Все правильно, Дмитрий! Только договоры - это улица с двусторонним движением. Израиль всегда старался договориться!

Спасибо, обязательно посмотрю. ))) Дмитрий, я чужестранка. Но я, прожив в Израиле 2 года, не столкнулась с тем, о чем Вы говорите. Эти два года - самые яркие и насыщенные годы моей жизни. Надо сказать - я очень неприхотлива. И очень быстро и легко перестраиваюсь на самые непривычные условия. В Израиле были кое-какие неудобства и для меня. Но хорошее перекрывало с лихвой. Ну еще надо честно добавить, что я жила практически в парниковых условиях. Я не имела тех проблем, которые имеют новые олимы. Я вышла из самолета - мне вручили ключи от квратиры, машины и кредитную карточку. Мне не надо было там трудно зарабатывать свой хлеб. Наверное это тоже имеет значение.

Спасибо. Мне приятно, что Вам понравилось. )))

Точно! Свадьбы там гуляют по богатому! Мне ужасно нравится!

Думаю, что Вы немного сгущаете краски. Но вот рассказ одного моего друга на эту тему.

Путевка в жизнь

 

В жестянке почтового ящика что-то желтело. Ящик давно не закрывался - местные иракские гопсосмыки об этом позаботились, когда были еще в нежном детском возрасте, а теперь их всех замели в наше славное еврейское войско, и в тупой безнадежности Нахалатки настала поднебесная тишина. Синие просторы с февраля по ноябрь, единовластное хозяйство грозного солнца. Редкое белое облачко проползало, как застенчивая невеста с шестимесячным, еще не очень убедительным пузом.

Он недоверчиво сунул руку в узкое пространство и выудил оттуда конверт. Письмо было вроде как от государства - желтоватый конверт из дерьмовой рыхлой бумаги, с официальными штампами. Ни хрена себе, подумал он, разведка работает, как швейцарские часики - не успел прилететь на побывку к маме, а у них уже лампочка замигала. И двух дней не прошло…

Читать его так и не научили - из положенных полгода в ульпане он в свое время отбыл всего пять недель, и дальше азбуки не продвинулся. А теперь в Европе и вовсе как-то не было потребности разбираться в тяжелых квадратных закорючках.

Все же он попробовал покопаться хотя бы в обратном адресе и понять, откуда прислали. Еще помнил, как лет шесть, после его отъезда заграницу, из печально известного ведомства, которое всем в стране компаньон - так сказать, вечно бдительный sleeping partner, - регулярно, как с конвейера, все прибывали и прибывали (плати давай!!.) такие вот желтоватые конверты со штампами, а в них какие-то бессмысленные цифры и числа - расчеты по некоему вообра-жаемому бизнесу, с имуществом, оборудованием, расходами и доходами. Придумали даже чем бизнес сей занимается… что это было?.. уже и не вспомнить. Но с тем же идиотизмом поврежденной граммофонной пластинки требовали и требовали налог. Писал им из Европы, чтобы остановили наконец своего заводного инспектора, вынули ему ключик из задницы. В одну из побывок поехал даже в Иерусалим и пошел к ним туда, и обещали разобраться - но письма все шли и шли…

Он морщил лоб и читал… рэш… бэт… раббанут?.. название города - ну, с этим было проще. Раббанут??.

 

Вечером младший брат вернулся с работы, взял конверт и хмуро уставился в строчки, ровными козявками ползшие по бумаге.

Ты что, решил теперь стать хозер бе чува? - спросил он с усталой иронией в голосе. - Главный рав города тебя вызывает. Наверное, шабес-гоем назначит.

Идти ему вовсе не хотелось. Конечно, это не то что “канцелярия главы прави-тельства” - известное заведение, куда сам не придешь, так отвезут. Но все ж таки главный рав… почтенный человек… неудобно.

Разобрал по буковкам адрес и пошел. Ведь вот как у нас в стране хорошо дело поставлено, что касается названия улиц. Куда ни приедь, не промажешь. Гер-цель вдоль, Жаботински поперек, Уссышкин и Членов по диагоналям.

Дом был как дом - скучные бетонные столбы, а на них трехэтажный курятник. Окна задраены наглухо трисами, с мелкими дырками, чтоб легче проникала пыль. Улица, впрочем, тихая. Акации, безвременно увядшие под страшным солнцем Палестины, тщетно взывали к небу иссохшими костями ветвей.

Сбоку на раме двери светилась жирным блеском мезуза, затертая тысячами прикосновений.

