Один из наиболее известных латвийских брендов — шпроты — уходит в прошлое. В городе Лиепая закрылся последний крупный рыбоперерабатывающий завод, переживший две мировые войны и развал СССР. Это часть крайне опасных для страны тенденций: предприниматели из Латвии бегут, ибо заниматься там бизнесом теперь крайне невыгодно.

Строго говоря, без собственного производства рыбных консервов город Лиепая живет с 1 июня. Останавливая завод, владелец компании Kolumbija Ltd Игорь Крупник выражал надежду, что в сентябре предприятие все-таки возобновит работу. Не вышло: 85 еще числившихся там сотрудников окончательно распрощались со своими рабочими местами.  

Правда, Крупник заранее предупреждал: для того, чтобы завод вновь заработал, должно произойти чудо.

Смертоносный КОЗ

Наиболее губительным фактором для предприятия стала цена за электричество. С 2008 года в Латвии в конечный тариф для потребителя включен так называемый Компонент обязательной закупки электроэнергии (КОЗ). Это та часть стоимости электричества, сборы за которую государство направляет на поддержку альтернативной энергетики: дотирует малые ГЭС, ветряные парки, переработку биомассы, биогазовые станции и т. д.

Латвийский публицист Вадим Авва объясняет: «Зеленая энергия — штука дорогая. Если по старинке производить киловатт на ТЭЦ, его стоимость будет равняться одной единице. Если произвести тот же киловатт на каком-нибудь прогрессивном ветрогенераторе, его себестоимость составит пять единиц. Какой же идиот заплатит пять рублей за то, что можно купить за рубль? Схема проста и гениальна. Закон обязывает государственную компанию Latvenergo покупать зеленую энергию у маленьких производителей со специальным коэффициентом, размер которого пересматривается часто и утверждается — кем? Верно, правительством. В котором — что? Именно, не дураки сидят. Таким образом, чтобы деятельность компании Latvenergo была рентабельной, в цену за киловатт электричества включается коэффициент обязательной электроэнергии — КОЗ, и появляется в результате некая усредненная цена».

Эта система делает крупный промышленный бизнес нерентабельным.

Несколько лет назад она уже сгубила один из немногих уцелевших на тот момент промышленных флагманов — сталеплавильный завод, тоже, кстати, находившийся в Лиепае. К концу 2012 года «Лиепайский металлург» давал работу 2300 горожанам и по факту считался крупнейшим металлургическим предприятием в Прибалтике. Средняя зарплата на заводе составляла тогда 847 евро, а государству доставалось 15 млн евро в год в виде налогов. В 2012-м предприятие перечислило Лиепае сумму, равноценную всем расходам на социальные пособия.

Из-за ухудшения экономической ситуации в ЕС, «Металлургу» пришлось переориентироваться на рынки третьих стран. Почти половина продукции стала экспортироваться в Алжир, а транспортные расходы взял на себя завод. Всего год спустя руководство предприятия объявило о финансовых трудностях, и вскоре основное производство из-за нехватки оборотных средств было остановлено. Объявились кредиторы — и латвийские владельцы вынуждены были продать предприятие «эффективным менеджерам» с Украины.

Украинцы попытались снова запустить «Металлург», но вскоре развели руками — не получится. «Убытки создает высокая цена на электроэнергию — 90 евро за мегаватт-час (МВт·ч). С такой ценой производство не очень рентабельно, поэтому необходимо думать о ее снижении. Правительство должно нас услышать», — заявил в декабре 2015-го представитель предприятия Игорь Таланов. Однако власти не пожелали прийти на помощь градообразующему предприятию, завод закрылся — и в дальнейшем его оборудование распродали по частям.

Владелец Kolumbija Ltd Игорь Крупник говорил то же самое: если власти Латвии хотят поддержать экономику страны, они должны отменить КОЗ. Разговоры на этот счет ведутся много лет, но воз и ныне там, поскольку в сохранении КОЗ заинтересовано очень влиятельное лобби владельцев малых ГЭС и парков ветрогенераторов, тесно связанное с правящими кругами.

Отказаться от КОЗ в 2019 году планировал тогдашний министр экономики Ральф Немиро. Однако в феврале 2020-го по настоянию государственного Бюро защиты конституции ему внезапно аннулировали допуск к гостайне — и министру пришлось уйти в отставку.

Советником Немиро являлся известный в Латвии юрист Павел Ребенок. 20 сентября 2020 года Ребенок был жестоко убит неизвестными в собственном доме. Друг и коллега Ребенка Мартиньш Криекис объявил, что это связано с КОЗ. На вопрос, какие у него основания так считать, Криекис ответил:

«В свое время премьер-министр Кариньш говорил экс-министру экономики Немиро: делай в Latvenergo все, что ты хочешь, это твоя компетенция, ты решай. А вот потом, когда был снят предыдущий совет и новым председателем совета Latvenergo назначен Павел, на следующий же день премьер начал орать и вынудил министра заставить совет уйти в отставку. Это один момент. Второй — когда у Ральфа Немиро отбирали допуск к гостайне, были всякие спекуляции, что это из-за Павла, и это правда. Павел хотел отменить КОЗ, сделать доброе дело для людей, а это является основным средством наших, скажем так, врагов, которые получают от этого миллионы, получают регулярно, и они этого не хотят лишаться».

Но погубил последнее большое латвийское рыбоперерабатывающее предприятие не только КОЗ. «Также очень большая цена на газ, а это 20% стоимости. Нужно субсидирование рабочих мест, как в других странах, возврат налога на добавленную стоимость экспортерам не через 45 дней, а через три, как в Эстонии, полная оплата больничных государством, как в других странах», — перечисляет Крупник.

