ЖЮЛЬ ВЕРН И ЛАТВИЯ :: IMHOclub - Территория особых мнений

Литературный кружок

Сегодня

Юрий Иванович Кутырев

Неравнодушный человек, сохранивший память и совесть.

ЖЮЛЬ ВЕРН И ЛАТВИЯ

«Драма в Лифляндии» как зеркало сегодняшнего дня

Участники дискуссии:

8

14
Последняя реплика:

2 часа назад

Леонид Соколов, Леонид Радченко, Юрий Васильевич Мартинович, Элла Журавлёва, Ольга Яковлевна Саутыч, Георгий Чернышов, Vladimir Kirsh, Юрий Иванович Кутырев

Попалась мне на днях совершенно случайно книга Жюля Верна «Драма в Лифляндии» (Un drame en Livonie, 1904 г.). К своему стыду должен признаться, не читал её раньше. Но теперь, доверившись интуиции и подсказкам, проглотил за вечер и поразился: насколько же узнаваемо звучит всё происходящее на страницах романа. Настолько узнаваемо, что временами казалось — читаю не классика XIX века, а репортаж с сегодняшней пресс-конференции Генпрокуратуры или KNAB.

I. Дело против народа

История начинается с убийства ростовщика в поезде, следовавшем из Митавы (ныне Елгава) в Ригу. На первый взгляд — обыденное преступление, но следствие моментально превращается в политический спектакль. Главным подозреваемым становится человек безупречной репутации, но неугодный властям.

Что происходит дальше? А дальше — всё как сегодня: следствие ведётся предвзято, аргументы защиты игнорируются, общественное мнение подогревается нужным образом, а СМИ (в романе — местные газеты) выступают как ретрансляторы политического заказа. Виновный найден заранее, остаётся только отработать ритуал обвинения.

Если заменить героя книги на русскоязычного журналиста, критика ЕС или активиста, выступающего против НАТО, мы получим точную копию сегодняшней Латвии. Обвинения без доказательств, суд, заранее уверенный в приговоре, и общество, наученное верить не фактам, а телевизору.

II. Прокурор и любовь к правде

Против системы встаёт молодой прокурор. Он не может закрыть глаза на несправедливость и идёт против течения — пытается докопаться до истины. Увы, это тоже до боли знакомо: в современной Латвии любой, кто нарушает табу и сомневается в официальной версии, моментально попадает под удар. Его объявляют маргиналом, пособником врага, агентом Кремля или просто идиотом.

Честный прокурор, борющийся с системой, — фигура редкая и неудобная. Её уничтожают или выдавливают. Так было тогда. Так есть сейчас. И дело не в том, на кого работает система. Дело в том, против кого она работает. Против простого человека, ищущего справедливости.

III. Кому выгодно обвинение?

В романе явно прослеживается политический заказ: обвинение используется для нагнетания антинемецких настроений в крае. Немцев в Лифляндии представляют как «врагов народа», замышляющих заговор против России. Знакомо, правда? Просто замените «немцев» на «русских» — и получите заголовки латвийской прессы за последние 10 лет.

Важно не то, кто виноват, а кого назначили виноватым. Этническая рознь становится инструментом управления. Стравить народ между собой — самый эффективный способ удерживать власть. В романе Верна Лифляндия — это уже не просто провинция, это поле битвы между народами. Латыши — бедные, униженные, между двумя огнями: немецкой буржуазией и российской администрацией. Их мало, у них нет власти, но они — разменная монета во всех интригах.

IV. Манипуляция законом как технология

Один из сильнейших мотивов романа — это превращение закона в инструмент политического террора. Суд — не поиск истины, а театр. Следствие — не анализ фактов, а постановка. Приговор — не результат, а средство. Именно это делает роман таким современным.

Сегодняшняя Латвия пошла ещё дальше: теперь любое мнение, не совпадающее с "линией партии", можно признать «угрозой национальной безопасности». Закон больше не защищает слабого, он защищает сильного от слабого. Это не правосудие — это карающая машина.

V. Латыши — вечные между

Особое место в романе занимает народ Лифляндии — латыши. Их мало, они бедны, ими управляют чужие. Они не решают, но за них всё решают. Власть — российская. Экономика — немецкая. А сами латыши — народ без голоса. Это состояние, увы, осталось до сих пор.

Современная Латвия часто изображает себя независимой. Но присмотритесь: решения принимаются в Брюсселе или Вашингтоне. Экономика — в руках скандинавских банков. Армия — под командованием НАТО. Пропаганда — с экранов западных СМИ. А сам латыш? Опять — между. Между Востоком и Западом, между своей бедностью и чужим капиталом. Между надеждой и страхом.

