рыжая. Барбекю

А вот интересно, а чего это они на нас так смотрят? Вроде нормально с Надой разговариваем об интересных женских вещах… К чему эти взгляды мужей?


Мужья

Ну а мы смотрели обалдело. Обе не знают английского, Нада не знает русского, Тома не знает хорватского. Всего два бокала вина — и они трещали без умолку, и было ясно видно, что они понимают друг друга полностью. По-моему, они даже не осознавали, что говорят на разных языках. Не осознавали, но говорили. Нам этого было явно не понять.

Мы уловили момент, когда разговор перешел на тяжелую долю морских жен, а потом быстро скользнул на животрепещущую тему самих моряков, откуда персонализировался в нас. Взаимопонимание было достигнуто в рекордные сроки, косточки перемыты и разложены по бортам для просушки. Когда косточки были отшкрябаны до полной белизны, разговор скользнул на косметику и одежду, и таки им было что сказать друг другу.

Мы с дедом обреченно вздохнули и начали обсуждать проблему нестабильности давления всасывания на втором газовом компрессоре малой производительности. А что? Это, по крайней мере, была знакомая и приятная тема…

— Дим, а на пароходе можно загорать? — поставила мне задачу рыжая. – Я должна вернуться домой черной.

— Ну а чего же нельзя, — обреченно ответил я, уже прикидывая, куда положить лежак, чтобы и радары не задевали, и не слишком шумно было, и солнце бы было, и чтоб еще место было более-менее закрытым.

Ничего лучшего, чем площадка около трубы, так и не нашлось. Пароход, он хотя и большой, но когда надо найти место, быстро обнаруживаешь, что все пространство занято. Так что пришлось любимой загорать около трубы, периодически отскакивая, когда из трубы валила сажа.

Через пару дней я заметил забавную смену места работы некоторой части экипажа.

Филиппок-электришен второй день висел на мачте, меняя какую-то жизненно необходимую лампочку. Боцман вдруг обнаружил, что на новом пароходе в районе той самой пресловутой трубы обнаружилась ржавчина, и стремительно начал бороться с недоработками японцев.

Впрочем, для Томы во всем этом был и положительный момент. Любое ее желание — от стакана воды до передвинуть лежак или позвать меня — выполнялось в рекордный срок. Даже капитан не мог добиться подобной четкости выполнения приказов. Морское джентльменство — великая вещь.


Видео №1. Тома на борту



Рыжая:

Так-так-так… Какой-то любимый насупленный… Опять проблемы с ЭлДи-компрессором? (слова-то уже какие знает!), а ну-ка, попробуем успокоить… погладим так… так, не действует, а вот так… ага! Начинает действовать! А мы еще вот так! Ну вот, милый, теперь ты в моих руках и будешь расслаблен так, как этого захочу я… а я его еще и так… ну вот, а ты хмурился, теперь ты улыбаешься. А то, понимаешь, суровые моряки… баб на корабль не пущать. Куды ж вы без нас денетесь-то.


Калхат, Оман. Подход на погрузку

— Лапа, подходим в 5 утра, я буду занят. Ты спи, потом меня найдешь в Cargo Control Room (CCR, центр управления грузовыми операциями).

Утро. Первый лучик солнца пробивается в иллюминатор. Земля! Ой, что это? Звоню в Control Room.

— Дима, я не поняла?! Почему мы на луне — и почему ты не сказал, что мы идем туда?!

Смешок в ответ.

— А вот, любимая, это там, где у нас кабаки, бабы и все прочие прелести морской жизни. Вот там оно все – за левым барханом. Сейчас бедуины на верблюдах нас туда возить будут на танец живота.

Выглядываю снова в иллюминатор: пейзаж абсолютно космический – длинные тени в восходящем солнце, горящие трубы, какие-то космические сооружения и старые изломанные горы. Все это на фоне песка…




Да уж, пожалуй, мое мнение о морской жизни было несколько приукрашенным.

Спускаюсь в CCR. Никто не обращает на меня внимания, все не так, как обычно. Все заняты, все в комбезах с погонами, переговоры по рации, узнаю голос любимого. Тут же толкутся арабы.

Влетает Димка с обгорелым лицом. Ох, ничего себе, побыл на палубе пару часов.

Целует в щеку на бегу и просит побыть пока в каюте или в салоне и не выходить на палубу. Ну, в общем, и так видно, что людям, не занятым в операции, здесь сейчас не место.

