Прошедший после Фукусимской трагедии год дает богатую пищу для осмысления ее уроков. Катастрофа усугубила давно назревавший кризис всей политической системы Японии, поставив вопрос о ее коренном реформировании. Важным уроком стало развенчивание мифа о безопасности атомной энергетики для страны, находящейся в сейсмоопасной зоне.

Многое за год было сделано для устранения первоочередных последствий катастрофы – захоронения отходов, дезактивации, восстановления производственных мощностей. Однако для решения более долгосрочных проблем потребуются годы и десятилетия. Ясно одно: страна вступила в «постфукусимский» период своего развития, который будет качественно иным по всем параметрам общественного бытия.

«Тройное бедствие», сочетавшее в себе землетрясение магнитудой 9 баллов, мощное цунами и радиационную аварию на АЭС «Фукусима-1», было беспрецедентным по характеру, разрушительной силе и масштабам последствий. В результате бедствия погибло почти 16 тыс. человек, еще более 3 тыс. по-прежнему числятся пропавшими без вести. Из зоны бедствия было эвакуировано более 350 тыс. человек.

Прошедший год наглядно продемонстрировал слабость политического руководства в стране. Особенно это было заметно в первые месяцы после аварии, когда были особенно нужны четкость и оперативность принимаемых мер. Действия политиков нередко дезориентировали бюрократов, внося разлад в их деятельность. Так случилось, например, в июле 2011 г., когда премьер-министр Н. Кан дезавуировал сделанное месяцем ранее заявление собственного министра относительно приемлемого уровня безопасности на АЭС.

Принимавшиеся властями решения существенно отставали от реальных потребностей. Премьер слишком долго медлил с назначением специального министра по вопросам преодоления последствий, а политика, которого, наконец, назначили, практически сразу сместили с поста за неудачную реплику. С огромным опозданием – лишь через четыре с половиной месяца после катастрофы – правительство приняло директиву по вопросам восстановления, которой определялись конкретные меры, исполнители, сроки, финансовые ресурсы, обозначались границы зон проведения восстановительных работ и т. д. Только в начале февраля 2012 г., т. е. почти через год после катастрофы, правительство смогло организовать в своем составе специальное Управление по вопросам восстановления, которое взяло на себя роль координатора разрозненных действий отдельных ведомств. Уместно вспомнить период Великого землетрясения Канто 1 сентября 1923 г., которое практически полностью снесло с лица земли японскую столицу: тогда аналогичное ведомство было создано всего через четыре недели после катастрофы.

Большую проблему создавало неуместное для периода национального кризиса противостояние в парламенте партий правящего блока и оппозиции. Столь необходимый для нужд восстановления дополнительный бюджет был принят с большим опозданием. В результате такой нерасторопности в общественном мнении страны стали превалировать настроения разочарования и недоверия в отношении политической власти. Рейтинги правительства в начале 2012 г. не превышали 30 % [1]. С этой точки зрения фукусимская трагедия усугубила давно назревавший кризис политической системы страны, обнажив ее изъяны и со всей остротой поставив вопрос о ее коренном реформировании.

Важным уроком Фукусимы стало развенчивание мифа о безопасности атомной энергетики для страны, находящейся в сейсмически активной зоне. Японцам на протяжении многих десятилетий целенаправленно внушали, что ситуация под контролем и никакого повода для беспокойства нет. Полученный урок заключается в том, что стихия непредсказуема, а человек при всей своей технической вооруженности перед ней полностью беззащитен. Теперь Японии предстоит продемонстрировать миру, каким образом государство, ранее ориентировавшееся на мирный атом, сможет перестроить структуру производства электроэнергии, как в условиях ограниченного пространства будут решаться вопросы утилизации радиоактивных отходов и т. д. Все это задачи, не имеющие аналогов в мировой истории.

