Довольно любопытный взгляд на события 1595-1597 года.... Признаться, с этой точки зрения я рокош Наливайки никогда не рассматривал. Но ракурс интересный.

Люди нормальным образом ходят в магазины и на рынке, так же могут и на избирательный участок сходить, в чём проблема? Выборы переносить точно нельзя

Вы, пан Станислав, конечно, помните, кто таков был князь Константин Иванович Острожский?

Межевой комиссар кивнул.

- Разумеется, пан Славомир. Кто же не помнит триумфатора битвы при Орше?

- Каштеляна виленского, великого гетмана литовского, воеводы трокского …. Великий был человек. Мало найдется на Литве державных мужей, равных ему умом и воинской доблестью, щедростью и великодушием. Даже не знаю, кого из нынешних воевод можно поставить с ним в ровню… Но речь не о его свершениях. Как вы знаете, пан Станислав, князь Константин был женат дважды. Первый раз он обручился с Татьяной Гольшанской, дочерью князя Семёна Гольшанского, старосты луцкого и маршалка Волынского воеводства. От этого брака у него родился старший сын, Илья. Увы, брак этот завершился печально, когда Илье было двенадцать лет – его мать скоропостижно скончалась. Второй раз узы божественного единения связали его милость князя Острожского с Александрой Слуцкой, дочерью князя Семёна Слуцкого - результатом этого брака стал младший сын, Василий. То есть сыновья Константина Ивановича – были сводными, матери у них были разные, к тому же Илья был на шестнадцать лет старше Василия. Это дело обычное, в жизни всякое бывает, но в нашей истории это обстоятельство имеет довольно важный смысл.

Межевой комиссар кивнул.

- Я слышал об этом. Илья умер молодым, как я знаю?

Пан Славомир покачал головой.

- Не просто молодым. Смерть эта была настолько необычной, что породила, уж простите мне за такие слова, долгие пересуды и многие перешёптывания…

- Начинаются тайны, кои вы мне обещали вначале? – едва заметно улыбнулся пан Станислав.

- Э-э-э, пане Стасю, то ли ещё будет… Сын великого гетмана и знаменитого полководца, Илья Константинович, как известно, особых способностей к воинской службе не выказал, хотя татарские набеги отражал, и в Стародубской войне с Москвой со своей надворной хоругвью участвовал, осаждая вместе с Яном Глебовичем Себеж, хотя и безуспешно. Лавры отца оказались ему не по силам… Но рассказ мой не об этом. Князь Илья оказался воителем весьма посредственным – но я не рискну ставить ему это в вину. По моему глубокому убеждению, война – то ремесло, ловкостью в коем хвастаться человеку достойному не должно…. Умелость в смертоубийстве – доблесть сомнительная. Уж простите мне моё морализаторство, но я человек старый, войн на своём веку повидавший изрядно, и, думаю, имеющий право делать такие выводы.

Так вот, речь пойдет не о публичной, но о частной жизни князя Ильи.

Вы, пане Стасю, думаю, слышали рассказы о нравах и обычаях середины прошлого века, о временах Жигимонта Старого?

Межевой комиссар улыбнулся.

- В пору моей юности мудрено было бы не слышать этих баек о Барбаре Радзивилл…

Пан Славомир едва заметно нахмурился.

- Пан Станислав, я попросил бы вас не то, что не повторять их за этим столом – но даже намекать о них в нашем разговоре. Честь дамы – не пустой звук, а для шляхтича – тем более.

- Разумеется, пан Славомир, разумеется…. Простите мне моё легкомыслие.

- Дзякуй, пане Стасю, я человек старый, и рад, что вы снизошли к моим слабостям…. Так вот, князь Илья, будучи связанным обязательством своего отца жениться на Анне Эльжбете Радзивилл – старшие в роду заранее оговорили будущее своих детей, в те времена это было в заводе - решил пойти наперекор воле Константина Ивановича. Анне Ильёй был выказан решительный отказ – не ведаю, какая кошка меж ними пробежала…. Напрасно великий гетман литовский Ежи Радзивилл предлагал ему свою вторую дочь, Барбару – князь Илья был непреклонен. Что было тому виной, дурные слухи, оговор, чары иль просто легкомыслие богатого магнатского отпрыска – Бог весть… В любом случае, Жигимонт Старый в своем привилее позволил князю Илье не следовать отцовской воле в деле матримониальном – что и разрешило спор двух магнатских родов. Князь Илья получил свободу выбора невесты – чем вскоре и воспользовался… Вернее сказать, он думал, что получил свободу. Иной раз пешка на шахматной доске уверена, что сама выбрала судьбу жертвы чужого ферзя….

Это было в тридцать шестом… нет, в тридцать седьмом году. В Кракове на королевском балу князь Илья повстречал дочь коронного подскарбия Анджея Костелецкого – Беату; девица двадцати двух лет, сердечная подружка королевы Боны Сфорцы, прожившая всю жизнь среди интриг коронного двора – она быстро вскружила голову молодому князю. И через полгода Илья объявил о помолвке с юной Костелецкой – которая, как шептались за всеми углами Вавеля, была дочерью Жигимонта Старого и Катажины Тельничанки, которую король польский выдал за пана Костелецкого….

Межевой комиссар кивнул.

- Да, я слышал эту историю, времена те отличались необыкновенной лёгкостью нравов.

- Э-э-э, пане Стасю, если бы речь шла лишь о легкомыслии…. Как умерла Барбара Радзивилл, вы, конечно, слышали?

- Ту историю о яблоке? Многие полагают её искусным вымыслом…

Шляхтич пожал плечами.

- Я бы тоже думал, что это не более, чем страшная байка – если бы был помоложе… А когда тебе пятьдесят пять – понимаешь, что бессердечию и подлости человеческой нет границ. Барбара, земля ей пухом, весьма возможно, и не отличалась строгостью нравов, и байки о её любвеобильности, вполне вероятно, имели под собой какую-то основу – но Жигимонт Август взял её в жены своей волей, стало быть, ему было видней. Но этим браком он вбросил в осиное гнездо пук горящей соломы – негодованию польского нобилитета тогда меры не было! Литвинка Барбара Радзивилл, королева Польши – было и для коронной магнатерии, и для королевы-матери – нож острый. И смерть несчастной литвинки встретила негласное одобрение на Вавельском холме… Вы ведь в курсе, из какой семьи Бона Сфорца?

- Да, пан Славомир, она наследница родов Медичи, Сфорца и Борджиа.

Шляхтич удовлетворенно кивнул.

- Борджиа. Знатнейшие отравители во всей Италии, погубившие тьму народу… Я не присутствовал при сем действе, но готов дать руку на отсечение – так это всё и было. Бона Сфорца смазала одну сторону лезвия ножа ядом, разрезала им яблоко – и ту часть плода, которой коснулась отравленная половина клинка, дала Барбаре Радзивилл. Та приняла угощение, и через месяц умерла в страшных мучениях…. Борджиа знали толк в ядах!

Межевой комиссар с сомнением покачал головой.

- И вы полагаете, что Беата Костелецкая брала уроки мастерства отравительницы у Боны Сфорцы?

- Нисколько не сомневаюсь! Зло всегда старается захватить как можно больше – городов, деревень, душ человеческих…. Без этого оно угасает и чахнет!

- И смерть Ильи Острожского….

- И смерть старшего сына князя Константина – дело рук человеческих, но не промысел Господний!

Пан Станислав пожал плечами.

- Невероятно это слышать…. Я не силен в древней истории, но мне думается, что и век назад медики были достаточно искусны, чтобы различить отравление…

- Да – если их допустили бы до тела. Но князь Илья, ушибшийся падением с коня во время турнира на третий день свадебных торжеств – семь месяцев находился под присмотром домашнего лекаря семьи Острожских, более никого из сынов Гиппократа к нему не подпускали. Попервоначалу боли в спине, колотьё в боку и каждодневное утреннее недомогание с тошнотой и рвотою не слишком его беспокоили, молодые супруги даже выезжали на охоты, для князя Ильи в Кременецкой пуще загоняли медведя, да и супружеский долг молодой муж исполнял исправно – но к июлю тридцать девятого года он уже не мог подняться с ложа. Все потуги домашнего лекаря и юной супруги – ни к чему не приводили. Беата самолично каждый вечер накладывала на тело князя чудодейственный бальзам и давала пить лечебный эликсир, присланные ей из Кракова и Дрездена – но молодой князь с каждым днем все больше слабел и бессилел. И двадцатого августа скончался – за пять дней до этого успев подписать завещание. По которому всё его имущество – несметное, скажу я вам, князь владел едва ли не половиной Волыни – назначалось им будущему ребёнку. Беата была к тому времени на сносях…

Пан Станислав согласно кивнул.

- Да, я слышал об этом, она родила дочь, Эльжбету, на Волыни её звали Гальшка. Несчастная девица, это богатство не принесло ей счастья, как говорили у нас дома, она сошла с ума и умерла, всеми брошенная, одинокая, бездетная…

Абсолютно верно. Моя бабушка, неграмотная жительница Брестской области, родившаяся в 1913 году, на вопрос, на каком языке она говорит (один из западно-полесских диалектов) - отвечала "На русском".

Бесплатно. Хм. То есть автору есть не надо? Пить, за квартиру платить, за бензин, за телефон? Он святым духом живёт? Жлобы утомили, откровенно говоря....

Фон Тильзе покачал головой.

- Эрнст, мой мальчик, не забывай – мы, немцы, народ прежде всего рациональный. И действуем всегда с позиций логики и здравого смысла. И грохочущий сейчас над нашими головами артиллерийский шторм – это сугубо рациональное и прагматичное действо. – Бывший комендант Ожарува, помолчав и собравшись с мыслями, продолжил: - Давай судить объективно. На данный момент русские и их союзники сильнее Рейха. Тактически мы часто переигрываем англосаксов и Советы, на на оперативном и тем более на стратегическом уровне – мы проигрываем. Я уже не говорю о ресурсах – здесь мы вообще не имеем шансов. – Фон Тильзе печально вздохнул, а затем продолжил: - В конце июля русские подошли к Висле – севернее и южнее устья Сана. И захватили два предмостных укрепления – в Барануве и Варке. И тут в Варшаве начинается восстание… Куда русские направляют все силы? – И, не дожидаясь ответа Савушкина, сам ответил на свой вопрос: - Правильно! На плацдарм у Варки! – Помолчав, продолжил: - Что объединяет нас, немцев, и русских? Сентиментализм. Ефрейтор, надо отдать ему должное…

- Ефрейтор? – Перебил коменданта Савушкин: - Вы имеете в виду фюрера?

- Его, - кивнул фон Тильзе. И продолжил: - Так вот, ефрейтор отлично понимает, на какой струне надо сыграть, чтобы вынудить русских действовать так, как ему нужно. Русские и поляки – братья, одна кровь, что бы ни вещали по этому поводу польские эмигранты в Лондоне. И пока идёт бойня в Варшаве – русские все силы приложат к тому, чтобы прийти к своим братьям на помощь. Несмотря на то, что политически это восстание – более антирусское, чем антинемецкое… Огромные ресурсы Советы тратят и будут тратить на бои на восток от Варшавы – пока здесь, в польской столице, льётся польская кровь….

- Но в чём смысл этого для немцев?

- Эрнст, мой мальчик, но ведь это же очевидно! Пока идёт восстание – русские не могут выбраться из оперативной воронки. Все их действия ПРЕДСКАЗУЕМЫ – что позволяет нам планировать свои действия без всяких допусков на «если». Русские будут стремится в Варшаву – тратя на это ресурсы, в ином случае могущие быть направленными на куда более опасные для Рейха действия.

- А именно?

- Тет-де-пон в Барануве. Это намного опаснее для Рейха. Я не побоюсь сказать, что баранувский плацдарм – СМЕРТЕЛЬНО опасен для Германии! Если бы русские не были столь глупо-сентиментальны – они бы плюнули на Варшаву и, расширив Баранувский плацдарм – нанесли бы с него удар на юго-запад. В три дневных перехода дойдя до Верхне-Силезского промышленного района – где сегодня бьётся промышленное сердце Рейха. Сталь, уголь, взрывчатые вещества, синтетическое топливо - там рождается кровь войны…. А дальше ещё веселей – через Моравские ворота русские могут беспрепятственно дойти до Среднего Дуная с Прессбургом и Веной, и, что куда опаснее – до Мериш-Острау с его огромным промышленным районом. Вот этот удар стал бы смертельным для Рейха! Но пока сражается Варшава, пока по повстанцам с их пистолетами и охотничьими ружьями круглосуточно бьёт наша тяжёлая артиллерия – русские этого не сделают. Они будут продолжать тратить ресурсы на то, чтобы дойти до Варшавы, на помощь гибнущим братьям. Это очень благородно, но с военной точки зрения – это бессмысленное расходование сил на достижение бесполезных целей.

- Но… Но ведь мы тоже тратим на подавление восстания ресурсы?

Фон Тильзе небрежно махнул рукой.

- Перестаньте, мой мальчик. Войска, которые Гиммлер бросил на подавление этого цирка – не войска, а дерьмо. Они ни на что не годны, кроме как на убийства безоружных, грабежи и пьянки. Это не люди, это стая дикого зверья, спущенного ефрейтором с поводка… Все эти штрафники из уголовников, русские предатели, всякие национальные легионы из унтерменьшей – в настоящем бою ничего не стоят. Ефрейтор бросил их на Варшаву по одной простой причине: здесь они максимально пригодны. Все эти уголовники и предатели по сути своей трусы, а как всякие трусы – они жестоки и безжалостны с теми, кто слабее их… Поверьте, я служил с ними почти месяц, я видел, на что способна эта сволочь…Ефрейтор, как бы то ни было – гениальный стратег!

- Но ведь нам приходится расходовать снаряды, ресурс артиллерии, самолёты?

- Артиллерия – трофейная: польская, русская и французская. Бомбят город «штуки» - которые уже давно не годны для фронта. Мы справляемся минимумом сил и средств – тогда как русские тратят свои лучшие войска. А англичане гробят в бессмысленных попытках доставить повстанцам оружие, продовольствие и боеприпасы экипажи своей стратегической авиации – которые в ином случае бомбили бы наши города…. Вот так вот, мой мальчик!

Савушкин задумался, а затем промолвил:

- В шахматы играют двое…

Фон Тильзе кивнул.

- Совершенно верно. И иногда один игрок намеренно поддаётся своему оппоненту.

- Погодите. Вы хотите сказать, что руководство восстания… понимает, что действует в интересах немцев?

- Всё гораздо хуже, мой мальчик…

- В каком смысле?

Фон Тильзе грустно улыбнулся.

- Граф Коморовский, которого повстанцы называют «генерал Бур» - поляки вообще любят всякую такую конспирацию, хотя она уже давно – секрет Полишинеля – во время своей службы в австрийской армии был дружен с неким Фегеляйном. Они оба обожали конный спорт, Фегеляйн даже содержал конную школу, но разорился. Сейчас же он – адъютант фюрера…

Савушкин прошептал ошарашенно:

- Этого не может быть….

Барон усмехнулся.

- Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам… Я не могу достоверно утверждать, но полагаю, что граф Коморовский согласился оказать любезность своему давнему знакомцу, группенфюреру СС – в обмен на гарантии личной неприкосновенности. Думаю, граф отлично понимал, что восстание в Варшаве бессмысленно и при имеющихся силах и средствах обречено – посему внял предложению господина Фегеляйна протянуть эту авантюру как можно дольше в обмен на гарантии безопасности для его персоны. Любезность за любезность, обычное дело среди джентльменов…

- И эти мальчишки наверху….

- И эти мальчишки будут геройски умирать ради того, чтобы русские как можно дольше не заняли Верхнюю и Моравскую Силезии – благодаря которым вермахт ещё может сражаться. Героизм одних – следствие подлости других, в истории тому тьма примеров….