Пойду-ка я с Надой пока пообщаюсь. Наверное, и ее муж сейчас занят, ей тоже должно быть скучно, да и поесть пора…

Ночь. Димки до сих пор нет. Сижу в каюте и смотрю на громадный факел пламени из трубы на терминале. Зрелище завораживает. Вокруг дикие горы и пески… и столб пламени…



Черт, Димки вторые сутки нет. За двое с лишним суток погрузки он забежал в каюту на два часа поспать, потом зазвонил телефон, и его вынесло обратно.

Завариваю кофе и ношу в Control Room. Там постоянная работа, глаза у всех красные, переговоры по рациям, куча графиков и диаграмм на экранах мониторов.


Тома. На борту. Четвертая неделя

Боже, как же они выживают?! Ведь так каждый день – качка, море вокруг, одни и те же лица. Монотонность. Все-таки моряки — это не работа, это склад характера и судьба. Другие тут работать не будут.

Уже пережила, под внимательными взглядами экипажа, шторм. Все ожидали, когда же меня свалит морская болезнь. Ха, не дождались! Все-таки тренер — он и есть тренер. Жизнь в спорте не проходит даром.

Зато когда качает, интересно спать вдвоем – стукаешься друг о друга все время. Димка говорил, что при сильной качке подкладывает под матрас спасательный жилет, чтобы не болтало и не скидывало с койки. Утверждает, что теперь я у него вместо спасательного жилета.

Телефонный звонок. Тома, dolfins are around us. Can you, please, come on bridge?

Так, ничего не поняла, но то, что зовут на мост — ясно. Иду.

На мосту третий штурман — индус — и капитан.

Показывают в море. Ой, это же дельфины, целое стадо... или косяк? Что там у дельфинов?

Около 20 дельфинов плывут вровень с идущим полным ходом пароходом, играют, выскакивают из воды. Капитан дает бинокль. Дельфины не отстают, как будто играются с пароходом.

Капитан объясняет, что пароход на ходу тревожит косяки рыб, и дельфины этим беззастенчиво пользуются. Ну и заодно показывают, кто в море быстрее. Бесподобное зрелище — наблюдать дельфинов в живой природе. В дельфинарии они, конечно, делают больше трюков, но когда они в океане, чувствуется и вся их мощь, и их гармония со стихией.

А ночью мы идем смотреть на светящийся океан. Светящийся планктон разрезается бульбом парохода и переливается в толще океана, создавая безумные формы, навевающие мысли о внеземных цивилизациях.

Когда подставляешь руку под струю такой воды, то и сама рука начинает мерцать загадочным изумрудно-голубым светом, скатываясь каплями на палубу.


Я. Снова Сингапур

Простоим до утра на рейде — и можно было бы и в город, но… Вскрывал фильтры гидравлики носовых шпилей. Нашел стружку. Без шпилей не пришвартуешься, без брашпилей не поднимешь якорь. А его уже бросили.

Сейчас привезут спеца от фирмы-изготовителя. Мелко — старпом — выручает, отправляю Тому в Сингапур с ним. Пускай хоть она заземлится.

Мы со спецом идем разбирать гидравлику. С правого борта подходит бункеровщик.

Посылаю матроса за инструментами. Приносит не все и не то. Иду сам. Возвращаюсь и с ужасом вижу фонтан масла над баком. Несусь молнией. Если хоть капля масла попадет за борт, то капитан, дед и я познакомимся с укладом жизни сингапурской тюрьмы. Черт, говорил же идиоту ничего не трогать.

Спец с матросом топчутся вокруг фонтана. Пытаюсь закрыть выкрученную заглушку. Нет, под давлением не выйдет. Кидаю матроса с тряпкой на фонтан, сам бегу вниз стравливать давление. Возвращаюсь. Ну, вроде все. Фонтан заткнулся. Если у тебя есть фонтан – заткни его. Дай отдохнуть и фонтану.

Матроса на уборку, сам вызываю мастера и деда на хорватском, чтоб никто не перехватил.

Осматриваюсь – слава богу, ни капли за бортом. Ну а на борту сейчас уберем. На борту — это не проблема.

Спец вздыхает с облегчением. Закидывает удочку, чтобы прошло без официального рапорта. Его тоже по головке за такое не погладят. Приходят мастер с дедом, закидывают удочку, как смотрит спец, чтоб происшествие осталось без официального рапорта. Успокаиваю и тех и других — рапорта не будет. Дед расщедрился и присылает еще пару вайперов для уборки.

Ну а раз пара лишних людей попали в мои лапы, пускай уж пашут. Я показываю, что крутить. Они снимают крышки, мы осматриваем и фотографируем. Команда закручивает. Пошло весело. Чего там, впятером-то... Заканчиваем раньше, чем ожидали. Дефектов не обнаруживается, и все еще раз вздыхают с облегчением. Просто при установке не почистили систему. Неприятно, но не смертельно.

