---

Окончание. Начало — здесь

---

    
Геополитический фактор

Геополитический фактор в украинском политикуме присутствовал с 1991 года. Очевидно, что такие вопросы, как подписание пресловутого «Беловежского соглашения» не могли решаться в локальном контексте весьма слабых «местных правителей», его подписавших.

На протяжении 1990-х годов новая украинская политическая формация удерживалась под контролем мировых игроков при помощи ряда механизмов, среди которых ключевой — кредиты МВФ. Большая часть кредитов обналичивалась в интересах близких к власти структур, что обеспечивало еще один механизм влияния — компромат.

Формирующаяся политическая элита не была монолитной в части взаимоотношений с внешними игроками — часть была заинтересована в том, чтобы стать агентами влияния иностранных сил, а часть была увлечена формированием собственных бизнес-империй на основании бывшей госсобственности УССР.

 

В начале 2000-х годов на украинский рынок стали приходить международные корпорации. Украина стала одним из объектов передела имущества на новом, глобальном уровне.

При этом Леонид Кучма до последнего пытался выдерживать «многовекторность» — этим термином он обозначал обеспечение баланса интересов внешних сил в Украине. Однако ощущавшие свое глобальное лидерство Соединенные Штаты Америки были склонны к тому, чтобы получить большее влияние в Украине, поэтому был инспирирован ряд скандалов — «кассетный», «кольчужный» и пр.

Параллельно с этими процессами формировалась субъектность Китая, Европейского Союза и Российской Федерации, претендующих на весомые роли в новой «многополярной» глобальной формации.





Олигархические элиты Украины, будучи силами несравненно меньшего масштаба, которые к тому же сами привели к деградации авторитета государства и его силового компонента, фактически становились заложниками этой игры.

Большинство предпочло не становиться агентами влияния какой-либо из сил, а ситуативно подчиняться доминирующей. Попыток формирования собственной субъектности, тем не менее, не предпринималось.


«Ватники» против «вышиватников»

К моменту выборов 2004 года политическое пространство при помощи медиа фрагментировалось на два антитезисных идеологических симулякра — «ватный» и «вышиватный».

 

«Ватный» симулякр объединил лозунги о «великом советском наследии» и «единстве с Россией».

«Вышиватный» симулякр объединил лозунги о «борьбе против советской оккупации» и «геть від Москви».

Оба симулякра были весьма точно рассчитаны: в каждом из них было и «рациональное зерно», и откровенные псевдоисторические “фейки”, и тезисы, которые взывают к эмоциям, при чем — чаще всего — к эмоциям тех, кто этот симулякр не воспринимает.

К примеру, «вышиватный» симулякр оскорбляет память погибших в Великую Отечественную войну. «Ватный» симулякр оскорбляет память жертв политических репрессий советских времен.

Противостояние «ватников» и «вышиватников» в информационной сфере сводится к тому, что заявления «ватников» имеют пропагандистский эффект в первую очередь среди идеологических оппонентов (и наоборот).

«Майдан» и «антимайдан» в равной степени антипатриотичные, антигосударственнические, деструктивные движения. При их анализе возникает стойкое ощущение схожести с эпохой «руины» 17 века, когда украинцы убивали друг друга во имя присоединения к Польше/России — вместо того, чтобы попробовать вместе сражаться за общие интересы.





Вместо сбалансированного, по настоящему европейского подхода к оценке трагических и героических страниц истории предлагается подход экстремистский, свойственный скорее ИГИЛ, а не государству в центре Европы. Отличный пример разрешения исторических конфликтов — Франция, где чтят память героев Бастилии и память жертв «революционного террора» Робеспьера, оценивая эти события исходя из национальных интересов.

Как видим, «ватный» и «вышиватный» симулякры формируют поле противостояния, при чем противостояния бессмысленного, так как ни одна из идеологических платформ не дает позитивной программы, акцентируя внимание лишь на неприемлемом для противоположной стороны.

Таким образом, эти псевдоидеологии формируют идеальное поле для закулисных игр внешних и внутренних игроков, отвлекая «плебс» от реальных проблем, загоняя его в тоталитарные секты с экстремистской идеологией и позволяя реальным силам использовать радикально настроенные массы в собственных интересах. Одним словом, «разделяй и властвуй».





«Майдан» и «Антимайдан» образца 2004 года продемонстрировали «лайт-версии» идеологических симулякров. Привлекая представителей «новых» классов на стороне Ющенко и «старого среднего класса» на стороне Януковича, эти движения придали экономическому разделению классов идеологический и территориальный контекст.