Бизнесмен уверен, что нынешняя пандемия коронавируса и последовавшие карантинные меры ведут к стагнации латвийской экономики — и не на месяц—другой, как утверждают оптимисты в правительстве, а на три—пять лет. «Без механизмов поддержки не только мы — все латвийские заводы работать не смогут. Поэтому будем смотреть, как наше государство перейдет от слов к делу, и будем решать, стоит запускать производство или переносить его в более адекватную страну», — предупреждал Крупник в марте 2020 года.

«В Латвии никому ничего не нужно»

Игорь Крупник по рождению москвич, бизнесом занимается с начала 90-х. «В феврале 2003 года я оказался в Латвии. Приехал сюда — холод, грязь, какие-то охранники поставлены, чтобы окончательно не разворовали рыбный завод. Посмотрел на все это и пошел в гостиницу собираться — решил, что утром улечу в Москву и больше об этом заводе не вспомню», — рассказывает он.

Тогдашний мэр Лиепаи Улдис Сескс пригласил москвича прийти на беседу. «Что такое для москвича мэр пусть и маленького городка? Тогда у нас был Лужков. Встретиться с ним было из области фантастики. А тут я еще не успел ничего сделать — ни плохого, ни хорошего, а меня уже приглашает мэр. Ну как не пойти? У меня была бутылка хорошего коньяка с собой — без этого мы раньше не ездили. Взял ее и пошел на встречу к Сесксу», — вспоминает бизнесмен.

Разговор с градоначальником, по его словам, получился захватывающим.

На вопрос: «Как дела?», Крупник предложил подогнать бульдозер и сравнять «груду мороженых кирпичей и ржавых труб» с землей и построить на месте рыбоконсервного завода, к примеру, яхтклуб.

На что мэр со всей серьезностью заявил, что это плохое предложение — нужно трудоустроить людей, которые остаются без работы, и предложил свою помощь.

«Я за столько лет в бизнесе никогда подобных слов не слышал. Отобрать, лишить — да, но только не помочь. Меня это подкупило. Когда еще такое будет? Так я здесь и остался. В 2005 году мы возобновили производство, а потом еще и расширились. Не было бы Сескса, не было бы этого предприятия и столько лет я бы здесь не отработал», — признается бизнесмен.

Помимо рыбоконсервного завода, он построил в Лиепае рыборазводный комплекс, где выращивали форель, осетра, сома, угря — на продажу и на консервы, и завод по производству крабовых палочек. Но вскоре начались проблемы.

У бизнесмена была открыта кредитная линия в банке SEB, но в какой-то момент там попросили срочно вернуть деньги — в головном офисе посчитали, что появились некие «серьезные риски». Предприниматель перешел в банк Trasta komercbanka — но в 2017-м его признали неплатежеспособным, началась процедура банкротства.

«Мы приехали в банк, предложили и дальше платить по счетам. Мы же завод — нам нужны кредитные линии. Но в ответ услышали: «Нам все равно, возвращайте кредиты или будем вас продавать». Местная власть снова меня поддержала — Улдис Сескс и тогдашний министр сельского хозяйства Янис Дуклавс вышли на банк Citadele, меня принял управляющий, приехал к нам просмотреть, как обстоят дела. И на кредитном комитете они приняли решение, за сколько готовы выкупить кредиты. Так не продали же — администратор Trasta komercbanka сказал, что ему не нравится предложение и он сможет нас продать дороже. С тех пор и продаемся», — поведал Крупник историю своих мытарств.

К весне 2020-го из трех его заводов остался только один — консервный, а из прежнего персонала в 450 человек — 85 сотрудников. С трудом, но Крупнику удалось уговорить администратора неплатежеспособности пока что не убивать хотя бы производство консервов. «Самое смешное, что мы могли бы работать. Когда банк «навернулся», мы должны были ему миллион евро, но на счету завода по производству крабовых палочек лежало 500 тысяч. Я предлагал произвести взаимозачет, и мы бы остались должны банку всего полмиллиона. Но нет — эти деньги у нас просто украли, ответили, что так нельзя. «Теперь вы являетесь кредиторами банка, если будут лишние деньги, вам их вернут», ответили мне — и сделали должником», — поражается Крупник.

Латвийские бизнесмены давно уже жалуются, что в стране сложилась мощная каста профессиональных администраторов неплатежеспособности, тесно связанная с властями. У них нет мотивации спасать предприятия, оказавшиеся в трудном положении, чтобы рабочие места сохранялись, а налоги платились. «Они не экономисты, а юристы. И задача у них поскорее все продать, чтобы получить свой процент от сделки. И до тех пор, пока эта система в Латвии останется именно такой, здесь не будет нормальных производств», — отмечает Крупник.

Сам он намерен Латвию покинуть — его ничего к ней не привязывает. Местное гражданство Крупник не брал сознательно, даже постоянный вид на жительство не оформлял, чтобы его не замучили проверками на знание латышского языка и штрафами.

«Жаль только людей, которые работают на заводе — они надеются, что я их не брошу. Вот поэтому пока сижу и только временно останавливаю производство», — говорил Крупник в апреле 2020-го. Закрывая же предприятие окончательно, подытожил так:

«Тему лиепайского завода я закрыл, теперь там всем будут заправлять администраторы неплатежеспособности Trasta komercbanka. В Латвии никому ничего не нужно. По сути, теперь это брошенная земля, а самого завода больше нет».

Андрей Винников