Военная операция в Ираке обнажила глубокие разногласия между США и рядом их традиционных союзников в Европе. Еще недавно оба берега Атлантики воспринимались как единое целое – как Запад. Сегодня в Европе бушуют антиамериканские настроения, а американцы возмущаются «предательством» французов и немцев. Что же произошло: очередное недоразумение, которое вскоре забудется, или мы имеем дело с чем-то более фундаментальным и долговременным?

Книга Роберта Кейгана, дающая четкий и последовательный ответ на этот вопрос, стала бестселлером и главным политическим хитом сезона-2003. В нынешнем году не было ни одной международной конференции, на которой не упоминалась бы работа Кейгана, как в предыдущие годы на любом форуме неизменно звучали имена Фукуямы, Хантингтона и Бжезинского. Автор – один из ведущих неоконсервативных идеологов, формирующий и выражающий взгляды той части нынешней республиканской администрации, которая тяготеет к Министерству обороны США и задает тон всей политике Вашингтона. Кто хочет понимать, какими идеями руководствуется американская власть, должен прочитать книгу Кейгана обязательно. Тем более что она довольно небольшая и написана очень живо.

Основная идея книги: то, что мы можем наблюдать сегодня в отношениях США и Европы, должно было рано или поздно случиться после окончания холодной войны. Ведь на протяжении последних пятидесяти лет эти два главных компонента антисоветского альянса выполняли весьма разные геополитические функции. Америка взяла на себя основную часть бремени в военном противостоянии с Советским Союзом, что избавило Европу от серьезных военных приготовлений и больших оборонных затрат. США выступали гарантом безопасности Европы как от возможного нападения СССР, так и с точки зрения предотвращения конфликтов между участниками Североатлантического альянса, в особенности между традиционно враждовавшими Германией и Францией. Таким образом, политика, основанная на силе, перестала быть европейским подходом к решению политических задач. Европа стала предпочитать дипломатические и экономические инструменты в мировой политике, что в полной мере проявилось в деятельности Европейского союза. В итоге «для Европы падение Советского Союза привело не просто к исчезновению стратегического противника; в каком-то смысле оно привело к исчезновению необходимости геополитики. Многие европейцы восприняли конец холодной войны как стратегические каникулы» (p. 25). Америка, напротив, не могла позволить себе такой роскоши: она не рассчитывала на помощь союзников, и у нее не было другого гаранта своей безопасности, кроме собственной силы.

Отсюда вытекают и разные взгляды на мир. Кантовская идея вечного мира, по Кейгану, это мировоззрение Европы. То есть мир, где страны сосуществуют на основе непоколебимых, всеобщих этических принципов, которые играют главную роль в принятии политических решений. Мир Америки – это мир Гоббса, где каждая страна окружена потенциальными противниками, готовыми делать все ради своих эгоистических интересов. При таком гоббсовском раскладе мир на планете может быть достигнут только при условии, если все страны ограничат свою свободу, отдав ее в руки высшей мировой власти, которая гарантировала бы предотвращение конфликтов. Поскольку мирового правительства нет, единственный вариант – каждый за себя, а способ обеспечения своей безопасности – сила.

Европа, считает Кейган, перешла на более гуманную политику не из-за просвещения, древней истории или усталости от войн, а из-за гуманного покровительства Америки, которая, проводя гоббсовскую политику, не подавляла Европу, а защищала и содействовала ее развитию в противостоянии с СССР. Европа за счет этого могла позволить себе пацифистские настроения, отказаться от колоний и развивать социальные программы. Америке такой роскоши никто не предоставил. Упования на ООН, которая так и не стала чем-то большим, нежели театром для дипломатических игр (особенно во времена холодной войны), оказались бесплодными. «И теперь, – полагает Кейган, – ирония заключается в том, что военная сила США, решив проблемы Европы, в особенности “немецкую проблему”, позволяет европейцам, и немцам в частности, верить в то, что американская военная сила и “стратегическая культура”, создавшая и поддержавшая ее, являются старомодными и опасными» (p. 73).

Автор не очень озадачен противоречиями с Европой или вообще с кем бы то ни было. Американская гегемония в мире уже установлена и должна продолжаться. США не следует ограничивать свои цели, если, как это было в случае с Ираком, они не одобряются мировым сообществом. Согласованность действий с союзниками и объединенными нациями желательна, но не обязательна. К тому же возможности американской силы, как показал опыт послевоенного развития Японии и Германии, – это не только разрушительная способность вести войны, но и созидательный инструмент, открывающий большие перспективы для развития поверженного врага.

С небольшой долей меланхолии Кейган расстается со старушкой Европой, радуясь, что американская внешняя политика помогла ей успокоиться, умиротвориться, отказаться от жесткой военной логики, доминировавшей на континенте в течение нескольких веков, в пользу более гармоничного восприятия своего места на планете, заставляющего европейцев творить рай на земле. Впрочем, автор оставляет слабую надежду на то, что Европа когда-нибудь еще проявит свою державную волю: «Может быть, озабоченность американской высокомерной властью немного повысит активность европейцев. Возможно, атавистические порывы, которые не умерли в сердцах немцев, британцев и французов – память о былом могуществе, международном влиянии и национальных амбициях, – еще могут быть использованы» (p. 101).

Хотелось бы отметить, что даже такой суровый сценарий, который представил Кейган, несет в себе позитивную возможность развития мира. Не стоит забывать, что и Томас Гоббс, и Иммануил Кант утверждали способность человеческого разума преодолеть состояние постоянной войны и опоры исключительно на силу. Так что в итоге «миры» Европы и Америки – Венера и Марс – могут оказаться не такими различными.