 

События 2004 года заложили «прототипы» всего, что мы увидим в 2014-м: это и радикалы с цепями из организации «Пора» (в 2004 ограничились только показом видео их тренировок), и «Новороссия» под названием «Юго-восточная украинская автономная республика».

Фрагментирование общества при помощи политических симулякров было успешно выполнено, однако необходимости в радикальных действиях в 2004 году не возникло: был достигнут компромисс, учитывавший интересы всех реальных сил как внутри Украины, так и снаружи. Массовые акции позволили провести этот закулисный торг красиво, «с пафосом», презентовать на публику при помощи масс едиа в виде «оранжевой революции».

В 2014 году прошло 23 года с момента распада СССР. «Старый средний класс» преимущественно переходит в разряд пенсионеров, а основная часть экономически активного населения — те, чья социальная институционализация произошла уже в условиях новой, постсоветской, социально-экономической формации.

Воспроизведение «старого среднего класса» произошло лишь в промышленных регионах юго-востока Украины. Таким образом, действенными в части психологии масс на Западе и в Центре остаются лишь факторы «нового среднего класса» и «новых бедных».

В 2014 году ребром встал вопрос подписания договора об ассоциации между Украиной и Европейским Союзом. Содержание договора можно свести к предоставлению компаниям ЕС свободного доступа на украинский рынок. Реальный актив, который интересен корпорациям — украинская земля сельскохозяйственного назначения: промышленность, разделенная олигархами в 90-х годах, преимущественно устаревшая и неконкурентоспособная, да и собственная промышленность ЕС с трудом обеспечивает себе достаточный спрос на продукцию.

Стоимость такого актива как украинские сельхоз-земли, составляет триллионы долларов.

Очевидно, что в такой игре ставки стали чрезвычайно высоки, и мировые игроки нанесли удар по Украине и ее тогдашним властям с двух сторон одновременно. Ввиду упомянутых факторов положение в части настроения масс усугубилось: углубилось расслоение по принципу идеологии, лозунги «ватников» и «вышиватников» стали на порядок более радикальными.

Украинские олигархи, за исключением небольшого числа однозначных агентов внешних сил, в очередной раз стали заложником «разборок» намного более сильных игроков.

В этом контексте уже не кажется невероятным превращение Виктора Януковича из «героя-евроинтегратора» в «кровавого диктатора» для «вышиватников» и из «предателя, не выполнившего предвыборные обещания и ведущего Украину в евросодом» в «защитника Руси» для «ватников».

Далее события развивались по нарастающей, при этом, как отмечалось, реальные внутренние силы — финансово-промышленные группы — не обладали возможностью влиять на ситуацию на уровне настроений масс либо действий вооруженных экстремистов.

Эксплуатируя популистские лозунги и заменяя реальную политику публичными постановками в паре с закулисной борьбой, олигархические группы уже не ставят на конкретную «идеологию», пусть даже и в реальности являющуюся популистским симулякром.





Следовательно, ФПГ решили попробовать получить хоть какой-то выигрыш в складывающихся обстоятельствах. ФПГ сформировали политические силы «вышиватного толка» и провели их в Верховную Раду, крахом Януковича воспользовались для передела его имущества и имущества условно близких к нему Курченко, Фирташа, Ахметова, Клюева.

 

Конфликтом с сепаратистами в Донецкой и Луганской областях воспользовались как инструментом давления на тех, чьи активы там размещены, а также как возможностью создания «серой зоны», в которой вооруженным людям «можно все» — своеобразного «внутриукраинского оффшора», где расцвели все незаконные виды бизнеса от черной трансплантологии до контрабанды оружия и наркотических веществ.

В условиях действий внешних игроков, чей масштаб несоизмеримо больший, группы принимают доминирующий тренд и формируют противоборствующие политические структуры в рамках этого тренда.

Так, в «евромайдановском» политическом дискурсе, который объединил геополитических игроков (США, Евросоюз), социальные группы («новый средний класс» и «новые бедные») действуют силы всех олигархов. Группа Левочкина контролирует «Радикальную Партию» и «Оппозиционный блок», группа Порошенко — президентский блок, группа Коломойского — «Народный фронт».

 
 

Экстремистские ультраправые движения вообще превратились в «акционерные общества». В рамках «Правого сектора» действуют в числе прочего группы влияния Коломойского и «пророссийского» Медведчука. УНА-УНСО поделили между собой Медведчук и несколько львовских криминальных авторитетов.

При этом на волне гипотетического антиправительственного выступления (в случае массового социального взрыва, потери интереса запада и т. д.) олигархи готовы выставить точно такие же управляемые оппозиционные движения.Ярким примером такой «партии-резервации» является КПУ, которая при необходимости выступает инструментом канализации общественной напряженности (вспомним, сколько копий было переломано вокруг «необходимости запрета КПУ» пост айданными властями Украины — однако «воз и ныне там»).

