Про начитанных с пеленок деток... Моя мама взяла к себе на дачу летом внука Ваню - моего сына, облегчить нам хлопоты на другой даче с совсем еще маленьким Колей. Мы с женой наезжаем по выходным. Приезжаем, мама говорит: - Что-то странное. Ваня такой маленький и говорит еще плохо и всё время почему-то о деньгах. Что-то в воспитании наверное не так делаем. Удивились и тоже встревожились. Интеллигенты, социализм, тема денег и среди взрослых не очень-то принята, а уж с маленькими... И раз, и еще раз в следующий приезд. И брат подтвердил... Пытаемся навести Ваню на эту тему - никакого результата. И со мной и с женой, вообще при нас - не говорит о деньгах. Спросил, а где это было. Брат говорит: на Ининское поле с ним ходил, Ваня бормочет что-то не очень разборчиво, потом оглядывается и мне так удивлённо про то, что вот, денег нет. С мамой примерно то же, в другом месте на прогулке. Пошел и я с Ваней на другое поле за лесочком, Лопатинское, цветочки рвём. Я показываю, говорю, как красиво. И вдруг Ваня совершенно отчетливо, и как-то настойчиво, ему явно уже надоело, что вот он говорит, а его не понимают: - Гиткатко, гиткатко, а деньги - нет! Я, ошарашенно: - Ванечка, сынок, это ты про то, что "Муха по полю пошла, муха денежку нашла", а мы идем и денежку не находим? Он аж закричал, счастливый: ДА! ДА! "Гиткатко" на его детском языке означало "далеко". Этим словом он обозначал слово "поле". В тот вечер было у нас семейное торжество. Что никакой Ваня не будущий куркуль, а нормальный начитанный (нами же, взрослыми) ребенок с тонким поэтическим слухом.
Хороший разбор, хорошая в основе критика на прекрасного прозаика... Однако! "Вот почему у каждого, кто, так или иначе, считает себя причастным к
шестидесятничеству, этот роман Аксенова вызывает брезгливое чувство.
Слишком много негатива выливает Аксенов на головы столпов
шестидесятничества. Среди них в романе не остается ни одной
незапятнанной личности, если не считать, конечно же, самого автора
книги. Повествование построено так, что любого персонажа можно хоть в
чем-то упрекнуть. Боюсь, что у читателя, в те времена еще не жившего и о
поэтах и прозаиках-шестидесятниках мало знающего, ничего, кроме
недоумения и неприязни, герои «Таинственной страсти» не вызовут. Аксенов
всех сумел, хоть чуточку, показать в неприглядном свете."
- это не критика и вообще не литературное. И неверно! И не хуже вспоминательная проза Аксенова, чем таковая Катаева. А в чем-то выше, хотя и явно следует за ней. Я знал и Аксенова (был редактором его последней "советской" книги, не увидевшей света из-за выхода "Метрополя" (к которому отнесся с досадой, как нарушению правил литературной игры), и Вознесенского с его Озой. И - меньше - Рождественского. И гораздо больше - Евтуше (поскольку как никак и он до своих 12 лет был Гангнусом, да во многом таковым и остался). Всех своих героев, обуреваемых той самой страстью большой литературной игры (которая все же никак не "добыча радия"), игры неотвратимо с элементами шулерства (из-за того что за игральным столом сидел и опасный шулер по имени политика, с которым работали иные правила) он подал с огромной любовью (поймал себя на том, что, возможно, я бы так не смог, а после появления книги Аксенова уже и точно не смогу). Ваксон не потому выделяется некой формальной заурядностью из ряда блестящих соратников, что считает себя лучше их, а потому же, почему серей и невзрачней повествователь доктор Ватсон, чем его великий Холмс. Потому что он сам - в них растворен, он себя - героя - обескровил. Он - часть души каждого из этих героев, которые должны были быть как живые, а тут и жанры протокола и застольной здравицы в духе соцреализма были бы нестерпимы. Не к "Коллегам" же возвращаться... "Неприглядного света" в романе нет, а "таинственная страсть", когда ее надо показать, требует и света и теней. Иначе - плоско. Поскольку сам прозаик, бывший черный критик почти всех московских издательств, знаю, чего это стоит (каково это - кровью души оживлять на бумаге реальных людей - как мало кому это удается и как мало тех, кто по достоинству это оценит). Как раз про это целый роман сочинил когда-то Томас Вулф - "Домой возврата нет". Я чувствовал что брату "Страсть" может не понравиться и послал ему письмо, заранее пытаясь его "задобрить" что ль. Но, похоже, опоздал, не убедил, ответа не получил, при единственной встрече в лучах юбилейных прожекторов было не до того и позднее, когда навертели на роман целый телесериал явно уже не в ту степь (не видел, сужу по отзывам, сериалов не люблю), он еще и высказался с зубовным скрежетом... Несправедливо. Но на то и страсть.