Большой прогресс был достигнут в деле захоронения отходов в зоне отчуждения вокруг станции, дезактивации дорог, зданий и сооружений, утилизации радиоактивного мусора. Однако следует понимать масштаб задач. После землетрясения и цунами образовалось 22,5 млн т обломков – в 1,6 раза больше, чем после землетрясения 1995 г. в Кансае [2]. Только в одной префектуре Мияги количество завалов примерно равно объему бытового мусора за 19-летний период [3]. К марту 2012 г. было расчищено лишь около 6 % обломков.

Разбор завалов осложняется их радиоактивным загрязнением. Центральное правительство обратилось к местным властям по всей Японии с призывом принимать у себя и утилизировать мусор из пострадавших районов, имеющий малый (до 280 беккерелей/кг) уровень радиации. Однако подавляющее большинство муниципалитетов отказалось, сославшись на отсутствие у себя подходящих мест для захоронения и радиофобию населения [4]. На призыв откликнулись лишь Токийская муниципия и еще несколько муниципалитетов из двух префектур.

Другая проблема заключается в том, что огромные объемы радиоактивных веществ попали в море и на сельскохозяйственные угодья. В результате с большими сложностями сталкивается сбыт продовольственной продукции фермерских хозяйств из близлежащих префектур, а также добываемых в регионе морепродуктов, даже безопасных в радиационном отношении. Это, в свою очередь, ставит под угрозу благосостояние фермеров, создавая дополнительное социальное напряжение в пострадавших районах.

Остро стоит вопрос о переселении жителей, проживающих во временных видах жилья. Только в префектуре Мияги их насчитывается 18 тыс. человек [3]. Решение данного вопроса зависит от бюджетного финансирования, с которым у Японии проблемы, – государственные финансы испытывают огромный дефицит. Например, в бюджете 2012 г. почти половину расходной части (48%) планируется покрыть за счет займов. В любом случае восстановительная работа потребует от нескольких до десятков лет, в зависимости от конкретной задачи.

Япония с большой благодарностью принимала международную помощь, которая была особенно важна для нее в начальный период после катастрофы. Уже в первые дни в пострадавшие районы прибыли группы спасателей из многих стран. Совместно с американскими военными японские «силы самообороны» провели беспрецедентную по масштабам операцию «Томодати», в ходе которой проводились расчистка завалов, поиск погребенных под обломками людей, доставка гуманитарных грузов и т. д. В Японии высоко оценивают и миссию российских спасателей, прибывших в разрушенный землетрясением Сэндай. Особенно отмечается тот факт, что Россия незамедлительно прислала наиболее необходимые в тех условиях вещи: дозиметры, маски-респираторы, одеяла, питьевую воду. Большую роль сыграли и денежные пожертвования из-за рубежа. За год по правительственной линии из 126 стран мира в Японию поступило пожертвований на сумму 17,5 млрд йен (около 220 млн долл.), по линии Красного креста – 57,5 млрд йен (около 720 млн йен) [5].

На прошедшей в первую годовщину трагедии памятной церемонии император Японии выразил глубокую признательность странам, направившим отряды спасателей и гуманитарную помощь, а премьер-министр E. Нода заявил, что «Япония должна вернуть долг благодарности, внося активный вклад в международное сообщество» [5]. Обладая уникальным опытом борьбы с последствиями стихийных бедствий, Япония планирует принять у себя ряд крупных международных конференций, включая намеченную на 2015 г. под эгидой ООН Всемирную конференцию по борьбе с последствиями стихийных бедствий.

По вопросам борьбы с последствиями радиационных катастроф большой интерес для Японии представляет «чернобыльский» опыт России, а также Украины и Белоруссии. Например, большую пищу для размышлений дает тот факт, что нормы радиационной безопасности в отношении питьевой воды и продуктов питания в нашей стране гораздо более жесткие, чем в Японии.

Катастрофа показала, что все действовавшие до катастрофы расчеты масштабов потенциального стихийного бедствия были слишком оптимистичными. Под председательством премьер-министра после катастрофы был создан Центральный совет по вопросам предотвращения стихийных бедствий, который осенью 2011 г. выступил с рекомендациями, основанными на прогнозировании гораздо более разрушительных, чем ранее предполагалось, землетрясений и цунами. Будет пересмотрен в худшую сторону сценарий, согласно которому самое сильное землетрясение в столичной метрополии приведет к гибели 11 тыс. человек и экономическим потерям в объеме 112 трлн йен [6].

