Я помню, как в начале 90-х годов главным содержанием работы большинства охранных и детективных предприятий было прямое противодействие тем самым коротко стриженым ребятам в кожаных куртках, которые захаживали в офисы и задавали предпринимателям популярный тогда вопрос: «С кем работаете?» Понятийным обоснованием для подобного любопытства было трудно оспариваемое утверждение, что «вы тут жируете, а на зонах ребята голодают!».

Худо-бедно, и правоохранительные органы в первую очередь, и само общество, во вторую, вместе с частными охранными и детективными структурами сумели к последней трети девяностых большинству коротко стриженых ребят обеспечить проверку их понятийных рассуждений практикой. Неудачи этих ребят отчасти были вызваны тем, что они попытались выйти за пределы своей «юрисдикции» и захотели «работать» не только лишь с теми представителями бизнеса, чей доход формировался от нелегальной деятельности. Долго и эффективно оказывать воздействие на перераспределение чужого имущества на «неродном поле» они не смогли. Так закончился первый этап.

Это было парадоксальное время безумно низких зарплат и фантастических возможностей скорого обогащения. В большинстве своем — методами сомнительного свойства. Поэтому очень быстро «бизнес» по перераспределению чужого, ставший бесхозным после стриженных в куртках, стали занимать их «учителя». Пришло время второго этапа.

На этом этапе так же резко стали различаться работники правоохранительных органов. У некоторых появилась благоприобретенная привычка по рабочим дням обедать в лучших ресторанах. А дату и время для допросов предпринимателей назначать, глядя на инкрустированный циферблат швейцарских часов. Служебные парковки у отделов полиции неожиданно стали наполняться и автомобилями, не оставлявшими после себя масляных пятен на тротуаре. Но ведь не только отдельные полицейские хотели жить хорошо...

Параллельно с этим процессом, а может, чуть раньше, изменения стали происходить и в адвокатской среде. Да и в целом — среди юристов. Гарантией особого материального успеха некоторых из них стали не успешное освоение ими в студенческом прошлом предметов «риторика» и «логика», а наличие «подходов» в судах. И хоть принцип состязательности сторон в юридических процессах формально никто не отменял, в некоторых процессах, похоже, она стала проводиться на базе других дисциплин. Возможно, арифметики.

Таким образом у предпринимателя, желавшего решить «проблему» с оппонентом и что-нибудь перераспределить, появился выбор, с кем работать. Это нормально — конкуренция породила конкурентную борьбу, и обществу стали предъявляться через судебную хронику отдельные успехи то одних, то других. На самом деле шума, конечно, было больше, чем успехов. Жертвами в конкурентной борьбе становились лишь персонажи с влиянием не выше среднего. Но хоть это...

Эта конкурентная борьба в сфере перераспределения чужого продолжалась бы и по сей день, но на рынке появился новый игрок! В стране вырос и окреп к первой трети первого десятка нулевых годов особый класс — члены семей власть имущих и ее же осуществляющих. В одной из своих статей я назвал эту группу лиц абревиатурой ОПГ (организованная правящая группировка).

Причем в государстве Латвия и законодательное большинство, и исполнительная власть — это практически одни и те же лица. И все они как один либо сами вдруг стали удачливыми предпринимателями, либо недюжинные способности внезапно проявились у членов их семей. Впрочем, это большого значения не имеет. Важно, что жадно утолив первый потребительский голод оказавшимися в их распоряжении огромными средствами, они поняли, что оставшаяся часть денег должна работать. Понятное дело. Вот и стал этот класс новым игроком. Появление нового игрока ознаменовало начало третьего этапа.

Дело в том, что сначала, участвуя в процессах перераспределения чужого имущества, в силу идеологической близости они предпочитали пользоваться услугами отдельных персонажей из клана юристов. Но и некоторыми продажными правоохранителями не брезговали. Однако и те и другие все-таки вынуждены были действовать в рамках существовавших тогда правовых процедур. А значит — не всегда с гарантиями, и главное — дорого.

Постоянное нытье юристов и полицейских, обслуживавших их интересы в деле перераспределения чужого, стали раздражать. Конечно, и юристы, и полицейские тут дали маху. Они-то рассчитывали на увеличение расценок на свои услуги, но вышло иначе. Третий игрок оказался циничен не менее юристов и продажных полицейских. И он быстро сориентировался в простой идее — зачем давать зарабатывать посредникам, если вполне можно обходиться и без них и просто ваять НУЖНОЕ законодательство. Для себя и членов семей.

ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО, КОТОРОЕ ЗНАЧИТЕЛЬНО УПРОЩАЕТ ЛЮБУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПО РАСПРЕДЕЛЕНИЮ ЧУЖОГО ИМУЩЕСТВА И МИНИМИЗИРУЕТ РИСКИ ВОЗМОЖНЫХ ПРАВОВЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ.

Вот ответ на вопрос, почему у нас сейчас очень высокая преступность и низкая раскрываемость. Это всего лишь побочный, но естественный эффект принятого в интересах лишь одной группы лиц специфического законодательства.

Таким образом, диалектическая спираль сделала полный виток в Латвии, и реинкарнация «коротко стриженых» произошла. Теперь они в галстуках.


P.S. Уже после написания мною этой статьи латвийское общество узнало, что президент страны издал указ о роспуске Сейма. Похоже, что мы все присутствуем при наглядной демонстрации верности еще одного — первого закона диалектики — перехода количества в качество. И теперь, возможно, к концу осени, мы получим совсем новый Сейм и новое правительство, если хотя бы на третью часть прежнего электората правящей в настоящее время коалиции действует второй закон диалектики — единства и борьбы противоположностей, обеспечивающий процесс эволюции.