С той стороны его долго рассматривали в глазок, потом неспешно открыли. Старушка - Божий одуванчик - смотрела в недоумении: что этому странному еврею, без пейс, без талеса и без цицес, и даже - прости его, Всевышний, без кипы! - нужно в этом тихом доме святости.

Увидев страх и сомнение в ее глазах, он вспомнил и сунул руку в карман штанов. Пошарил, вытащил смятую черную кипу и неловко нашлепнул себе на макушку. Потом протянул женщине серо-желтый конверт с письмом.

Вот, кводо рав позвал меня, а зачем - не имею понятия…

Старушка взяла конверт, пустила его в загроможденную тяжелой престарелой мебелью гостиную, где воздух был застойный, как покрытая ряской вода в пруду.

И ушла.

На стенах висели вековой давности фотографии каких-то бородатых евреев в зипунах и картузах, их жен в париках и оборках, их послушных тихих детей. Лица были спокойны и полны достоинства. Это был другой, давно вымерший мир. До таханы мерказит и истошных воплей торговцев на шуке Кармель. Мир, растерзанный красно-бело-зелеными батьками на Украине, а после задушенный в душегубках в Польше. Угасший навеки, как сунутая в воду головня…

Старушка появилась в дверях и знаком позвала его за собой.

Он прошел в темноватый застойный воздух кабинета. По стенах были сотни книг - тяжелых, в коричневых и черных переплетах, с тиснением золотом по корешкам.

Сухонький старичок поднялся навстречу из-за большого заваленного письмами и книгами стола. Сероватое от книжной пыли, бескровное тощее лицо его обрамляли длинные закрученные спиралями пейсы и седая, поредевшая с возрастом борода. При каждом движении головы пейсы ходили вверх-вниз, как пружинки.

Глаза старого рава, увеличенные толстыми стеклами очков, смотрели на гостя с бесхитростным спокойствием.

Пригласив его сесть, старик на минуту отвлекся, чтобы прочесть лежащее перед ним письмо. То самое. Потом поднял взгляд и еще раз внимательно осмотрел посетителя.

Пусть адони простит мне нескромный вопрос, помолчав, сказал рав. Ты - еврей?

А кто же еще? - опешив от такого вопроса, сказал он. Нихрена себе!..

Мм… - не обращая внимания на его реакцию, почмокал губами старик. - А как тебя зовут?

Письмо лежало у рава под самым носом, а там были имя, фамилия, адрес.

Поймав удивленный взгляд гостя, старичок ткнул пальцем в письмо. Ты говоришь, что еврей - а тут имя какое-то гойское. И фамилия тоже. Так как же тебя на самом деле зовут?

Гость наморщил лоб и попытался вспомнить - бабушка когда-то об этом вроде бы говорила. Вспомнил.

Хаим меня зовут, кводо рав, Хаим. Так мне бабушка сказала, только это давно уже было.

Серые глаза старичка, защищенные толстыми стеклами, чуть-чуть потеплели.

Ну это другое дело, удовлетворенно сказал он. Так ты, значит, все-таки еврей?

Гость пожал недоуменно плечами. Ясное дело.

А вот мама твоя - она что, тоже еврейка была? - не обращая внимания, спросил рав. Как ее звали? Рахель? А ее маму как звали?

Он силился вспомнить, как звали бабушку. Была она баба Соня, но ведь Соня - Софья, то-есть - было тоже имя гойское, греческое. А как ее по-еврейски нарекли родители в приснопамятные дореволюционные времена - кто ж теперь вспомнит. И архивы-то все сгорели в 41-м…

Не знаю, кводо, вздохнув, сказал он. Вроде бы Лея звали бабушку, но только без гарантии это.

А папа твой - он что, тоже был еврей? - не отставал старичок. - Он был кто?

Гость вспомнил отца - широкоплечего, с перебитым горбатым носом, добрыми серо-голубыми глазами. Майорские погоны на его плечах, с шершавым на ощупь серебром, с медицинскими - змея и чаша - эмблемами.

Угомонился бы ты, кводо рав, чуть не вслух сказал он, но все ж сумел удержаться.

Мойше звали отца, сказал он глухо. А его отца звали Нахум. А уж кто был Нахума отцом, знать не ведаю. Все погибли в сорок первом, где ж мне знать-то.

Так-так-таак… - удовлетворенно сказал рав, думая о чем-то своем.

В глазах его на миг промелькнула некая неловкость.

Значит, все же еврей… а как у тебя насчет обрезания дело обстоит? - спросил с оттенком беспокойства в голосе рав, глядя куда-то в стол.

Ну что за допрос, херня какая-то, уже раздраженно подумал он. Вынуть и показать ему, что ли?.. да и какого черта ему все это надо - будто я к нему в ешиву заявление подал…

Наверное, он выдал свои мысли каким-то невольным движением, потому что старик вдруг поднял в примирительном жесте ладони.