В ЭТОТ ДЕНЬ с утра в комнату издательской группы Комитета по проведению МГГ (международного геофизического года) при Президиуме АН с утра пришла Троицкая Валерия Алексеевна (уже доктор, кажется ф-м наук) из родственного ИФЗ (Института Физики Земли АН) в необычно взвинченном настроении. Села прямо на столешницу пустующего стола в углу, закурила сигарету и, посматривая в окно, где шел необычно колючий снег при северном ветре, сказала (мне и моему шефу Борису Исааковичу Силкину): - А знающие люди сегодня детей на прогулку не пускают... Так мы узнали про 50 мегатонн на Новой Земле. БИ сердито высказал мысль, что никакой военной необходимости на его взгляд в таком испытании не было. ВА не возразила и не поддержала. Перевела разговор на издательские темы (у нее шел Ионосферный сборник в серии трудов "Результаты МГГ") и вышла к соседям (группа Крошкина - ракетная цензура, без визы которой ни один корреспондент или СМИ не мог выпустить ничего про наши космические достижения), полушутливо намекнув, что болтать об услышанном пока не надо. Через несколько часов мы куда-то ехали с приятелем Валеркой (сейчас профессор-антеннщик В.А Пермяков, на пенсии) и моей первой женой - беременной первым моим сыном и естественно только об этом думали и тихо разговаривали. О том, что радиоактивность "Кузькиной мамы" оказалась много ниже ожидаемой, мы узнали сильно после, а тогда несколько тревожились, что не помешало нам прогуляться по центру и кажется, зайти на какую-то выставку. А через много лет в 1974 году, уже с другой женой, мы поработали от того самого ИФЗ в Талгаре под Алма-Атой над "закрытым" хоздоговорным отчетом для "военки" по обнаружению подземных ядерных взрывов с помощью сети сейсмических станций. Наша глава была попыткой распознавания толчка по механизму порождаемого им землетрясения - соответствующая главка есть об этом в моей книге "Тайна земных катастроф" (М.Мысль, 1976). http://geoman.ru/books/item/f00/s00/z0000037/st044.shtml
(Взрыв часто "маскировался" под нормальное тектоническое землетрясение нормального для данного района типа...)
Мы используем cookies-файлы, чтобы улучшить работу сайта и Ваше взаимодействие с ним. Если Вы продолжаете использовать этот сайт, вы даете IMHOCLUB разрешение на сбор и хранение cookies-файлов на вашем устройстве.
От двух до пяти в современных реалиях
№131 Александр Александрович Гангнус
→ Ирина Кузнецова,
27.02.2017
20:57
- Что-то странное. Ваня такой маленький и говорит еще плохо и всё время почему-то о деньгах. Что-то в воспитании наверное не так делаем.
Удивились и тоже встревожились. Интеллигенты, социализм, тема денег и среди взрослых не очень-то принята, а уж с маленькими... И раз, и еще раз в следующий приезд. И брат подтвердил... Пытаемся навести Ваню на эту тему - никакого результата. И со мной и с женой, вообще при нас - не говорит о деньгах. Спросил, а где это было. Брат говорит: на Ининское поле с ним ходил, Ваня бормочет что-то не очень разборчиво, потом оглядывается и мне так удивлённо про то, что вот, денег нет. С мамой примерно то же, в другом месте на прогулке.