Мастер на радостях предлагает мне ехать в город до утра, на катере вместе со спецом. Спец на радостях довозит меня на другой конец города, где уже гуляют Тома и Мелко.

Звоню Мелко. Они тусуют на Риверсайде – район дискотек и ресторанов на берегу реки. Живая музыка и все такое. Улицы закрыты прозрачными панелями – сезон дождей не страшен.

Томка уже успела выбрать игрушку для новорожденного сына Мелко, а Мелко — послужить переводчиком в выборе сугубо женских товаров в аптеке для Томы.

Постоянно встречаем наших. Ну да, все тут и расслабляются. К пяти утра все собираются на причале. Прыгаем на катер. К утру добираемся до парохода. Отход — и снова океан…




На подходе в Осаку, Япония

Дед отлавливает меня в компрессорном:

— Дмитрий, а Тома на берег собирается? Нада пойдет. Может, вдвоем сходят?

— А то! Сейчас спрошу. Хотя ответ очевиден.

Встает проблемка: японцы не разрешают сходить на берег пассажирам. Только членам экипажа. Надо переделывать судовую роль. Кем же их записать?

Медсестрами… В голове возникают соблазнительные картины медсестер в коротких белых халатиках на голое тело. Потом приходит более реалистичная картинка резко «заболевшего» экипажа, стоящего в очереди за таблетками...

Решаем, что лучше им быть библиотекарями. Книжек на борту три, и опасность перегрузить наши прекрасные половинки работой значительно уменьшается.

Японцы слегка удивляются, видя в судовой роли две позиции "librarian", но молчат. Видимо, думают, что у нас пароход такой – сильно читающий.




Тома. Осака, Япония

Ну вот она и Япония… Как-то не похоже на Японию. Где все эти очаровательные японки с календарей? Мелкие все, косолапят почему-то. На нас обращены все взгляды. Ну, скорее на Наду. Конечно, с ее модельным ростом, она здесь вроде Дяди Степы. Интересно, наверное, мы смотримся, я со своими 161 — и Нада со своими 189. Нада, так та просто притягивает все взгляды. Дети порываются попросить достать воробушка, родители увещевают.

Девчонки все в белых рубашках, клетчатых коротких юбчонках и в галстуках. Что это у них — форма такая? А нет, не форма! Вижу плакат: надпись иероглифами, знакомые лица – так это же "Тату". Вот и до Японии добрались. Теперь понятно, почему все девчонки в таких юбчонках ходят. И здесь фанатки.

За нами уже который километр плетется Монолито. Вот же исполнительный филиппинец. Дима отправил его за нами, чтоб не потерялись. Оторваться от него не получается. Идет как привязанный. А все филипки бегают по магазинам — отовариваются.

— Монолито, кам хиа!! Монолито, гоу, гоу, фри, фри!

Монолито в сомнении. Бросит нас, мы потеряемся, а ему еще работать под чутким Димкиным руководством.

Но жажда отоварки и наши увещевания все же пересилили, и он радостно несется к своим.

Ну а мы с Надой — в кафеюшку. Надо все-таки и кофе попить, и перекусить чего-нибудь.

Боже, официантке лет 100, наверное. Потом уже оказалось, что я была недалеко от истины. Официантке на самом деле было 91. И до сих пор работает.

Приносит меню, торжественно вручает. Раскрываем и обалдеваем. Нада, а ты что будешь? Этот иероглиф или этот? Тыкаем пальцем наугад. Получаем кучу сырой рыбы и кофе. Японская рулетка все же милосерднее русской.


Видео. Япония



И снова океан… Дельфины, киты, рыбы… Альбатросы висят над баком… гадят, сволочи… Романтика, пичку материну…






Ну вот, наконец-то. Два месяца за плечами. Завтра летим домой. А сегодня опять Сингапур – город моей мечты.

Вещи в гостиницу, и вот она — канатная дорога на Сентозу.

Сентоза — это остров с океанариумом, дельфинарием, парком бабочек, пляжами, аттракционами и многим чем другим.

Описывать можно бесконечно — и розовых дельфинов, и океанариум с прозрачным туннелем внутри, и громадных бабочек, садящихся на руку, и белоснежные пляжи, и обезьянок, бьющихся за самца на дорожках парка.

Мы кормили скатов кусочками кальмара прямо из рук. Они порхали вокруг нас и ластились, как собаки…

А вечером опять Риверсайд с его живой музыкой и ночным бурлением.

Что там долго говорить — смотрите.


Видео №3. Singapore & Sentosa island



Через три дня — дома…

Тома: — Хочу снова в море!!!

Я: — Хм-м-м, проверена в морских условиях. Пора делать предложение…


Свадьба: