Итак.

РИП ВАН ВИНКЛЬ

 

Последние годы своей жизни Вашингтон Ирвинг провёл в усадьбе Саннисайд, близ Территауна, на восточном берегу Гудзона. Сегодня у въезда в эту усадьбу стоят три скульптурные фигуры – Дидрих Никербокер, король Боабдил и Рип ван Винкль – самые удачные создания фантазии писателя.

 

Любопытно, что «отец американской литературы» родился не в культурном центре, подобном Бостону или Филадельфии, а в Нью-Йорке – экономическом центре страны. Среди его жителей было не так уж много приверженцев изящных искусств – здесь ценились энергичные, предприимчивые люди, знающие толк в коммерции, бизнесмены по натуре. За какие-нибудь два десятилетия после завоевания независимости перемены в Нью-Йорке были столь значительны, что человек, проведший это время где-нибудь в другом месте, вернувшись, мог бы не узнать родные места. Отчасти так и случилось с самим писателем, который провёл в Европе семнадцать лет и вернулся на родину уже в зените своей славы. Нечто подобное происходит и с героем одной из его новелл, Рипом ван Винклем.

 

Новелла Ирвинга появилась в эпоху, когда рушились старые связи и зарождались новые человеческие взаимоотношения, поэтому несмотря на лёгкую иронию автора образ Рипа ван Винкля глубоко символичен для понимания американской действительности того времени.

 

Ирвинг рисует быт деревушки, основанной голландскими переселенцами на месте современного Нью-Йорка. Здесь сама природа меняется ежечасно. По окраске и очертаниям гор местные хозяюшки определяют погоду как по барометру. Все трудятся, не покладая рук, лущат кукурузу, возводят каменные заборы, и только деревенские «мудрецы и прочие бездельники» развлекают себя тем, что обсуждают события многомесячной давности, ожидая появления очередного случайного гостя, который может быть снабдит их «новой» газетой. Уже здесь налицо резкое противопоставление двух типов жизни - созерцательной, пассивной, с одной стороны, и активной, динамичной, ориентированной на сегодняшний день, с другой. 

 

Рип ван Винкль - персонаж комический. Но именно он воплощает традиционный тип романтического героя с его стремлением противопоставить собственное "я" целому миру. Своим поведением Рип словно бы хочет подчеркнуть - я такой как есть, и другим не буду. Правда, делает он это всего лишь в пику собственной жене. Справедливости ради следует отметить, что особа эта действительно отличается чрезвычайно скверным нравом, поэтому "романтический" бунт Рипа вполне понятен местным хозяюшкам, искренне ему сочувствующим. Тем более, что питающий отвращение к труду Рип не работает только на собственной ферме, которая из-за этого и приходит в упадок, но всегда готов помочь другим, так что он - любимец всей деревни. Чтобы скрыться от жены, он часто уходит в леса Каатскильских гор, где охотится на белок и любуется красотами Гудзона.

 

До таинственного происшествия в горах ничего не меняется в жизни Рипа. Само приключение, как уже отмечали литературные критики, можно было бы трактовать по разному, но есть некоторые детали, которые кажутся мне немаловажными для понимания замысла автора. Старик, встреченный Рипом в горах, зовёт его по имени. Духи гор одеты в "причудливое иноземное платье".  Вся группа на поляне напоминает Рипу картину фламандского живописца, которую он видел в гостиной пастора и которую привезли первые поселенцы…Одним словом, многое в описании той ночи напоминает о предках Рипа. И только от самого их пира и игры в кегли веет чем-то унылым. "Когда Рип со своим спутником подошли ближе, эти люди разом прервали игру, и каждый из них уставился на него упорным как у ИЗВАЯНИЯ взглядом ; их лица были такие странные, такие ЧУЖИЕ, такие БЕЗЖИЗНЕННЫЕ /…/ ".