Пошел и я с Ваней на другое поле за лесочком, Лопатинское, цветочки рвём. Я показываю, говорю, как красиво. И вдруг Ваня совершенно отчетливо, и как-то настойчиво, ему явно уже надоело, что вот он говорит, а его не понимают:
- Гиткатко, гиткатко, а деньги - нет!
Я, ошарашенно:
- Ванечка, сынок, это ты про то, что "Муха по полю пошла, муха денежку нашла", а мы идем и денежку не находим?
Он аж закричал, счастливый: ДА! ДА!
"Гиткатко" на его детском языке означало "далеко". Этим словом он обозначал слово "поле".
В тот вечер было у нас семейное торжество. Что никакой Ваня не будущий куркуль, а нормальный начитанный (нами же, взрослыми) ребенок с тонким поэтическим слухом.
Триумфы и падения Аксёнова
№169 Александр Александрович Гангнус
19.02.2017
19:36
Однако!
"Вот почему у каждого, кто, так или иначе, считает себя причастным к шестидесятничеству, этот роман Аксенова вызывает брезгливое чувство. Слишком много негатива выливает Аксенов на головы столпов шестидесятничества. Среди них в романе не остается ни одной незапятнанной личности, если не считать, конечно же, самого автора книги. Повествование построено так, что любого персонажа можно хоть в чем-то упрекнуть. Боюсь, что у читателя, в те времена еще не жившего и о поэтах и прозаиках-шестидесятниках мало знающего, ничего, кроме недоумения и неприязни, герои «Таинственной страсти» не вызовут. Аксенов всех сумел, хоть чуточку, показать в неприглядном свете."
- это не критика и вообще не литературное. И неверно! И не хуже вспоминательная проза Аксенова, чем таковая Катаева. А в чем-то выше, хотя и явно следует за ней. Я знал и Аксенова (был редактором его последней "советской" книги, не увидевшей света из-за выхода "Метрополя" (к которому отнесся с досадой, как нарушению правил литературной игры), и Вознесенского с его Озой. И - меньше - Рождественского. И гораздо больше - Евтуше (поскольку как никак и он до своих 12 лет был Гангнусом, да во многом таковым и остался). Всех своих героев, обуреваемых той самой страстью большой литературной игры (которая все же никак не "добыча радия"), игры неотвратимо с элементами шулерства (из-за того что за игральным столом сидел и опасный шулер по имени политика, с которым работали иные правила) он подал с огромной любовью (поймал себя на том, что, возможно, я бы так не смог, а после появления книги Аксенова уже и точно не смогу).
Ваксон не потому выделяется некой формальной заурядностью из ряда блестящих соратников, что считает себя лучше их, а потому же, почему серей и невзрачней повествователь доктор Ватсон, чем его великий Холмс. Потому что он сам - в них растворен, он себя - героя - обескровил. Он - часть души каждого из этих героев, которые должны были быть как живые, а тут и жанры протокола и застольной здравицы в духе соцреализма были бы нестерпимы. Не к "Коллегам" же возвращаться... "Неприглядного света" в романе нет, а "таинственная страсть", когда ее надо показать, требует и света и теней. Иначе - плоско.
Поскольку сам прозаик, бывший черный критик почти всех московских издательств, знаю, чего это стоит (каково это - кровью души оживлять на бумаге реальных людей - как мало кому это удается и как мало тех, кто по достоинству это оценит). Как раз про это целый роман сочинил когда-то Томас Вулф - "Домой возврата нет".
Я чувствовал что брату "Страсть" может не понравиться и послал ему письмо, заранее пытаясь его "задобрить" что ль. Но, похоже, опоздал, не убедил, ответа не получил, при единственной встрече в лучах юбилейных прожекторов было не до того и позднее, когда навертели на роман целый телесериал явно уже не в ту степь (не видел, сужу по отзывам, сериалов не люблю), он еще и высказался с зубовным скрежетом... Несправедливо. Но на то и страсть.
Кузькина мать
№234 Александр Александрович Гангнус
31.10.2016
00:44