Охи (греч.: όχι) и вздохи, летающие в воздухе вокруг референдума в Греции напоминают игру "кто первым свернет", ведь первый дефолт развитой экономики в Европе может оказаться отнюдь не последним. И расхожая шутка – "греки разрушили Трою, Персию и Финикию, теперь настала очередь Евросоюза" – уже шуткой не кажется. На подходе долговые кризисы в Италии, чей государственный долг равен 132% ВВП, Португалии – 130%, Испании – 98%. Совокупный итало-испанский долг – больше 3 трлн евро, а даже в лучшие времена стабилизационный фонд Евросоюза не превышал 900 млрд. И в результате объединенная Европа может превратиться в мечту, которая в реальности нарисована лишь на европейских банкнотах.

Охи (греч.: όχι) и вздохи, летающие в воздухе вокруг референдума в Греции напоминают игру "кто первым свернет", ведь первый дефолт развитой экономики в Европе может оказаться отнюдь не последним. И расхожая шутка – "греки разрушили Трою, Персию и Финикию, теперь настала очередь Евросоюза" – уже шуткой не кажется. На подходе долговые кризисы в Италии, чей государственный долг равен 132% ВВП, Португалии – 130%, Испании – 98%. Совокупный итало-испанский долг – больше 3 трлн евро, а даже в лучшие времена стабилизационный фонд Евросоюза не превышал 900 млрд. И в результате объединенная Европа может превратиться в мечту, которая в реальности нарисована лишь на европейских банкнотах.

Охи (греч.: όχι) и вздохи, летающие в воздухе вокруг референдума в Греции напоминают игру "кто первым свернет", ведь первый дефолт развитой экономики в Европе может оказаться отнюдь не последним. И расхожая шутка – "греки разрушили Трою, Персию и Финикию, теперь настала очередь Евросоюза" – уже шуткой не кажется. На подходе долговые кризисы в Италии, чей государственный долг равен 132% ВВП, Португалии – 130%, Испании – 98%. Совокупный итало-испанский долг – больше 3 трлн евро, а даже в лучшие времена стабилизационный фонд Евросоюза не превышал 900 млрд. И в результате объединенная Европа может превратиться в мечту, которая в реальности нарисована лишь на европейских банкнотах.

• Читайте полностью

Ответ довольно прост. Стремление к свободе слова исходит из эгоизма человека, его желания утвердиться, почувствовать свою значимость, важность своего мнения. В таком случае он ощущает себя весомым человеком, который стоит, гордо выпрямившись, и свободно выражает свои мысли. Этим он заявляет о себе в этой жизни, в этом мире. Тяга к самовыражению следует из человеческого эгоизма и свойственна каждому. По мере нашего развития эгоизм становится все более сложным и требовательным, а потому нуждается в большей свободе самовыражения.

Тысячи лет назад люди не ощущали такой потребности. Живя в маленькой деревне, человек не чувствовал, что ему не хватает свободы слова: о чем было, собственно, говорить?

Современный человек очень ценит свою свободу слова, но если разобраться: в чем она заключается? Если это свобода говорить все, что мне захочется, то почему я так уверен в правильности своего мнения? Отношусь ли я со всей ответственностью к своим словам, которыми могу кому-то навредить? То же самое можно сказать о выборах правительства. Осознает ли человек, бросая в избирательную урну бюллетень с названием партии, что этим он вершит будущее всего народа, всей страны, а может быть и всего мира? Свобода слова очень зависит от уровня человека, от полученного им образования, понимания того, о чем он рассуждает и какое влияние этим оказывает. Это не выступления ораторов в Гайд-парке в Лондоне, которыми развлекают туристов.

Перед тем, как реализовать свою свободу слова, человек обязан получить соответствующее образование, ведь это накладывает на него большую ответственность. Не только вылетевшее слово является сильнейшим оружием, но даже мысль. Наши мысли витают по миру и сталкиваются друг с другом, создавая одно поле мыслей, влияющих на нас и на весь мир. Поэтому свобода слова, прежде всего, обязывает нас находиться на определенном уровне и ощущать огромную ответственность. Произнося слово, я должен быть уверен, что выйдя в мир, оно поможет его исправлению – а не просто доказывать свою правду, какой она видится мне в моем эгоизме.

• Осторожно: словом можно убить

Из передачи "Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым":

Вероника Крашенинникова: "Уже на третий-четвертый день протестов на Майдане, про Европу демонстранты забыли, и речь шла об отставке Януковича, о досрочных президентских выборах, о смене власти. И действительно – это очередная попытка прихода к власти вот этого удивительного, на первый взгляд, альянса либералов и фашистов-ультранационалистов. Но на самом деле не столь удивительного потому, что и США и отдельные европейские круги всегда традиционно поддерживали ультраправых. Посмотрите, кого приводили к власти в результате цветных революций, – понятно, что Ющенко это сын коллаборационистов, поклонник всей этой фашистской мерзости, понятно, что его супруга уже в 20-ти летнем возрасте работала в Госдепе и Белом доме, и поэтому и была парашютирована на Украину, и сложился такой вот удачный альянс. С 2004 года произошли все-таки существенные изменения в Украине, в парламент на последних выборах прошла фашистская партия "Свобода". И теперь они легитимизировались на украинской политической сцене. Вы обратите внимание, кто стоит на Майдане в силовой охране – люди со стилизованными свастиками, то есть фашисты охраняют Майдан. Те кадры, которые особенно впечатляют, это когда так называемые демонстранты цепями, камнями, арматурой атакуют правоохранительные органы, и слезоточивый газ теперь применяют демонстранты, а не Беркут. У Вашингтона было 20 лет для того, чтобы взрастить все эти силы, и теперь они достигли достаточной самостоятельности и автономности, чтобы действовать, и цели их совпадают. Так то, что сейчас происходит в Украине – это демократия или захват власти? Это всегда было подавление демократии, потому что, с точки зрения Вашингтона и отдельных европейских кругов, украинцы думают неправильно и нужно хорошенько отмассировать их сознание информационным способом или силовыми, если требуется для того, чтобы вогнать их в нужное русло мыслей..."