 

Рип не знает, что встреченные им в горах люди - первооткрыватели этих мест, раз в двадцать лет навещающие край, где они совершили свои подвиги. Вероятно смысл встречи Рипа с командой Хендрика Гудзона состоит в том, чтобы напомнить ленивцу о его обязанностях перед этой страной и о необходимости чтить память людей, впервые вступивших на эту землю. Но Рип, оценив вкус и запах отменной голландской водки, тайком напивается и засыпает на двадцать лет.

 

После двадцатилетнего сна в лесу Рип не узнаёт родную деревню. Всё вокруг стало чужим. Люди не помнят Рипа вап Винкля. Рип ван Винкль не он, а его сын, такой же оборванец и ленивец, как и сам Рип в молодости. Но самое ужасное, что только теперь Рип осознаёт, что не создал ничего, что поддерживало бы его в старости, и впервые отказывается от собственного "я". "Ведь я вовсе не я…я - кто-то другой. Вчера вечером я был настоящий, но я провёл эту ночь среди гор, и мне подменили ружьё ; всё переменилось, и я не могу сказать, как меня зовут и кто я такой ". Возможно, вспомнив события волшебной ночи, унылое молчание игроков в кегли и их отчуждённость, Рип окончательно почувствовал себя никому не нужным. Ведь и он не узнал своих предков, почему же кто-то должен помнить его. Одна лишь дочь признаёт Рипа и селит у себя на ферме, обеспечив тем самым отцу благопристойную старость. И вот…"свободный от каких бы то ни было домашних обязанностей, достигнув того счастливого возраста, когда человек безнаказанно предаётся праздности", Рип занимает старое место у порога трактира.

 

Но настолько ли бессмысленна и бесполезна жизнь главного героя?

 

Вряд ли Ирвинг, сам будучи писателем, т.е. человеком по преимуществу созерцательным, который так и не открыл "собственного дела", смог бы подвести рассказ к такому финалу. Совершенно очевидно, что автор симпатизирует своему герою. Примечательно то, что, даже разыскав своих старых приятелей, Рип всё же предпочитает им представителей молодого поколения. Рипа и прежде любили дети, а теперь его почитают "как одного из патриархов деревни, как живую летопись давних "довоенных времён". Вместо ИЗВАЯНИЯ С ЧУЖИМ И БЕЗЖИЗНЕННЫМ ЛИЦОМ люди видят и слышат живого свидетеля прошлого. А историю свою Рип рассказывает всем и каждому, так что во всей округе нет "мужчины, женщины или ребёнка, которые не знали бы её наизусть".

 

В новелле прослеживается параллель с судьбой самого автора. Ирвинг стал первым американским писателем, сумевшим преодолеть высокомерно-снисходительное отношение европейской критики к американцам, и создал отечественную литературу. И хотелось бы верить, что до сих пор, мужья тамошних мест, " когда им становится совсем невмоготу, /…/ мечтают о том, чтобы испить из кубка забвения Рипа ван Винкля".

 

Уважаемый Владимир, а куда Вы пойдете с борьбой за мир? К посольствам, действительно, бесполезно. Не они решают какую политику проводить. У них другая функция - собирать информацию о настроениях в стране, где они находятся, и разъяснять официальную политику своих государств. 50 или 20 человек перед французским или американским посольствами - всё-равно что цирк перед их окнами. Вот перед нашим правительством, которое "впереди планеты всей", было бы действеннее. Это был бы ответ на неразумные заявления. Но для этого нужна хоть какая-то оппозиция в правительстве. Пусть хоть кукольная. Иногда им, всё-таки, приходится на публике держать марку после своих заявлений избирателям. Но правители у нас, к сожалению, страдают крайней формой болезни Альцгеймера. Хоть и рановато для такого диагноза, но очень эффективно с точки зрения пиара. Так что не томите, скажите куда приходить за мир бороться. Не серчайте на меня, это я просто пишу от непонимания Ваших призывов. А так полностью согласна.