VI. Портрет страны через 120 лет

Верн, сам того не желая, нарисовал портрет Латвии XXI века. Разрозненное общество, управляемое страхом. Государство, использующее закон против граждан. Внешняя политика, определяющая внутреннюю. И народ, который всё это видит, но не знает, что с этим делать.

Удивительно, как точен оказался писатель, никогда не бывавший в Латвии. Его Лифляндия — это метафора любой маленькой страны, затёртой между империями. И пока общество занято ложными конфликтами, власть делает своё дело — укрепляет позиции и устраняет инакомыслие.

VII. В финале

Роман заканчивается тем, что правда всё же восторжествовала. Преступник разоблачён, невинный оправдан. Но разрушения, нанесённые лживым следствием и политической травлей, необратимы. Личности разрушены, общество травмировано, доверие подорвано.

Хотелось бы и мне такого финала. Но пока в реальной Латвии система продолжает работать на подавление инакомыслия, не стоит рассчитывать на чудо. Зато можно взять на вооружение главное: ложь всегда проигрывает — если есть хоть кто-то, кто продолжает говорить правду.

Жюль Верн, сам того не ведая, оставил нам не просто книгу — предупреждение.

VIII. Что Верн не знал — но угадал

Есть особая прелесть в том, как автор, никогда не бывавший в Латвии, сумел нащупать глубинные, почти архетипические противоречия этого края. Верн не знал, сколько здесь на самом деле было латышей, не видел их быта, не знал деталей сословной и национальной напряжённости. Но он угадал главное: народ, у которого нет власти, становится товаром в чужих торгах.

Сегодня это наблюдается в Латвии почти буквально. Сколько раз за последние годы власти страны принимали решения, идущие вразрез с интересами большинства? От цен на энергоресурсы — до военных обязательств. От миграционной политики — до закрытия школ. Народ здесь не субъект, а статист. Его спрашивают только формально — на выборах, где нет выбора.

Верн писал о стране, где народ служит пейзажем для борьбы элит. Сегодня Латвия — это та же сцена. Только вместо Петербурга и немецкой буржуазии — Брюссель и вашингтонский Госдеп. Суть не изменилась: маленькая нация, не имеющая своего голоса, рано или поздно теряет и своё лицо.

IX. Куда уходит достоинство

В романе Верна латыши почти не действуют. Они — фон, они — среда. Их используют, о них говорят, за них решают. Их мало. Они бедны. У них нет ресурсов. Всё это оборачивается тяжёлым молчанием: трагическим безгласием народа, который не может сказать «нет».

Сегодня Латвия гордо заявляет о своей субъектности. Но стоит ли она чего-то, если ключевые решения продиктованы извне? Если каждый латыш сегодня должен подстраиваться не под соседа, а под внешнюю повестку? Где здесь достоинство? Где сила?

Как и в романе, всё построено на страхе: страх потерять работу за неправильный пост в соцсетях. Страх выделиться, сказать лишнее. Страх быть не в «правильной» группе.

Этот страх точит общество. Он делает невозможным ни разговор, ни сопротивление. Он превращает даже свободных — в покорных. И это не преувеличение. Это — факт. Причём описанный ещё в 1904 году.

X. Становится ли народ хозяином?

Жюль Верн заканчивает роман на мажорной ноте: правда восторжествовала, справедливость восстановлена, герой оправдан. Но в этом — и главная боль. Потому что мы понимаем: в жизни так почти не бывает. И в Латвии — уж точно.

Сколько раз правда здесь пыталась прорваться — и гасла под напором цензуры, обвинений, оскорблений? Сколько судеб разрушено по надуманным обвинениям? Сколько талантов уехали или были вытолкнуты — потому что были неудобны?

Главный вопрос не в том, будет ли суд справедливым. Главный вопрос: сможет ли народ когда-нибудь стать хозяином на своей земле? Не декларировать это — а реально управлять судьбой. Принимать решения. Объединяться. Не бояться. Не зависеть от того, кто платит за рекламу на телеканале или дотации на оборону.

Это вопрос, который Жюль Верн не задаёт напрямую. Но его книга — вся об этом. Она — не о частном преступлении. Она — о системной болезни. И если мы не вылечим её, то будем снова и снова играть роли в чужих драмах. С тем же финалом.

Финал: Лифляндия в нас

Лифляндия в романе — не просто географическое место. Это — образ. Символ малой страны, где идёт большая игра. Где правды нет. Где народ — не участник, а зритель. Где любое инакомыслие — уже повод для расправы.

И именно потому книга так сильна. Потому что она о нас.

О наших страхах.

О нашей немоте.

О нашей борьбе за место на своей земле.

Эта книга — зеркало. И в нём мы видим не только прошлого, но и возможное будущее.

Если не проснёмся — оно, точно, будет таким.