При другом же раскладе КПУ (как и любая другая подконтрольная олигархам оппозиционная сила) вполне может повести за собой взбунтовавшийся народ, удерживая его действия в тех границах, которые соответствуют интересам олигархов и побеждающего внешнего игрока.

В деле формирования политических проектов отличилась группа Коломойского, которая, финансируя партию «Воля», формирует силу, которая претендует на то, чтобы возглавить протест против Коломойского в рамках ультраправого дискурса. Как видим, «если процесс нельзя остановить, то его нужно возглавить».

 

Среди прочего, Коломойский финансирует не только частную армию из «добровольческих батальонов», но и определенные отряды сепаратистов, и оппозиционные СМИ, и целый ряд движений «ватного» толка — таким образом, обеспечивая себе сохранение позиций вне зависимости от исхода противоборства внешних игроков.

Кстати, один из публичных игроков сепаратистского дискурса — Олег Царев — намекал на это, говоря, что Коломойский выйдет встречать сепаратистов с триколором в руках.

История Алексея Гончаренко — одесского депутата ВР от блока Порошенко — является ярким примером отсутствия субъектности украинской элиты, параллельно еще и демонстрируя, какую «смену» подготовили себе «кучмисты» первой генерации.

Отец Алексея — «регионал». Следовательно, старт политической карьеры прошел в рамках «ватного» дискурса.

Однако на фоне «евромайдана» Алексей решил оседлать тренд и начал красить крымские дороги в желто-синие цвета, а также постить видео себя с желто-синим флагом на фоне известных видов Крыма.





Затем отличился как участник политического массового убийства в Одессе, после чего прошел в Раду от Блока Порошенко и в итоге был арестован во время посвященного убийству Немцова маршу российских оппозиционеров.

Таким образом, мы видим, что пресловутый «политический трансвестизм» украинских элит является их способом выживания в условиях отсутствия какой-либо субъектности.


А как у соседей?

Начнем с Беларуси — самой успешной страны на постсоветском пространстве. Кроме Беларуси, никто не смог превзойти уровень промышленного производства 1991 года.

Схожие с украинскими процессы в Беларуси развивались только до 1994 года. Затем началась «реставрация БССР» под руководством новоизбранного президента — Александра Лукашенко.

Беларусь смогла сохранить «старый средний класс», включая инженерную и научную элиты, квалифицированных промышленных рабочих. Беларусь смогла избежать формирования паразитических классов — олигархата и клиентеллы в формате «нового среднего класса».

В Беларуси формируется настоящая национальная буржуазия, делающая ставку на создание реальных производств, в том числе — высокотехнологичных. При этом государство не поражено вирусом коррупции, а экстремисты своевременно выявляются и подавляются правоохранительными органами.

Государство сохраняет субъектность, что обеспечивает высокую устойчивость и стабильное развитие.

Интересный факт: до распада СССР в Беларуси не производился городской транспорт. Однако сегодня Беларусь фактически стала монополистом на рынке автобусов и троллейбусов в СНГ, поставляя лицензии и машинокомплекты сторонним фирмам наравне с готовой продукцией.





Показательно, что львовский горсовет принял решение закупить б/у троллейбусы МАЗ у Минска: знаменитые еще со времен «советской оккупации» заводы «ЛАЗ» и «Электрон» фактически прекратили существование.

Россия и Казахстан сохраняют значительную часть «старого среднего класса» за счет сравнительно высоких зарплат в целом, а также достаточно высоких доходов военнослужащих и «бюджетников». Авторитет государства высокий, силовое лобби (военные и правоохранительные органы) достаточно активно.

Тем не менее, в этих странах таки есть паразитическая прослойка — олигархи и пресловутые «креаклы», мало чем по сути отличающиеся от украинских «аналогов». А значит — российское и казахское общество, в публичной плоскости презентуемое как «оплот стабильности», на деле несет внутри куда больший взрывоопасный заряд.

При наложении на исторический контекст, который манипулятивные технологии современных медиа могут преобразовать в произвольном направлении, мы видим, что югославский сценарий в России либо Казахстане куда более реален, чем кажется на первый взгляд.





Объединение факторов полиэтнического, мультикультурного и мультиконфессионального общества с высоким уровнем социальной напряженности и активизацией радикальных полюсов политического пространства (достаточно вспомнить российских либералов, российских националистов и российских «ватников» из местного «Антимайдана» и подобных ему движений) говорит о серьезности угрозы.