Нет, показывать не надо, поспешно сказал он. Я тебе так поверю, на слово.

Да обрезан, обрезан я, сказал гость.

Вот это очень хорошо, сказал рав. Очень, очень хорошо. И давно тебе сделали обрезание? А то, может быть, упаси Б-же, только пару лет назад?

Да все сделали, как положено у евреев, на какой там не помню день. Во младен-честве, сказал он неловко.

Лицо старика просветлело. Он был явно очень доволен.

Гость молча сидел на краешке стула, ожидая новых вопросов.

Рав погрузился в раздумье. Минуты текли… потом он поднял глаза и гость увидел в них удивление.

Ты еще здесь? - сказал старик. - Можешь идти, ты мне больше не нужен…

Гость почувствовал, как закипает  где-то в самой середке, за ребрами, глухое раздражение.

Кводо рав, - сказал он, теребя пуговицу на своей рубашке. - Могу теперь я спро-сить, чем обязан? Зачем эти все вопросы?

Старичок покашлял в свою седую, цвета лишайника, бороденку.

Да зачем тебе знать, - сказал он наконец. Но поймав раздраженный взгляд гостя, провел тощими костлявыми пальцами по усам и нахмурился.

Ладно, так и быть. Ты когда-то познал одну девушку… молодую женщину… кхе… это было будто бы лет десять назад…

Гость нахмурился. На лице его было недоумение.

Ну и что? - спросил он растерянно. - Я их не одну… познал… что с того?

Рав сложил пальцы щепоткой и подвигал рукой  - подожди, мол.

Ничего, - сказал он ровным голосом. - Молодая кровь, это нормально… Но эта девушка теперь вернулась к ответу. Она теперь исполняет мицвот. И хочет выйти замуж за очень религиозного человека. Он тоже хочет ее, но ему жениться на ней нельзя, если она оскверненная.

Ну, а чем же я могу помочь теперь этому горюшку? - растерянно подумалось гостю. Десять лет назад… кто такая?..

Угадав его мысли, старый рав поднял руку успокоительным жестом.

Не надо тебе знать, которая она из твоих бывших… знакомых… - сказал он. - И вообще, все в порядке. Если познавший ее был еврей, и был он обрезан - она чиста. Так что они могут теперь пожениться. А ты иди… спасибо, что нашел время зайти и успокоил меня. И она тебе будет благодарна…

Он вышел на улицу.

Солнце кипело в расплавленном желтом небе.

Какое-то странное ощущение на макушке… он поднял руку, нашарил и снял кипу.

Под ногами серая пыль липла к выжженному солнцем асфальту.

На душе было непонятно.

Он потряс головой, чтобы как-то вернуться в реальность здешнего сущест-вования, с ее машкантами, кляузами, фалафелями, жульем и налогами на все, кроме воздуха.

Кто ж такая?..

Но вспомнить так и не смог. Только все ж таки было приятно, что не испортил судьбу этой забытой давно уже девушке. Можно даже сказать, дал ей путевку в большую новую жизнь.

Владимир, насчет вопроса чести - абсолютно!!! И подписаться безусловно необходимо!
Но если этот закон пройдёт......
Думаю, что никакого массового возбуждения уголовных дел не будет. Просто все прикусят языки. Уверена. Как до дела дойдет - струсят.

За злостное многократное нарушение правил вежливого общения в клубе....

Многократное? Ужас! Да мне казалось, что это вежливейший и культурнейший человек! Мух не обидит!
Я сражена наповал! Но зазря наверное не удаляют

Что в Израиле-то об этом думают?

Только что спросила у друзей из Израиля. Думают, что все, кто к ним сунется - будут биты.

Владимир, Вы верите, что это мероприятие даст ну хоть какой-то, ну хотя бы самый микроскопический результат? Помню реальные живые люди жили зимой в палатках перед зданием кабмина. И что? А это для них - просто фитюлька. Хотя, конечно же я подпишу. И постараюсь убедить подписать всех, кого только смогу, во всех странах, где я бываю. Но что это даст?

Скатертью скатертью дальний путь стелется
И упирается прямо в небосклон!
Каждому каждому в лучшее верится!
Катится катится голубой вагон!

Поддерживаю спросьбу! Почему бы не помочь человеку, если сам он никак не может сообразить, как самоустраниться!

Удравшие из своих домов в  арабы по призыву своих соотечественников ( "Уйдите из под нашего огня! Мы сейчас их сбросим в море, а потом вы вернетесь и займете их дома!)
не имеют стран исхода? Почему призывавшие не несут ответственности за свои призывы? Уговорили уйти, не смогли победить - отвечайте за базар! Хорошо известен факт, что Хагана в Хайфе уговаривала (радио, листовки) их не уходить! Кто остался - те живут, а кто ушел - так скатертью дорога! В мусульманские объятья призывавшх их это сделать братьев во Муххамеде! Только братья во Мухаммеде потом их танками давили в Иордании, стреляли в них в Египте, резали их в Ливане! И никому до этого дела нет!

К требованию освобождения оккупированных территорий!!!!

Я в Израиле чужестранка и не вправе указывать  израильтянам как им жить, что считать дикостью, а что нет. Сами разберетесь и сами все наладите так, как вы хотите. Но мне это жаль, как чужестранке.))) Я так люблю все необычное. Не судите меня строго.
Вот помню заблудилась в Иерусалиме. Там такой район есть - Сто Врат. Они там живут как в 17м веке. И не на показ, а повседневно. Ну где я ещё такое увижу? Хотя там приключение было - еще то. Я перепугалась не на шутку (кстати, совершенно зря) и еле выбралась. Но сейчас я с теплотой это вспоминаю. Ещё мне рассказывали про одного парня - сына американского банкира, который организовал поселение в горах Иудеи по образцу 18 века и сказал - вот так должны жить евреи! Я очень хотела поехать посмотреть как они там живут - просто не успела. Прекрасно понимаю как достали вас ваши ешиботники. Но где я ещё их увижу в таком количестве! Где я ещё поживу в кибуце? В арабской деревне? И много чего другого! А недостатки можно найти в любой стране. Ни одни - так другие. Лично меня в Израиле доставало только одно - крючкотворство! Но остальное все перевешивало! Я очень люблю Израиль за его неповторимость! За его невероятное многообразие! За древность и современность в одном флаконе! Израиль  - это мир в миниатютре!!!

Я искренне не понимаю почему люди не считается неприличным каждому кому не лень решать, что является дуростью, а что ею не является в вашей стране. Почему каждый кому не лень решает  что вам рационально, а что - нет и считает себя вправе вам  указывать? Если бы мой сосед пришел  ко мне и начал  указывать как мне поставить мебель в моем доме, какую машину купить, как хозяйство вести хоязйство -я бы его послала на хутор бабочек ловить! Разумеется в том случае, если бы я не спрашивала его советов. Но я бы точно не стала бы перед ним оправдываться - почему у меня шторы синие, а не зеленые. А если бы лон мне посмел сказать, что это - дурость......  ой, страшно подумать!

Там, где Вы видите дикость , я вижу самобытность. Я не любитель униформы, стиля унисекс и т.д. Мне даже жаль, что Израиль становится таким как все. )))
Но не мое дело регулировать израильтян. Конечно же это ваше право определять - что есть дикость, а что нет. Но со стороны говрить, что вот это - у вас дикость или дурость - просто хамство. Если мой сосед постелил ковры и положил подушки на пол вместо дивана - разве я вправе называть его идиотом? Лишь бы он не указывал мне какую мебель мне покупать и какие шторы вешать.

Знаете, Илья, почему так в мире известна Сабра и Шатила?
Если бы ливанцы там перерезали в три раза больше палестинцев - об этом никто  не вспомнил бы. Забыли бы на второй день. Но там рядом евреи стояли! Самое интересное, что никто не вспоминает, что незадолго до этого Ясир со товарищи перерезали - и очень жестоко (со вспарыванием животов и перерезанием горла) кучу ливанцев. Как будто этого никогда не было. И никому в голову даже не приходит, что Сабра и Шатила - это была ответка маронитов палестинцам. Наверное жестокая и неоправданная. Но об этом никто не говорит. Говорят только о том, что евреи стояли рядом, когда ливанцы палесов резали.
Евреи думали только обезвредить боевиков, которых там было полно. А ливанцам моча в голову ударила, за своих, перерезанных Ясиром. Ясир получил нобелевку, евреи - обвинения в резне. Блин! У вас талант под раздачу попадать!

Интересно, прокуратор уже предложил России отдать немцам Калининград? Или финнам их территории? Или Курилы - японцам?

Все это хорошо. Только боюсь, что бесполезно. Им этот сбор подписей, как слону дробина. Отправят в игнор. В страсбургах и гаагах Европа найдет способ их поддержать. Они только улицу ещё немножко понимают. ИМХО нужны ну хотя бы какие-то манифестации. Желательно массовые. Но для этого  народ у нас слишком сонный и аморфный. И они отлично это знают.

To be continued! )))