Новые планы застройки городов и поселков на месте разрушенных учитывают горький опыт разрушительного цунами 11 марта 2011 г. Так, жилье предполагается строить на возвышенностях, используя принципиально новые технологические решения. Планами предусматриваются строительство дополнительных волнорезов повышенной прочности, повышение сейсмостойкости объектов инфраструктуры, школ, больниц и иных общественных сооружений. Кроме того, большое внимание уделяется улучшению средств информирования населения, размещению схем эвакуации и иным методам просвещения о действиях во время катастрофы. Во многих районах страны планируется проведение учений по гражданской обороне.

Одновременно прорабатываются сценарии комплексных катастроф, подобных «тройному бедствию» 11 марта 2011 г., когда на землетрясение и цунами наложилась техногенная авария. Просчитываются ситуации, в которых стихийные бедствия сочетаются с массовыми пожарами, масштабной утечкой ядовитых веществ в окружающую среду, серьезными сбоями в работе транспорта и т. д. В ходе подобного планирования отрабатываются скоординированные действия спасательных служб, полиции, «сил самообороны» и рядовых граждан. На вооружение при этом взята концепция «минимизации ущерба», в соответствии с которой общество должно быть готово к природным катаклизмам любой мощности, какими бы разрушительными они ни были.

Катастрофа 11 марта показала уязвимость политики приоритетного развития атомной энергетики в стране, находящейся в зоне с высокой сейсмической активностью. Долгосрочные планы развития электроэнергетической отрасли, принятые до катастрофы, предусматривали повышение доли АЭС с нынешних 30% до 50 % к 2030 г. Теперь же взят курс на отказ от нового строительства атомных станций и постепенный вывод имеющихся из эксплуатации по мере выработки их ресурса. Потерю предполагается восполнить за счет наращивания импорта углеводородов и, прежде всего, относительно экобезопасного природного газа, а также ускоренного развития возобновляемой энергетики. Проблема заключается в том, что довести долю «чистых источников» на имеющейся технологической базе до сколько-нибудь значимого уровня практически невозможно, а ставка на импорт энергосырья приведет к тому, что Японии придется вести на мировых рынках ожесточенную борьбу с Китаем, Индией и другими развивающимися экономиками. Это неизбежно приведет к дальнейшему повышению цен на энергоносители.

Хотя пострадавшие районы занимают относительно небольшую долю в экономическом потенциале страны (примерно 2,5% ВВП), масштаб разрушений, безусловно, ощущался всей экономикой, снизившей темпы своего развития. Общие потери от землетрясения и цунами оцениваются на уровне около 3,5% ВВП. Кроме того, катастрофа привела к снижению темпов экономического развития. Дополнительным негативным фактором для экономики в 2011 г. явилось резкое удорожание йены, а также вынужденное в условиях остановки АЭС увеличение импорта сжиженного природного газа. В январе 2012 г. Япония впервые с 1980 г. столкнулась с дефицитом баланса текущих операций.

Поскольку в пострадавших районах базировались предприятия-монополисты в сфере производства определенных компонентов электронного оборудования автомобилей, большой удар был нанесен по всей автомобильной промышленности страны. Тем не менее коллапса не произошло, все ограничилось лишь некоторыми задержками в поставках, что говорит о выдающихся адаптивных способностях японской экономики. Важно и то, что правительству удалось практически полностью восстановить ключевые объекты инфраструктуры пострадавших районов – предприятия газо-, водо- и электроснабжения, автомобильные и железнодорожные магистрали, аэропорты и морские терминалы.

Многие предполагали, что катастрофа будет иметь для Японии сильный мобилизующий эффект, даст новый импульс развитию, позволит покончить с затянувшимся периодом экономической стагнации. Пока об этом говорить рано, но ясно одно: Япония вступила в «постфукусимский» период, который будет характеризоваться качественно новыми параметрами во всех сферах общественного бытия.